– Ладно, извини, – примирительно сказал Камень. – Я погорячился. * * * Весь следующий день Люба думала о Родике, вспоминала в деталях все, что произошло, каждое движение, каждое слово, каждый взгляд, и, когда дело доходило до их прощального разговора, щеки отчего-то начинали гореть, а сердце – колотиться. Каким тоном он произнес: «Ты молодец», – мягким, добрым и немного восхищенным. Ни один мальчик так с Любой никогда не разговаривал, а уж с такими чудесными, красивыми и умными, как ее новый знакомый, ей и вовсе общаться не приходилось. Люба все ждала, когда же Тамара оторвется от книжки и спросит ее, что там такое вчера произошло у соседей, тогда можно было бы рассказать все в подробностях и как бы заново пережить, но Тамара занималась своими делами и ни о чем не спрашивала. Зато спросила, конечно же, Бабаня. Но рассказывать Бабане – это совсем не то, что рассказывать сестре. Бабаню Люба все-таки побаивалась и не посмела бы признаться ни в своем волнении, ни в смущении. Другое дело – Тамара. Люба занималась привычными делами по хозяйству, помогала бабушке и все косилась в сторону веранды, где с книжкой в руках свернулась на топчане калачиком старшая сестра, но Тамара, казалось, не замечала Любиного присутствия не то что в доме – вообще на этом свете. Девочка резала капусту на начинку для кулебяки, когда послышался голос Тамары: – Любань! А, Любань! Ну вот, наконец-то! Тамара закончила читать и сейчас спросит… Люба быстро обтерла руки о фартук и выскочила из кухни на веранду. – Что, Томочка? – Тебя тут спрашивают, – ответила сестра, не поднимая головы от книги. – Кто? Люба повертела головой и увидела на крыльце Родика. Горло перехватило, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла поздороваться. – Привет, – безоблачно улыбнулся Родик. – Ты занята? – Нет… то есть да… немного… а что? – Пошли с нами на озеро. Искупаемся, в волейбол поиграем. Ребята картошку взяли, будем печь в костре. Пошли? Люба растерянно оглянулась на дверь, ведущую в кухню. Отпустит ли Бабаня? Ведь ей надо помочь, одна она не справится. Но пойти так хотелось! – Иди, Любаша, иди, – бабушка вышла из кухни и приветливо посмотрела на Родика. – Здравствуйте, молодой человек. Меня зовут Анной Серафимовной. А вы, наверное, и есть тот самый Родислав? Родик молча кивнул. – Спасибо, что забираете Любашу, а то она совсем дома засиделась, у нее в поселке нет друзей, и она скучает. Идите погуляйте и приходите к нам ужинать. Родислав, я вас приглашаю. – Спасибо, – пробормотал паренек. Люба пулей метнулась в кухню, скинула фартук, сполоснула руки и выскочила из дома. Надо же, как интересно сбываются мечты! Она так хотела, чтобы ее заметила та черноволосая красивая девочка, главная в поселковой компании, а ее заметил самый лучший, самый умный и красивый мальчик на свете. И сейчас она войдет в тот вожделенный круг избранных и начнет вместе с ними жить настоящей дачной жизнью, наполненной приключениями и радостным весельем. К озеру они подошли последними, вся компания уже была в сборе. Ребята, разделившись на две команды, играли в волейбол, и еще издалека Люба заметила, что та черноволосая девочка играет лучше всех, выше всех прыгает и точнее всех бьет по мячу. При их приближении игра остановилась, все уставились на Любу как на чудо заморское. – Это Люба с улицы Котовского, – уверенно произнес Родик. – Моя соседка. – В волейбол играешь? – спросила черноволосая красавица. Теперь Люба видела ее совсем близко, и оказалось, что девочка старше, чем казалась издалека. – Нет, – смешалась Люба. – То есть плохо. – Тогда посиди. Родька, становись к нам, – скомандовала девочка. – А то у Андрюхи рука болит. Родик немедленно встал рядом с ней, а от группы играющих отделился невысокий парнишка и подошел к Любе. – Пошли в тень, – спокойно сказал он ей, будто старой знакомой. – Мы тут на солнце совсем изжаримся. Они отошли и уселись на траву в тени раскидистого дерева. – У тебя правда рука болит? – сочувственно спросила Люба. – Конечно, правда. С велика навернулся, упал неудачно. А ты откуда? Что-то я тебя раньше не видел. – С улицы Котовского. А я тебя видела много раз. Я часто сюда прихожу, смотрю, как вы играете. – Чего ж не подошла? – удивился Андрей. – Да так… Неудобно. У вас своя компания. Я вам никто. – Люди все друг другу никто, пока не познакомятся, – изрек он непонятную фразу. – А теперь мы знакомы. Я – Андрей. – А я – Люба. – Да я уж слышал, – усмехнулся мальчик. – Ты из Москвы или местная? – Из Москвы. А ты? – Тоже. Да мы тут все из Москвы, кроме Алки. – Алка – это кто? – спросила Люба. – А вон та, которая всеми командует, в полосатой футболке, – Андрей показал на черноволосую девочку. – Вообще-то она Аэлла, смотри не назови ее Аллой, а то обидится. – Аэлла? – изумилась Люба. – Первый раз в жизни такое имя слышу. – Она из Греции, ее отец – греческий коммунист, прогрессивный журналист, сторонник ДАГ, их семья бежала от монархистов и эмигрировала в СССР. Они здесь, в поселке, постоянно живут. Люба почти ничего не поняла из его слов, кроме того, что девочку зовут как-то удивительно, что она живет здесь постоянно и обижается, если назвать ее неправильным именем. Кто такие греческие коммунисты, кто такие монархисты и сторонники таинственного ДАГа и почему надо было эмигрировать? Кстати, что такое эмигрировать, она тоже не очень поняла, но догадалась, что это вроде как уехать или сбежать. – У вас дача своя или снимаете? – спросил мальчик. – Снимаем. А у вас своя, да? Люба почувствовала себя неуютно, словно ее уличили в том, что она не такая, как все: у всех свои дачи, а у нее – нет. А вдруг ее из-за этого не примут в компанию? – Да ты что, у моих родителей дачи сроду не было! – рассмеялся Андрей. – Я с Сашкой приехал, мы с ним в одном классе учимся, вот его родители и берут меня на лето сюда. Сашка – вон тот, который сейчас подает. Родьку давно знаешь? Люба снова испугалась: вот сейчас она скажет, что только вчера познакомилась с Родиком, и ее не возьмут играть и сидеть у костра. Вдруг им не нужны такие, с которыми мало знакомы? Но солгать она побоялась. – Со вчерашнего дня, – коротко ответила она. – Тогда понятно, – кивнул Андрей, – а то я смотрю, он тебя раньше не приводил. Ты что, правда в волейбол не играешь? – Я плохо умею, – призналась девочка. В школе на уроках физкультуры они, разумеется, играли и в волейбол, и в баскетбол, и у Любы даже неплохо получалось, но, глядя на этих ребят и особенно на Аэллу, она понимала, что с ними ей не тягаться, лучше и не пробовать. – А плавать умеешь? – Конечно, – Люба радостно улыбнулась. Уж в чем в чем, а в плавании она многим фору даст, тут она была спокойна. – А в шахматы играть? – Ну… меня папа учил. – Лады, завтра принесу доску, сыграем. У Любы даже дыхание перехватило: завтра! Значит, ее и завтра позовут сюда, значит, ее пока никто не выгоняет за то, что она не умеет играть в волейбол. Да, но… Главная здесь – Аэлла, та красивая черненькая девочка, а она пока своего слова не сказала. Или, может быть, все не так и главный здесь Андрей? – Ты сказал, Аэлла не любит, когда ее неправильно называют, – осторожно заметила она. – А ты ее Алкой называешь. Значит, никому нельзя, а тебе можно? – Мне тоже нельзя, но я на это плюю, – спокойно заявил мальчик. – Как это? – А молча. Плюю – и все. Мало ли что ей не нравится. А мне удобнее ее Алкой называть. – Она, наверное, обижается. – Она не обижается, а сердится, – поправил ее Андрей. – Да мне-то что? Посердится и перестанет. Кто ее боится, тот пусть называет, как ей нравится. – А ты, значит, не боишься? – улыбнулась Люба. – Не-а, – Андрей беззаботно тряхнул головой. – Почему?