Глава 1. Из книги «Воспоминания и размышления» Г. К. Жукова 23 июня К концу вторых суток боевых действий оперативная обстановка более-менее прояснилась. Как и предполагал Генштаб, главные подвижные группировки немецких войск наступали из Сокальского выступа, из района Бреста и Сувалкинского выступа. Немецкое командование присвоило им наименования 1-й, 2-й и 3-й танковых групп соответственно. Благодаря действиям войсковой разведки, и в особенности стойкой обороне гарнизонов пограничных опорных пунктов, в первый и второй день войскам удалось захватить достаточное количество пленных, допросы которых позволили установить состав наступающих группировок. Особо надо отметить надежную работу армейских связистов. В отличие от органов НКВД, они со своей задачей полностью справились. В ночь на 22 июня и в первые двое суток диверсионные группы, заранее заброшенные противником в наш тыл, практически парализовали всю проводную связь. Органы НКВД предотвратить действия диверсионных групп не смогли. Надо сказать, что телефонная и телеграфная связь на уровне дивизия – корпус – армия – фронт у нас до войны осуществлялась по проводным линиям наркомата связи. Эти проводные линии были подвешены на деревянных телеграфных столбах вдоль основных дорог. Подземных кабельных линий в то время практически не было. Заброшенные в большом количестве диверсанты резали провода, спиливали столбы, так что вся телефонная связь, и военная, и гражданская, отключилась. В свое время радиосвязь осваивалась войсками с большим скрипом, буквально из-под палки. Согласно июньскому постановлению Политбюро, войска должны были перейти на радиосвязь как на основной вид связи с 1 сентября 1940 года. К тому времени были разработаны и доведены до войск простые и надежные системы кодирования и шифрования радиопереговоров. Однако проведенная специальной инспекцией Главкомата западного направления в октябре месяце проверка показала, что штабы всех уровней предпочитают по старинке пользоваться телефонной связью. Пришлось пойти на крайние меры. С 1 ноября вступил в действие мой приказ, согласно которому особые отделы изъяли все телефонные аппараты в штабах и опечатали их. Волей-неволей всем пришлось осваивать радиосвязь. В ноябре – декабре в штабах всех уровней стоял вой и стон. В январе несколько поутихло, все начали привыкать. С 1 февраля мы обязали особые отделы прослушивать все радиопереговоры в частях и соединениях. Любой факт некодированного или нешифрованного радиообмена открытым текстом фиксировался и жестко карался. Вплоть до понижения виновных в должностях и званиях. После 1 марта нарушения режима радиообмена практически прекратились. С 30 марта телефонные аппараты были возвращены в штабы[13]. С началом войны, хотя телефонная связь полностью отказала, у нас в войсках проблем со связью не возникло[14]. Более того, мы помогали местным советским и партийным органам в передаче срочных сообщений. Благодаря надежной работе армейских связистов все полученные в войсках сведения о противнике вовремя попадали в штабы всех уровней. Самая мощная 1-я танковая группа в составе четырех танковых и пяти моторизованных дивизий наступала из Сокальского выступа в направлении на Дубно и Ровно. Ей противостояла наша 5-я армия. За двое суток немцам удалось продвинуться на 28 км до рубежа Горохов – Радехов. Большое количество малых речек, впадающих в правые притоки Припяти Стырь и Горынь, облегчало задачу наших обороняющихся войск. Можно было надеяться, что, несмотря, в общем-то, на танкодоступный характер местности и развитую дорожную сеть, опорные пункты 5-й армии и в дальнейшем не позволят немцам продвигаться вперед более быстрыми темпами. 4-я армия успешно сдерживала продвижение 2-й танковой группы противника в составе 3 танковых, 4 моторизованных и 7 пехотных дивизий на брестском направлении. Более того, нашим войскам удалось нанести серьезные потери его танковым и моторизованным дивизиям. Здесь максимальное продвижение немецких войск за двое суток не превысило 25 километров – до рубежа Высокое – Чернавчицы. Продвижение 3-й танковой группы в составе 4 танковых, 3 моторизованных и 4 пехотных дивизий из Сувалкинского выступа в направлении на Алитус – Вильнюс успешно сдерживала наша 3-я армия. Немцам удалось продвинуться на 20–25 км до рубежа Симнас – озеро Дуся. На крайнем левом фланге западного направления 11-я немецкая армия и румынские войска пока не предпринимали ничего серьезнее попыток разведки боем батальонного уровня. Фронт прочно стоял на линии госграницы по реке Прут. Севернее венгерские горнострелковые бригады проводили отдельные вылазки на перевалах Карпат. Фронт также устойчиво держался по линии госграницы. Между Карпатами и Сокальским выступом наш 25-й стрелковый корпус оборонял предполье против 17-й полевой армии немцев. Размещенный в белостокском выступе между нашими 3-й и 4-й армиями 1-й стрелковый корпус противостоял 9-й и 4-й немецким полевым армиям. Продвижение полевых армий противника против наших корпусов обороны предполья на второстепенных направлениях за двое суток также не превысило 25 км. В наиболее сложном положении оказался 53-й стрелковый корпус, оборонявший предполье между Сувалкинским выступом и побережьем Балтийского моря. Как оказалось, из Восточной Пруссии вдоль балтийского побережья наступали две полевые армии – 16-я и 18-я – и еще одна танковая группа противника. Наличие у немцев еще одной подвижной группировки – 4-й танковой группы – не было предусмотрено предвоенными планами Генштаба и не было своевременно вскрыто разведкой[15]. Справедливости ради надо отметить, что Восточная Пруссия – эта цитадель германского милитаризма – представляла собой предельно сложный район для ведения всех видов разведки. Большое количество военных объектов и сильное зенитное прикрытие над ними делало невозможным воздушную разведку, а крайне милитаризованное население сильно затрудняло агентурную разведку. Очень сильная пограничная охрана не позволяла работать и войсковой разведке. В общем, против нашего 53-го корпуса обороны предполья оказалось 3 танковых, 3 моторизованных и 12 пехотных дивизий противника. Ни на одном другом участке фронта противник не имел такого подавляющего численного превосходства. За двое суток танковым дивизиям противника удалось продвинуться на 55 км вдоль шоссе Тильзит – Шауляй, захватить город Скаудвиле и выйти на перекресток важнейших дорог Тильзит – Шауляй и Рига – Каунас. Надо отдать должное немецкому командованию, они быстро делали выводы из своих ошибок. 22 июня передовые отряды противника пытались с ходу захватить мосты и атаковали наши опорные пункты без серьезной артиллерийской поддержки. В итоге их передовые отряды понесли значительные потери. Уже 23 июня немцы поняли, что захватывать мосты целыми им не удается, и начали передовыми отрядами обходить опорные пункты. А главными силами, после солидной артподготовки, штурмовать наши опорные пункты. В полосах действий танковых групп для ударов по опорным пунктам они широко привлекали пикирующие бомбардировщики и тяжелые танки. Это позволило немцам экономить время, необходимое для подтягивания к опорным пунктам тяжелой артиллерии. В итоге передовые отряды танковых дивизий по танкодоступной местности могли продвигаться достаточно быстро. Однако их тыловые подразделения и моторизованные дивизии неизбежно отставали, так как не могли преодолеть разрушенные мосты через реки и речушки. Поэтому, вырвавшись вперед, танки неизбежно останавливались, дожидаясь подвоза горючего и боеприпасов. На второй день немцы прекратили штурмовку ложных аэродромов. Видимо поняли, что штурмуют пустые места, плотно прикрытые зенитками. Их горизонтальные бомбардировщики под сильным прикрытием истребителей переключились на удары по военным городкам, которые уже давно были пустыми, и по транспортным узлам в оперативном тылу. Эти удары натыкались на массированное противодействие фронтовой истребительной авиации и средств ПВО. Наши штурмовые авиаполки начали боевую работу по войсковым колоннам, по восстановленным немцами мостам и скучившимся перед мостами войскам. Все имеющиеся у нас боеготовые полки пикирующих бомбардировщиков, 6 полков на самолетах Ар-2 и 4 полка на самолетах Пе-2, получили специальное задание – уничтожение понтонно-мостовых парков противника. Немцы задействовали эти парки для устройства понтонных переправ через крупные пограничные реки взамен взорванных нами мостов. Уничтожение парков в дальнейшем должно было резко замедлить наведение переправ и восстановление противником мостов через крупные и средние реки. Фронтовые бомбардировщики под прикрытием истребителей обрабатывали транспортные узлы и аэродромы в оперативном тылу противника на глубину до 100 км. Дальняя авиация продолжала ночные бомбардировки крупных транспортных узлов, портов и нефтеносных районов в Румынии. Глава 2. Брест. Крепость 24 июня Поспать толком в эту ночь Гаврилову снова не удалось. В 2 часа с минутами его разбудил начштаба капитан Музалевский и вручил только что расшифрованную радиограмму. Полку поручалось обеспечить боевую работу «кума» с 05:00. «Кумом» по коду обозначался начарт Иваницкий. Гаврилов направился из спального отсека КП в оперативный отсек приданных артиллеристов. В ярко освещенном электролампочками бетонном бункере он застал Иваницкого и всех командиров приданной артиллерии и минометов. На столе, занимавшем большую часть отсека, лежала крупномасштабная карта окрестностей Бреста. Иваницкий занимался распределением целей по батареям. Поздоровавшись с отдавшими ему честь командирами, Гаврилов подошел к столу. Начарт сразу же дал ему прочитать расшифрованный приказ штаба армии. В приказе предписывалось уничтожить 13 наведенных немцами мостов через реки Западный Буг, Мухавец и Лесную и нанести артиллерийский удар по скопившимся перед мостами подразделениям противника. Артобстрел должен был начаться в 5 часов утра. В приказе указывались частоты и пароли для связи с артиллерийскими корректировщиками, которые должны были в составе разведгрупп к утру занять позиции в прямой видимости мостов. Чтобы быть полностью в курсе, комполка дослушал до конца совещание артиллеристов. Батареи корпусных 107-мм пушек должны были работать по понтонным мостам через Буг у местечек Прилуки, Страдечи, Чилеево и мосту через Лесную у Чернавчиц, расположенным на дистанции от 12 до 18 км от крепости. Батареи дивизионных 122-мм гаубиц получили свои цели – расположенные на удалении от 5 до 12 км понтонные мосты через Буг у Прилук и у Чижевичей, временные мосты через Лесную у Клейников и у Тюкиничей, а также восстановленный немцами мост через Мухавец у Тришина. Батареям тяжелых минометов достались ближайшие мосты – через Буг у Козловичей и через Мухавец у Вульки Подгородской на дистанции около 5 км. Кроме того, тяжелые минометы должны были нанести удар по тыловым объектам противника в населенных пунктах Тересполь, Полятичи и Огородники. По каждой цели должна была работать минимум одна батарея. С 04:00 до 04:30 радисты батарей должны были установить связь с корректировщиками, с 04:30 до 05:00 планировалась пристрелка орудий и с 5 часов – огонь на поражение. После полного уничтожения мостов батареи должны были перенести огонь на скопления транспорта перед мостами. Отпустив комбатов по местам, Иваницкий и Гаврилов остались одни. – Ну что, Лев Петрович, – обратился к Иваницкому Гаврилов, – закончился наш двухдневный перекур! Пора отрабатывать наше комфортабельное проживание в крепости. – Да уж, Иван Васильевич, после того как мы у немцев размолотим все мосты, они за нас возьмутся по-настоящему. Интересно, почему Серпилин еще вчера не дал нам команду «фас»? – осведомился Иваницкий. – Скорее всего, он думает, что мы не сможем долго продержаться, когда немцы на нас насядут как следует, потому и бережет наши силы. Ну да мы с тобой ребята крепкие. Немцы об нас еще зубы-то пообломают! – пошутил комполка. – Дня два-три продержимся. Лишь бы немцы снова не подвезли сюда такие же «дуры», какие по фортам стреляли. – Начарт был закоренелым скептиком. – А я думаю, продержимся как минимум пять дней. – Гаврилов, напротив, всегда был оптимистом. – Ладно, пойду я, своих озадачу, – закончил разговор комполка. В командном отсеке полкового КП уже собрались все командиры батальонов. Поскольку все мероприятия на такой случай были уже давно намечены и неоднократно отрепетированы, то инструктаж много времени не занял. Отпустив своих комбатов и оставив на КП за главного Музалевского, Гаврилов пошел на НП. Пройдя по потерне, майор прошел подвалами кольцевой казармы до Тереспольских ворот и поднялся на верх надвратной башни. Крышу, перекрытие и часть стен верхнего этажа уже снесло снарядами, но из окон пятого этажа окружающая местность просматривалась достаточно далеко. Чтобы не привлекать внимания немцев, Гаврилов еще вчера запретил наблюдателям высовываться из западных окон башни. В остальные три стороны горизонта наблюдение велось только через стереотрубы. Было уже 4 часа утра. На северо-востоке разгоралась заря. Осмотревшись по сторонам горизонта, майор обнаружил, что немцы за ночь окружили крепость окопами со всех сторон на удалении 600–700 м от внешних рвов. Линия окопов еще не была сплошной, но уже достаточно плотной. За окопами просматривались оборудованные позиции полевой артиллерии и минометов. Гаврилов подивился упорству немцев. Выкопать за короткую летнюю ночь почти 10 км окопов – задача не из простых. Как и было намечено, в 16:30 по всей территории крепости загорелись костры из старых автопокрышек и смоченной в мазуте ветоши, задымили мощные дымовые шашки. Черный дым от автопокрышек и белый дым от шашек, относимый предутренним западным ветерком, вскоре скрыл от стороннего наблюдателя всю территорию крепости. Только высокая надвратная башня НП торчала из пелены дыма. В это же время полковые пушки и минометы открыли огонь по немецким позициям, маскируя пристрелочные выстрелы корпусных пушек и гаубиц. Среди свежевырытых немецких окопов встали фонтаны разрывов. С башни из всех намеченных к обстрелу целей просматривались только понтонный мост у Козловичей на северо-западе и Тересполь на западе. Гаврилов навел стереотрубу на мост. Через мощную светосильную оптику наплавной мост на дистанции 4,8 км и идущие по нему грузовики были видны вполне отчетливо. Уже третья мина разорвалась в воде у самого моста. Затем провели пристрелку еще три миномета. Другая минометная батарея в это же время пристреливалась по дороге на западном берегу, где длинная колонна грузовиков и гужевых повозок ожидала своей очереди на переправу. В 04:52 обе батареи закончили пристрелку и перешли на беглый огонь. Каждую секунду у моста и на дороге вставал солидный султан разрыва тяжелой мины. Менее чем через пять минут все понтоны получили прямые попадания и затонули. Моста как и не бывало. Обе батареи теперь обстреливали дорогу. Около пяти часов одна за другой залпами загрохотали все приданные артиллерийские батареи крепости. Еще через 10 минут на дороге у Козловичей все было кончено. Минометы прекратили обстрел. Протянувшаяся на целый километр автоколонна горела. Взрывались бензовозы и машины с боеприпасами. По всей территории крепости начали рваться немецкие снаряды. Не видя, откуда ведется огонь, немцы открыли стрельбу по площадям. С каждой минутой интенсивность артобстрела возрастала. Башня содрогнулась от попадания тяжелого снаряда. Гаврилов приказал свернуть НП и начал спускаться вниз по полуразбитой лестнице. Дело было сделано. Проходя подвальным коридором, комполка свернул в каземат к артиллеристам. Еще на подходе к каземату грохот выстрелов гаубиц больно ударил по ушам. Заглянув в дверной проем каземата, он не пошел дальше. Обнаженные до пояса, мокрые от пота артиллеристы в танкистских шлемах сосредоточенно хлопотали у орудия. Без шлема войти в каземат значило рисковать барабанными перепонками. Напольная амбразура каземата едва просматривалась сквозь плотную пелену пороховых газов и клубы вековой пыли, при каждом выстреле поднимавшейся от стен. Гаврилов оценил предусмотрительность Иваницкого, выбившего для своих артиллеристов танкистские шлемы и установившего в расположении каждой батареи по одному мощному электровентилятору, который нагнетал сверху воздух в казематы и выдувал в амбразуры пороховую гарь и пыль. Заглянув в каземат с другой стороны коридора, он обнаружил в нем комбата и радиста батареи. Комбат отрапортовал, что его батарея ведет огонь по колонне противника перед мостом в Прилуках, сам мост уже уничтожен. Радист расшифровывает очередную поправку корректировщика. Пожелав батарейцам удачи, комполка двинулся дальше. Стены и пол подвала постоянно вздрагивали, то ли от выстрелов гаубиц, то ли от попаданий по казарме немецких снарядов. Однако свет в коридорах и казематах горел, значит, бензиновые электростанции работали. Миновал выкопанный в боковом каземате колодец, из которого электронасос исправно качал воду в установленную рядом цистерну[16]. В некоторых казематах по тыльной стороне подвала сидели бойцы – расчеты полковых минометов, зенитчики, полковые артиллеристы, ожидавшие, когда найдется дело и им. Гаврилов понял, что Музалевский дал отбой расчетам полковых пушек и минометов после начала немецкого артобстрела. Заглядывая к бойцам, комполка шутил: – Хорошо мы, однако, устроились – приданные артиллеристы работают, а мы отдыхаем! Бойцы принимали бравый вид и отвечали в том духе, что когда дело дойдет до них, то и они немцам покажут! В 05:35, когда он дошел до КП, Иваницкий доложил, что все намеченные цели уничтожены, огонь прекращен. Немцы, однако, продолжали бушевать. Артобстрел с каждой минутой усиливался. Видимо, помимо артиллерии 45-й пехотной дивизии в дело снова вступила немецкая корпусная артиллерия. Музалевский доложил, что ввиду сильного артобстрела весь личный состав спущен в казематированные казармы и подвалы. Наверху в казематах остались только наблюдатели. Сведений о потерях пока не поступало. После 6 часов с КП батальонов поступили сообщения о прекращении обстрела Тереспольского, Волынского укреплений и Цитадели. Весь огонь противник сосредоточил на Кобринском укреплении. В 06:45 артобстрел прекратился. От наблюдателей поступило сообщение о подходе с запада большой группы самолетов. Гаврилов дал команду «К бою» зенитчикам. Из 12 зениток среднего калибра, приданных гарнизону и установленных на стационарных позициях во дворе цитадели, к тому времени сохранили боеспособность 4 пушки калибра 76 мм и 5 автоматов калибра 37 мм. Остальные три уже погибли от прямых попаданий снарядов или мин. По команде расчеты выкатили из подвалов кольцевой казармы по специально устроенным аппарелям 6 23-мм зенитных автоматов и 16 пулеметов ДШК из состава приданных батарей. В каждом из трех укреплений крепости из казематов крепостных валов вывезли на огневые позиции еще по одному легкому зенитному автомату 7–8 зенитных пулеметов из штатного состава полковых подразделений. Все зенитные средства, и свои и приданные, Гаврилов с Иваницким объединили в сводную зенитную роту под командованием старшего лейтенанта Баландина в составе батальона боевой поддержки. КП роты размещался в башне Холмских ворот Цитадели. Девять звеньев пикирующих бомбардировщиков, подошедших на высоте 4000 м колонной троек, попытались нанести удар по Северным воротам во внешнем валу Кобринского укрепления. Баландин выждал, пока первое звено начало вывод из пикирования, и только тогда скомандовал «Огонь!». Под массированный удар зенитчиков попали сразу три тройки пикировщиков: первая, выходящая из пике, вторая, пикирующая, и третья, только входящая в пике; 55 зенитных стволов создали настоящую стену огня. В первой тройке из пике вышел только один, остальные два рухнули в городские кварталы Бреста. Вторая тройка была уничтожена полностью. Самолеты не успели сбросить бомбы и врезались в землю сразу за крепостным рвом. Третья тройка, попав под кинжальный огонь, вывалила бомбы куда попало и начала маневрировать. Только один самолет из трех сумел уйти. Остальные звенья даже не пытались пикировать. Маневрируя, сбросили бомбы не прицельно, стремясь как можно быстрее выйти из зоны зенитного огня. Тем не менее зенитчики сбили еще троих. Пикировщики больше не пытались бомбить крепость. В течение следующих трех часов крепость бомбили пять групп горизонтальных бомбардировщиков по 20-30 машин в каждой. Бомбометание проводилось по Кобринскому укреплению с высоты 5 км, что оставляло без дела зенитные пулеметы и 23-мм зенитки. Одновременно с авианалетами по крепости снова открыла огонь немецкая артиллерия, стремясь помешать работе зенитчиков. Несмотря на противодействие, зенитчики сбили 5 самолетов. Немцы применяли фугасные бомбы весом 100, 250 и 500 килограммов. Главной целью налетов, видимо, были Северные ворота и прилегающие к ним валы. Большая часть бомб упала на пустыри или на уцелевшие после артобстрела остатки зданий, в которых уже давно никого не было. К счастью, тяжелых полутонных бомб у немцев было мало. Прорывать долговременные оборонительные сооружения вермахт изначально не собирался. Однако две полутонные бомбы пробили насыпи внешних валов и верхний ярус казематированных казарм. 250-килограммовые бомбы и тяжелые снаряды в шести местах обрушили входы в казематы на горжевой стороне валов и уничтожили пять стрелковых амбразур с напольной стороны. Стокилограммовые фугаски, как и снаряды корпусной артиллерии, были опасны только при попадании в амбразуры. От прямых попаданий снарядов погибла еще одна зенитка вместе с расчетом, в других расчетах было убито и ранено осколками 16 артиллеристов. В обрушившихся казематах погибли 28 человек, 24 получили ранения. В других укреплениях и цитадели при артобстреле также были разрушены несколько казематов. Командование гарнизона сделало вывод, что противник готовит атаку на Кобринское укрепление. С восточной стороны крепости городские кварталы Бреста подходили к внешнему валу на расстояние 600 м, что позволяло незаметно для гарнизона подтянуть туда крупные силы пехоты. К тому же ров с этой стороны был сухим, не заполненным водой. Главный удар, очевидно, готовился по Северным воротам. Гаврилов приказал полковым минометчикам подготовиться к открытию заградительного огня. Иваницкий согласился выделить для этой же цели 12 дивизионных минометов. Кроме того, комполка приказал комбату третьего батальона, оборонявшего Кобринское укрепление, на случай прорыва противника через внешний вал установить на огневые позиции в казематах Восточного форта, расположенного внутри Кобринского укрепления сразу за Северными воротами, четыре пулемета ДШК. В 10:30 немцы снова начали массированный обстрел Кобринского укрепления, причем огонь тяжелой артиллерии концентрировался на Северных воротах и прилегающих к ним валах. Полевая артиллерия и минометы обстреливали выходящую из ворот в сторону Бреста дорогу, проволочные заграждения, поле по обеим сторонам дороги и ров. Как понял комбат-3 старший лейтенант Фокин, немцы пытались таким образом разминировать минные поля перед рвом. В ожидании штурма Гаврилов поднялся на КП зенитчиков в надвратную башню Холмских ворот Цитадели. Из штаба армии поступила шифровка за личной подписью командарма с благодарностью гарнизону и артиллеристам за успешное выполнение боевой задачи и разрешение использовать приданные минометы для самообороны. Ровно в 13:00 немцы пошли на приступ. Немецкая артиллерия перенесла огонь в глубину Кобринского укрепления. Как выяснилось позднее, инцидент с уничтожением 12 важнейших мостов немедленно был доложен командующему 2-й танковой группой. Генерал-полковник Гудериан дал приказ командиру 12-го армейского корпуса генералу Шроту до конца дня захватить крепость. На поддержку атаки была выделена целая бомбардировочная эскадра. Генерал Шрот подчинил командиру 45-й пехотной дивизии, блокировавшей крепость, генералу Шлипперу всю корпусную и всю приданную тяжелую артиллерию. Направил ему из корпусного резерва четыре батареи самоходок в составе 19 штурмовых 75-мм орудий. Наблюдательный пункт 3-го батальона, представлявший собой бункер с полутораметровыми бетонными стенами, размещался в оконечности вала западного равелина Кобринского укрепления. Из бункера выдвигался над поверхностью вала панорамный перископ или, в случае его повреждения, стереотруба. Через оптику перископа Фокин увидел около двух десятков танков, выдвинувшихся двумя линиями из-за окраинных домиков Бреста. Следом за танками густыми цепями бежала пехота. Немцы начали атаку на фронте шириной около полукилометра между западным и восточным равелинами крепости в направлении Северных ворот. В огороды и дворы между крайними домиками немецкие артиллеристы выкатили на прямую наводку около трех десятков полковых и противотанковых пушек. Собственные средства батальона на атакованном участке были значительно слабее. Равелины и участок куртины между ними защищала 2-я стрелковая рота. Самое крупное по площади и по длине периметра и к тому же имевшее сухой, не заполненный водой ров Кобринское укрепление получило больше всего средств усиления. Всего в распоряжении Фокина находилось 5 полковых и 16 приданных 45-мм орудий, 8 приданных дивизионных 76-миллиметровок, 8 пулеметов ДШК, 12 штук 82-мм минометов, 10 огнеметов, 12 станковых пулеметов, 30 ПТР и 30 ручных пулеметов.