Юрий застучал ладонью по столу. – Уверен, уверен, уверен, он… набрехал, что он основной держатель акций. «Все мое! Я сам бизнес раскрутил. Супруга просто в документах указана!» Ну не мог Евгений Петрович правду зазнобе выложить – перед тобой альфонс, профессионал. В первый раз на богатой женился, ничего не получилось. Во второй раз жена попалась оборотистая, миллионами ворочает, а я никто и звать меня никак. Он точно из себя олигарха корчил. Бабень его я мельком в окне гостиницы видел, но понял: такая долго ждать решения проблемы не станет. Не убогая, красивая, и лет ей с виду тридцать. Поезд уходит? В него она не сядет в соплях, живо найдет другого. Отрежьте мне голову, если я ошибаюсь. Такая долго терпеть неопределенности не станет, и она отцу объявила: «Если через полгода не решишь проблему с женой, прощай». Папаша умом раскинул и что увидел? Развод! Нищим он кисоньке нужен? Да никогда! Какой выход? Простой. Стать вдовцом, бездетным. Маму и меня жизни лишить, но таким способом, чтобы все решили, что Елизавета и я сами умерли от болезни. Он эту заразу нам с мамой и организовал. Только у меня иммунитет стойкий оказался. – Такой вариант возможен, – согласился Илья, – но есть несостыковка: Евгений Петрович умер от той же болезни, что и Елизавета Сергеевна. Юра сгорбился. – Не знаю, чем отец отравил мать, но, думаю, он случайно сам заразился. Со мной он поступил так же, как с женой, сделал подарок. Дней через десять после того вечера, когда отец «романтический» салат жене забабахал, я решил проветриться. Позвонил Кате, предложил ей в кино пойти, она согласилась. Взял билеты на девять вечера, одеваюсь, и тут отец в комнату входит с обычным разговором: «Куда ты собрался? Не поздно ли?» Я ему приврал: – У приятеля день рождения, мы с Катей сначала не хотели идти, а сейчас его жена позвонила, упросила приехать, гости почти все отказались. Отец спокойно так говорит: – Ну, идите. Юр, я тебе амулет купил, дай надену. Мне бы удивиться, отец подарки мне на день рождения дарил и на Новый год. Все. И вдруг! Амулет. Отказываться было неудобно. Папаша мне повесил на грудь медальон. Я его поносил сутки, он мне кожу натер, ну, я и снял его. Юрий с шумом выдохнул. – Небось папаня думал: я тоже на кладбище отправлюсь. Да вышло не так, как он хотел! Самому ему каюк пришел. А я жив! Женюсь на Кате! Бизнес еще круче сделаю. Он в могиле, а я здесь, с вами. Я, которого отец и мать идиотом, неудачником, лентяем считали, теперь больше ни от кого слов «кретин безмозглый» не услышу. Налейте чаю, холодно мне! Я направилась к чайнику, а Илья осведомился: – Вам интересно, какая болезнь унесла ваших родителей? Мы знаем ответ на этот вопрос. – Говорите, – велел Юра. Жабенкин обстоятельно рассказал историю таинственной болезни Ора, а потом перешел к современности: – Никин из породы ученых, которые ради науки готовы на любые поступки. – Леонид Мартынович – глава центра, – влезла я со своей речью, – он имеет клинику на тридцать коек и исследовательский отдел. Построил здание и подарил его Никину бизнесмен, благодарный ему за спасение своей родственницы. Он же является главным спонсором научных изысканий Леонида Мартыновича с его командой. Ученых Никин подобрал себе под стать, все они готовы идти к цели любым путем, невзирая ни на какие препятствия. Какова цель? Она, по-моему, недостижима! – Да уж, – согласился Илья. – Никин мыслит глобально, не разменивается на мелочи. Он намерен сделать набор тестов, который определит пятьдесят редких болезней. На самом деле недугов гораздо больше, но в центре решили, что пока полсотни хватит. – Придумают они комплект определителей уникальных болезней, – продолжила я, – начнут его бесплатно раздавать по поликлиникам. Диагноз станет легче поставить. Юра ухмыльнулся. – Вообще не верится в это! – Когда-то лекарство от чумы, проказы, холеры, сифилиса, туберкулеза казалось фантастикой, – заспорил Илья, – но теперь эти медикаменты существуют. Вероятно, спустя годы появятся и такие тесты, но сейчас идея кажется сумасшедшей. – Я не о них, – скривился Юра, – а про «бесплатно». Тот, кто финансирует исследования, захочет потом урожай собрать! – Не исключено, – кивнула я. – Сейчас благодетель дает Никину приличную, но фиксированную сумму. Вероятно, надеется, что Леонид достигнет цели, и тогда предприниматель займется выпуском тестов. Клиника при центре создана для исследования больных и для заработка. Никину часто не хватает спонсорских денег, а бюджет ему не повышают. Поэтому с тех, кто обращается к Леониду Мартыновичу для постановки правильного диагноза, берут плату. Но вот ведь незадача, приток пациентов есть, но он не постоянен, то в клинике мест не хватает, то вообще нет никого. – Откуда вы все это знаете? – удивился Юра. Перед моим мысленным взором возникла Галина, дочь Ксении Николаевны, правой руки Никина. Я со вчерашней школьницей долго разговаривала и поняла, что та пылает злостью по отношению к матери, которая просто смотрит в рот Леониду Мартыновичу, служит ему и помощницей в работе, и любовницей, и домработницей, исполняет любые его капризы, не обращает внимания на Галю. Дочка от матери постоянно слышит: «Не мешай, я занята». Ксения запретила девочке учиться на стилиста, а та мечтает об этой профессии с первого класса. Услышав, чем хочет заниматься Галя, мать устроила ей скандал с припевом: – В нашей семье парикмахеров нет и не предвидится, получишь высшее образование, будешь работать с Леонидом Мартыновичем. А для Гали страшнее перспективы нет. Вот она и решила сделать Никину гадость. Уши у вчерашней школьницы чуткие, глаза зоркие, ходит она тихо, потому что на работе, чтобы не мешать Никину, все обязаны носить «бесшумные» тапочки. И еще один нюанс – Гале платят копейки, а работать ее заставляют много. Вчерашняя школьница моет лабораторную посуду, полы в центре, встречает-провожает посетителей, которые направляются к боссу. Порой ей за день воды попить некогда. Галочка пашет за четверых, а ею постоянно недовольны. Похвал она не слышит, одни упреки и замечания: «Плохо протерта колба», «В туалете грязно», «Почему не улыбалась больному?», «Чай плохо заварен, печенье в вазочке поломано». Подружки Гали учатся, где хотят, родители им в сумочки деньги кладут, улыбаются: «Погуляй, заинька, студенчество счастливая пора, это прощание с детством. Потом в работу впряжешься, замуж выскочишь, не до вечеринок станет». Всем хорошо, одна Галя ездовая собака. Ей даже звонить перестали, ни в кино, ни в клуб не зовут, знают: она никуда не пойдет, ей вставать в пять, на службу к семи явиться надо, лабораторию открыть, клетки с грызунами почистить. Не жизнь у Галюни, а мрак! Единственный свет во тьме – мечта нагадить Никину и своей матери по полной! Вот только как это сделать, Галина до моего появления не знала. Но она тщательно вела дневник, заносила туда все, что видела, слышала за день. Зачем? Девушка пока не знала, но чувствовала – ее записи непременно пригодятся. Мой приход оказался для Гали подарком судьбы. Она увидела мой новый «Мини Купер», оценила сумку, обувь, поняла, что посетительница не самая бедная. И, подав чай, по своей укоренившейся привычке она поспешила в маленький чулан, где хранятся швабры. Кладовку от кабинета Леонида Мартыновича отделяет хилая перегородка из гипсокартона. Из подсобного помещения чудесно слышны разговоры Никина с посетителями. Когда я, так и не узнав от Леонида ответов на свои вопросы, отправилась восвояси, Галя поняла: вот он, ее шанс. Ей понадобилось некоторое время, чтобы кое-что уточнить, а потом она позвонила мне и предложила: – Могу вам рассказать про все, что вы у Никина спрашивали. Но есть два условия: платите мне столько, сколько я скажу. А потом рассказываете журналистам то, что от меня услышали. Я вас прогуглила, узнала – вы писательница. Вот и напишите правду про Никина. Я согласилась, мы встретились, и мне открылась вся правда. Какова же она? Глава 41 У Леонида Мартыновича лет пять назад случился полный денежный коллапс. Спонсор, как уже говорилось, отсчитывал ему определенную сумму, ни копейкой больше, а больные в клинику перестали ходить. Никин начал нервничать, он не мог купить все нужное для своей научной работы, рычал на сотрудников. Но те не обижались, сами впали в депрессию. И вдруг случилось чудо! К Никину обратилась старая знакомая Лилия Борисовна Горкина. Леонид и Лилия учились на одном курсе и короткое время считались парой. Семьи у них не сложилось, но дружеские отношения сохранились на всю жизнь. Лиля стала опытным терапевтом, заведовала одной из московских поликлиник, а потом ее сделали главврачом муниципального дома престарелых. Приказы вышестоящего начальства не обсуждаются, ей пришлось подчиниться. Радости от нового назначения Лилия не испытывала, она хорошо знала, что происходит в таких приютах, понимала, с чем и с кем ей придется бороться. Воображение рисовало ей поваров-воров, забитых стариков… Горкина сдала в поликлинике дела, приехала в скорбное место, и с изумлением увидела, что там все хорошо. Пожилых людей не обижают, нормально их кормят, есть нужные лекарства, персонал внимательный, бабушек-дедушек любят. И о чудо: здесь сделан ремонт, на кроватях новое постельное белье, на полдник пекут булочки, а по воскресеньям приезжают артисты. Прежний главврач Чернов попал в ДТП и скончался. Лилия от всей души пожалела этого честного неравнодушного человека и спросила у заместителя: – Где Лев Николаевич деньги брал? Новая подчиненная ответила без утайки: – У него было много знакомых, Лева часто с кем-то встречался, иногда на весь день пропадал. Все текущие вопросы решала я, хорошо знала, что начальник не по бабам бегает, он спонсоров для нашего заведения находит, ему дают деньги. Лева себе ни копейки не оставлял, ремонт делал, покупал фрукты старикам. А еще мы все получали от него премию в конвертике, поэтому персонал изо всех сил старался. Финансы поступали нерегулярно, но, когда они имелись, Лев Николаевич делал что-то полезное для стариков и не забывал про нас. Упрекнуть Чернова в корысти язык ни у кого не поворачивался. Лев жил в убитой однушке. Хотя глагол «жил» не совсем верен, он туда иногда приезжал. Чаще всего главврач ночевал в своем кабинете, семьи у него не было, детьми он не обзавелся. Ездил он на еле живых «Жигулях» и, похоже, имел одну пару ботинок на все случаи жизни. – Понятно, – кивнула Лилия. – Наверное, теперь у нас начнутся проблемы, – осторожно высказалась заместительница прежнего заведующего. – Или у вас тоже есть спонсоры? Лилия оставила вопрос без ответа, а что она могла сказать? Никаких благотворителей она не знала и никогда не искала. Ей и в голову не приходило, что деньги на новую мебель для посетителей поликлиники можно попросить у какого-нибудь бизнесмена. О медучреждении должно заботиться государство, вот только оно не спешит это делать. Лилия ругала про себя власти и ждала, когда же ей наконец отсыплют копеечку. А Чернов пошел другим путем, и у его подопечных в тарелках была вкусная еда. Спустя три месяца, когда Горкина сидела в кабинете и тщетно пыталась решить задачу, как быстро купить холодильник на кухню взамен того, что скончался, раздался звонок ее личного, не служебного мобильного. Лиля схватила трубку, не глядя на экран. Номер этот был известен пяти людям, и все они близкие друзья Горкиной. На сей раз ее разыскивал Никин. – Как дела? – спросил он. – Что случилось? – испугалась главврач. – Отчего ты разволновалась? – задал свой вопрос Леонид Мартынович. – Ты впервые поинтересовался моими делами, – объяснила Лилия и вдруг услышала незнакомый баритон: – Добрый день, Лилия, я Сергей, друг Леонида, спонсор интерната, где был директором покойный Лева. У вас все хорошо? Может, что-нибудь нужно? Атеистка Горкина в этот момент поверила в Бога. – Холодильник погиб! – Прекрасно! То есть очень плохо. Вам привезти новый или лучше дать деньгами? – Если не трудно, то доставьте холодильное устройство, – взмолилась Горкина, – продукты портятся. – Через два часа получите, – пообещал Сергей. Точно в указанное время к дому престарелых прикатил минивэн, из него вышел мужчина лет пятидесяти, он прошел к Лилии в кабинет и представился: – Сергей. Буду вам помогать. Холодильник сейчас установят. Вот здесь немного денег, поощрите свой персонал за то, что после смерти Левы не разбежался. Горкина чуть не зарыдала от счастья, бросилась поить Сергея чаем, завязалась приятная беседа, в конце которой благодетель попросил: – Отпустите завтра на короткое время одну вашу подопечную. – Куда? К кому? Зачем? – удивилась Лилия. – Касаткину, – пояснил Сергей, – к Леониду Мартыновичу. Она много лет назад перенесла редкую болезнь, Никин у нее немного крови берет для исследования. – Если Вероника Михайловна не против, то почему нет, – протянула главврач. – Она, наоборот, очень рада, – засмеялся благодетель, – Касаткина любит Никина. Прошло немало времени, прежде чем Лилия удивилась регулярным поездкам Касаткиной к Леониду Мартыновичу. Никакой закономерности в визитах не было. Порой Вероника Михайловна отправлялась к профессору два раза в неделю, а иногда Никин ее и по месяцу не приглашал. Еще Горкина заметила связь между встречами Касаткиной и Леонида со спонсорскими взносами Сергея. Бабушка укатывала утром к Никину, а вечером благотворитель передавал Лилии щедрую сумму. Главврач ощутила дискомфорт, решила выяснить у друга, что происходит, и приехала к нему в исследовательский центр. Разговор вышел длинный и обстоятельный. Я посмотрела на Илью и Юрия. – Все жду, когда вы спросите: откуда Галя столько подробностей узнала? Стоя в кладовке, подслушала откровенный разговор? Ну, так он долго шел. Почему сотрудницы никто на рабочем месте не хватился? Ответ прост. Пару раз, когда Галина затаивалась в чулане, ее начинали искать, звали, а она боялась выйти, не хотела открыть свое шпионское логово. И вскоре догадалась, как избежать вопля: «Где девчонка, лентяйка?» Галя стала прятать в каморке диктофон, включала его и уходила. В маленькую комнату со швабрами заходила только уборщица, то есть сама Галина. Стена между кабинетом и чуланчиком была сделана из гипсокартона. Девушка проковыряла в ней в самом низу дырочку и всовывала туда крохотный аппарат. В кабинете Леонида Мартыновича из-за этого чуть-чуть отошел плинтус. Но Никин на такой пустяк внимания никогда не обратит, да и остальные не заметят, потому что диктофон лежал за креслом Леонида, туда никто из посетителей никогда не заглядывал. Увидеть «шпиона» могла бы усердная поломойка. А кто убирал кабинет Никина? Галя! Вечером девочка забирала аппарат, слушала записи, самое интересное фиксировала в дневнике. Лилия начала разговор со слов: – Леня, давай вспомним историю наших отношений и поговорим честно.