Пикина усмехнулась. – Моя двоюродная сестра руководит домом престарелых. Она вечно хочет их как-то растормошить. Я езжу в интернат раз в месяц, читаю им лекции по народному творчеству. Контингент и впрямь весьма благодарный, с восторгом впитывает знания. После лекции занятия мастерством. Мы расписывали кружки, доски. Потом сестра попросила: «У моих «детей» часто бывает нарушение мелкой моторики. Придумай что-нибудь для активной работы пальцами». Меня осенило – вязание браслетов. Теперь они у меня плетут обручья. Я им оставила ксерокопию книги «Народные орнаменты». Рисунок мгани вне конкуренции. Почему? Он с виду сложный, затейливый, но делается очень легко. Но никто из бабушек-дедушек камни туда не пристраивает. Хотя это просто, если в кусочке камня дырочка есть. Но зачем это? У того, кто носить изделие будет, запястье расцарапается. Нет, мои студенты не имеют никакого отношения к чему-то незаконному. Они свои браслеты очень медленно делают, хорошо если за полгода один сплетут. Потом берегут. И возраст-то у них не для грехов. О душе уже думать пора. Заподозрить стариков в чем-то дурном невозможно. Глава 21 – Круто вкусная пицца, – восхитился Илья, взяв пятый кусок. – Ничего, что я все схомякал? – Ешь на здоровье, – улыбнулась я, – молодой организм требует калорий. – Порылся я в мусорном ведре Елизаветы Мышатиной и Евгения Столетова, – завел беседу парнишка. – Ну, они оба не белые и пушистые. С кого начать? – Давай с Лизы, – попросила я. – Юрий про мать всей правды не знает, – начал Илюша. – Елизавета первый раз хотела выйти замуж в семнадцать лет. Но ее мать и бабушка написали заявление в соцзащиту, просили оградить дочь от престарелого педофила. – Жених был старше невесты? – уточнила я. – Ага. В три раза, – с набитым ртом сообщил Илья, – за пятьдесят ему было. Композитор Василий Деньгов. – Не слышала о таком, – удивилась я. – Полагаю трень-брень на пианино его хобби, – затараторил Илюша, – в биографии Деньгова указано, что он писал музыку для группы «Кванимадис», «Алкомонопор» и др. Лично я про такие не слышал. И никаких упоминаний нигде об этих коллективах нет. Но Василий хорошо жил: квартира в центре, дача на Николиной горе, машина. Не верю, что школьница решила стать женой дедули по любви. Ей деньги требовались. – Лиза тоже не из нищих, – подчеркнула я, – ее отец постоянно по заграницам катался. Илья прищурился. – Кто сказал? – Все в нашей школе это знали, – ответила я. – Девочка приносила в класс игрушки, которые в то время в России не продавались. Ее обуви, шубкам завидовали даже учительницы. Ну и жвачка, конфеты импортные, ластики, шариковые ручки – все это у нее не переводилось. Тьма всякой лабуды имелась, которой завидовали младшеклассники. Да и в старших классах она на все вечера приходила в таких платьях, что у педагогов зубы скрипели. – Та дам! Та дам! – пропел Илья. – Теперь правда. Отца у Мышатиной нет. – Как это нет? – опешила я. – Ну, он, конечно, есть, – исправился малолетний хакер, – но, как его зовут, неизвестно. В графе, куда вписывают ФИО папаши, у Елизаветы прочерк. Я потрясла головой. – А откуда у нее красивые вещи, игрушки? – Елена Мышатина, маманя Лизы, всю свою жизнь пахала горничной у оперной певицы, – воскликнул Илюша, – а та летала по всему миру. Когда вы были маленькой, в России было мало творческой интеллигенции, для которой не существовало запретов. У хозяйки Елены подрастала дочка Аида. Стопудово, она ее в честь оперы назвала. Девочка была на два года старше Лизы. Мамашка скачет по странам, ребеночек живет с нянькой. Комплекс плохой муттер у сопрано пылает ярче нефтяного факела. Как его залить? Подарками. Певица своей ути-пусеньке чемоданами одежду, игрушки и хурду-бурду типа жвачек из всех стран перла. Точно мне это неизвестно, но я определенно не ошибаюсь. Продолжать? Или сами догадались? Я направилась к буфету. – Дети быстро растут, вещи становятся малы, а если их много, то ребенок все и надеть не успевает. Платья, туфли, игрушки отдавались Лизе. Кроме того, добрая дива небось привозила, как ты выразился, «хурду-бурду» и дочке верной прислуги. Хурда-бурда дешевая, гонорары в опере немалые, способ не отдавать девяносто процентов налога государству деятели искусства знали. Купюры у них отнимали, а подарки нет. Импресарио давали на руки копеечную сумму, ее сопрано или меццо несло в посольство. А вот шубу, бриллиантовое колье, мебель, одежду певице якобы дарили почитатели. И презенты оставались в пальчиках соловушки. На самом деле импресарио их просто покупал на гонорар звезды. О том, как обманывать государство, знали все, хоть мало-мальски причисленные к миру искусства. Но приличия были соблюдены, закон не нарушен. В Москве в Министерстве культуры нужным чиновникам вручались магнитофоны, импортные сигареты, алкоголь, золотые цепочки. Я притихла. – Что не так? – насторожился Илья. – Лиза меня в детстве обзывала нищетой, – улыбнулась я, – смеялась над моей одеждой, хвасталась своими обновками! И сейчас вдруг выяснилось, что она сама донашивала чужие платья и получала надоевшие другой девочке игрушки. Странно. – Что странно-то? – не понял Жабенкин. – Странно, – повторила я, – очень странно. Ненавидеть того, кто с тобой стоит на одной доске. Илья рассмеялся. – Вы прям как маленькая. В соцсети зайдите, полюбуйтесь на блеск и нищету инстаграма. Там одно вранье. Мою сестру девчонка тролила, писала ей: «Ты ваще удавись! Юбка из дерьма, туфли из клеенки. Вот у меня «Шанель» с «Дольче Габбаной», и в нашем особняке свой этаж». Леська плакала. А я в закрытый аккаунт хейтерши зашел, а потом открыл его для всех. Ха. Пипл увидел ее жизнь. Не москвичка. На аватарке чужое фото. Дом жуть, сарай. Одета, как Козетта! Я с интересом посмотрела на парнишку. – Ты читал роман Виктора Гюго «Отверженные»? – Почему вас это удивляет? – отбил мяч Илья. Действительно, почему? Парень тем временем продолжал: – Самые жесткие хейтеры те, кто живет, как ты или хуже. Они свои страницы закрыли или врут там взахлеб. Фотошопят фантастично. Врежут себя на берег океана и пишут: «Мы с родителями решили улететь на Новый год. Не люблю Мальдивы. Там скучно». Нет бы посмотреть, что линия горизонта «уплыла» и вообще топорный монтаж. Чудики! – Елизавета вышла в семнадцать лет замуж? – вернула я его к нужной теме. Илья начал тыкать пальцами в клавиатуру. – Не-а. Мать с бабкой не разрешили. Обломилось ей, но недолго музыка старших членов семьи играла. Едва Мышатиной восемнадцать стукнуло, она побежала регистрировать брак с Деньговым. И тут уж ей никто не мог красный свет включить. Они вместе прожили три года, Деньгов умер, вдова заграбастала все! Стала жить одна. Ну, может, с кем-то спала, но в интернете об этом ничего нет. Потом свадьба с Евгением Столетовым. А он, чтобы с Елизаветой расписаться, убил свою жену. – Как? – подпрыгнула я. – Отравил! – свистящим шепотом пояснил Илья. – Подкрался ночью к ней с проклятым соком белены в кармане. Вопрос: «Ты читал пьесу «Гамлет» Шекспира?» – я догадалась проглотить. Да, видно, он был написан на моем лице, потому что Илюша погладил ладонью свой ноутбук. – Ага! Люблю старика Вильяма. Могучий дед! Обломчик у Евгения случился. Они с Лизой здорово похожи. Девчонка рвалась в загс с Василием и получила дедулю-развалину. – В пятьдесят лет люди еще не рассыпаются на составные части, – не выдержала я. – Кое-кто и в сорок уже помирает, – отмахнулся Илюша. – Молодец Деньгов, быстренько заболел и умер. Тра-та-та! Лиза его похоронила, а богатая вдова может себе позволить влюбиться в нищего. Евгений в то же время был женат на Алевтине. Она была старше супруга на десять лет, до этого состояла в браке с пожилым академиком. После того как тот отлетел, вдовушке достались квартира, дача, машина. Детей у них не было. Со Столетовым она прожила два года и неожиданно умерла, проблема с сердцем. Евгений через три месяца женился на Лизе. Эх, подождать бы ему немного. Скорая свадьба вдовца разозлила сестру покойной Людмилу, та стала повсюду твердить, что Алевтину муж отравил. Но самое смешное то, что Евгений не фигашечки по завещанию от первой супруги не получил. Оказалось, что все имущество покойная отписала сестрице. Опля! Остался он нищим. Но, похоже, Елизавета к мужу хорошо относилась. Она с ним продолжила жить, сына родила, потом бизнес в гору покатила. – У Елизаветы есть родственники? – поинтересовалась я. – Мать умерла, больше никого нет, – пояснил Илья, – давно матушка скончалась, Мышатина тогда даже первый магазин еще не открыла. – Понятно, – пробормотала я. – Теперь по поводу обломков метеорита, – оживился Илья, – их продают в лечебных целях. Ну, типа, положи под подушку, утром встанешь молодой, кудрявой, зубов полон рот. Бижутерии не так много, в основном амулеты. – Можешь посмотреть браслеты мгани? – попросила я. – Мгани? – переспросил Илья. – Это что? Или кто? Глава 22 Илья навис над ноутбуком, я сварила кофе, порезала еще одну пиццу. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Илюша оторвался от экрана. – Мгани – мифическая народность, якобы прилетевшая на Землю с другой планеты. Про них мало что известно, информация скудная. Браслеты никто не делает, но я нашел объявление колдуна белой Африки, там есть упоминание мгани. – Белая Африка? – удивилась я. – Никогда не слышала такое выражение. Читай скорей. Илья кашлянул. – «Форко, колдун белой Африки. Владеет всеми видами устранения неугодных вам людей: энергетически, ментально, с помощью мысленной волны, урагана злого добра, мгани, заклинаний на одежду и любое имущество. Дорого. Стопроцентно. Совершенно анонимно». – Отлично! – обрадовалась я. – Как попасть к нему на прием? – Позвонить по телефону, – пожал плечами Илья, – тут указан мобильный, написано – круглосуточно. – Диктуй, – велела я и набрала номер. – Форко всегда рядом, – произнес приторный до противности голос. – Что вы хотите? Я решила не тянуть время, беседа деловая, значит, надо сразу к сути переходить.