– Не то чтобы я придираюсь, – вставила Михельсен. – Но речь идет о всей Европе. Предприятия еще не сталкивались с проблемами подобного масштаба, – она старалась говорить сдержанно. – Я отвечаю за управление в чрезвычайных ситуациях и защиту населения. Если к утру общественный транспорт так и не тронется с места, а вокзалы и аэропорты окажутся парализованы, если школы и социальные учреждения останутся без тепла, если будет нарушено водоснабжение и телекоммуникации – тогда у нас будут серьезные проблемы. На сегодня мы едва ли готовы к этому. – Как вообще происходит восстановление подачи? – спросил министр внутренних дел. В этот раз Бедерсдорф опередил ее: – Как правило, на электростанциях подают напряжение по ограниченной сети и, когда частота стабилизируется, постепенно наращивают охват. Затем эти разрозненные части сетей объединяют и синхронизируют. – И много времени занимают эти шаги? – Восстановление сети занимает от нескольких секунд до нескольких часов. Все зависит от обстоятельств. Синхронизация происходит относительно быстро. – Затронуты регионы по всей Европе? – спросил министр. – Возможно ли связаться с другими государствами? – Над этим идет работа, – заверил его Ресс. – Хорошо, сформируйте кризисный штаб и держите меня в курсе событий. – Министр направился к выходу. – Хорошего вечера, дамы и господа. «Лучше и не скажешь», – подумала Михельсен. Хорошего вечера… Эта ночь обещала быть долгой. Схипхол Задерживается Задерживается Задерживается За последний час все авиаперевозчики объявили о задержках своих рейсов. – Долго еще? – спросила Бернадетта, прижав к себе любимую куклу. – Написано же, – с важным видом заявил ее брат. – Наш самолет задерживается. – Я же не умею читать. Как будто сам не знаешь. – Малявка! – обозвал ее Жорж. – Сам такой! – Малявка! Малявка! Бернадетта захныкала: – Мама! – Прекратите, – одернул детей Франсуа Боллар. – Жорж, перестань дразнить сестру. – Значит, в Париже будем только к полуночи, – вздохнула его жена. Вид у нее был усталый. – Вечер пятницы. – Боллар пожал плечами. – Не в первый раз. Перед электронным табло толпились другие пассажиры. Час назад их самолет должен был вылететь в Париж. Теперь время вылета было запланировано на 22.00. Кресла в зоне ожидания были заняты все до последнего. Люди сидели на чемоданах, у прилавков фастфуда выстроились длинные очереди. Боллар огляделся в поисках места поспокойнее, но в такой толкотне это оказалось невозможным. – А теперь что написано? – спросила Бернадетта. – Что? – Потрясающе, – раздался рядом голос жены. Боллар перевел взгляд на табло. Отменен Отменен Отменен Париж Лорен Шеннон навела камеру на стоящих перед ней двух мужчин. Джеймс Тёрнер, корреспондент Си-эн-эн во Франции, сунул собеседнику микрофон под нос. – Мы находимся на площади Жюль-Ренар, перед зданием управления пожарными службами Парижа, – произнес Тёрнер в камеру. – Рядом со мной генерал-майор Франсуа Лискассе, глава пожарной бригады Парижа. В свете прожектора, как светлячки, искрились снежинки. – Генерал Лискассе, вот уже пять часов, как Париж остался без электричества. Есть ли какая-то информация, как долго еще это продлится? Генерал, несмотря на холод, был одет лишь в синюю униформу и своим кепи чем-то напоминал Шарля де Голля. Шеннон уже знала, что пожарная служба Парижа относится к воинским подразделениям и подчиняется Министерству внутренних дел. – Пока я не могу дать информации. В Париже и пригородах задействованы все доступные силы, более тысячи человек. После Нью-Йорка у нас самое крупное пожарное подразделение в мире. Поэтому даже в таких обстоятельствах парижане могут чувствовать себя в безопасности. Сейчас мы заняты эвакуацией людей из метро и лифтов. Кроме того, резкое отключение привело к авариям на дорогах и – местами – к пожарам. – Значит, кому-то придется дожидаться помощи до утра? – Мы рассчитываем, что в скором времени электроснабжение будет восстановлено. Но мы поможем всем до последнего, за это я ручаюсь. – И еще… – Благодарю. И прошу прощения, меня ждет работа. Репортер не растерялся и вновь посмотрел в камеру: – С вами был Джеймс Тёрнер из обесточенного Парижа. Он скомандовал Шеннон отбой и поблагодарил генерала. Тот молча развернулся и зашагал прочь. Тёрнер поднял повыше меховой воротник. – Хочется уже послушать этих лощеных типов из министерства. Загружайся, поехали. Помимо операторской работы, Шеннон заменяла Тёрнеру водителя и привыкла лавировать по оживленным парижским улицам. Движение было уже не таким хаотичным, как пару часов назад, и все же краткий отрезок пути занял больше двадцати минут. Рю де Миромениль оказалась перекрыта, и Шеннон без лишних раздумий припарковала машину возле какого-то проезда. Она уже два года жила в Париже. Сразу после колледжа пустилась в кругосветное путешествие, которое и прервалось здесь, во Франции. Поначалу Лорен хотела обучаться журналистике, но вскоре Тёрнер предложил ей работу оператора, и времени на учебу уже не хватало. Тёрнер был крайне заносчив и воображал себя едва ли не вторым Бобом Вудвордом[1], но в бесконечных разъездах Шеннон успела многому научиться и сейчас лучше его разбиралась в журналистской работе. Она подбирала лучшие сюжеты и знала, как их подать. Однако Тёрнер ни за что не уступил бы ей место перед камерой. Поэтому, когда выпадало свободное время, Шеннон писала собственные материалы и выкладывала их в Сети. Они вышли из машины и поспешили к заграждению. Их остановили несколько человек в форме. – Пресса, – сказал Тёрнер и показал удостоверение. Жандарм лишь мотнул головой: – Сожалею. – Посторонись, – потребовал его напарник. В темноте полыхнул свет фар. Жандарм освободил проезд, и мимо них, не сбавляя скорости, проехали несколько машин. Шеннон направила на них камеру, но сквозь затемненные стекла ничего не было видно. – Ну? – спросил Тёрнер. – Скажи спасибо, что я хоть заснять успела, – отозвалась Шеннон. – Разглядывать должен был ты. Кто там был? – Не представляю. Слишком темно. Сен-Лоран-Нуан Ив Марпо надел пуховик поверх вязаного свитера. – Дожили, – ворчала его жена Изабель. – Муж работает на электростанции, а мы сидим в пятнадцати километрах от нее без света. При свечах, в нескольких кофтах и в пальто, она казалась бесформенной и нескладной.