– Васильев! Это я, Иванов, – прокричал он в амбразуру. – Уберите «максим», я влезу в дзот! Очереди прекратились. Выждав пару секунд, Василий нырнул в амбразуру. Прислушался. Стрельба наверху стихла. – Плохо дело, парни. Фашисты захватили опорный пункт. Весь взвод погиб, – сообщил младлей смотревшим на него с ожиданием бойцам. – Не ссыте! Мы еще повоюем! – прокричал Василий, увидев побледневшие лица бойцов. – Васильев! Что с патронами? – Для ДШК патронов еще полно, для «максима» меньше, но тоже пока есть. – Гранаты есть? – Гранат пять ящиков «лимонок», два ящика РГ и два противотанковых, – доложил сержант. – Живем! Что со связью? – Связи нет. Наверное, опять антенну перебило. – «Максим» на место, – скомандовал лейтенант, – гранаты поднимите снизу наверх. – Боец Заикин! Боец Дудко! – обратился он ко вторым номерам пулеметных расчетов. – Глядите за мной! Взяв в руки гранату «Ф-1», Иванов громко отсчитал до пяти, затем выдернул чеку, отпустил рычаг запала, отсчитал до трех и выбросил ее в правую амбразуру. Граната почти сразу грохнула. Взял вторую, досчитал до десяти, выдернул чеку, отпустил рычаг, досчитал до трех и бросил в лобовую амбразуру. – Вот так и действуйте. Отсчитывайте любое число от десяти до двадцати. Выдергиваете чеку и отпускайте рычаг. Затем считайте до трех и бросайте. Только не бросайте в обе амбразуры одновременно. Снаружи послышались недовольные крики немцев. Затем перед амбразурами разорвались сразу несколько гранат, потом еще и еще. О щиток ДШК ударился осколок. Коверкая слова, какой-то фашист прокричал: – Рус! Сдавайся! Плен. Карошо! Граната, амбразура, тебя убивать! В ответ из дзота вылетела еще одна граната. От немцев – еще с десяток. Поскольку немцы кидали гранаты с большого расстояния и из «мертвых зон», попасть гранатой в амбразуру они никак не могли, а осколки попадали в щитки пулеметов. Какой-то немец попытался подползти по окопу и бросить гранату прямо в амбразуру, но его срезал из «максима» бывший начеку первый номер. Настроение у бойцов поднялось. Такая «игра» продолжалась минут десять. – Товарищ лейтенант! Посмотрите! – позвал сержант Васильев. Иванов посмотрел в лобовую амбразуру и очень удивился. Из дальнего леса выдвинулась колонна автомашин. Взяв у Васильева бинокль, Иванов насчитал 12 грузовиков. На шести передних ехали солдаты, шесть последних везли штабеля бревен. – Похоже, фашисты едут мост ремонтировать, – с искренним изумлением проговорил Василий. – То ли они думают, что у ДШК патроны кончились, раз мы по санитарам не стреляли, то ли немецкий комбат доложил в штаб, что опорный пункт полностью захвачен? – вслух размышлял младлей. – Васильев! Давай коробки с зажигательными! По грузовикам будет в самый раз! Последнее предположение младшего лейтенанта было правильным. Штаб немецкой дивизии, получив ретранслированный из полка доклад командира батальона о взятии опорного пункта, не обратил внимания на уточнение: кроме одного полуразбитого дзота. Командир дивизии очень хотел как можно быстрее приступить к ремонту моста и дал команду выдвигать полроты саперов, уже подготовивших все необходимое для ремонта. Колонна грузовиков двигалась вперед, не обращая внимания на доносившиеся со стороны опорного пункта разрывы гранат. Метров за шестьсот грузовики остановились. Видимо, командовавший саперами офицер решил все-таки выяснить причины гранатной канонады. Дистанция для крупнокалиберного пулемета была убойной, а остановившиеся грузовики – превосходной мишенью. Упускать такой момент было грешно. – Огонь! – скомандовал Иванов. ДШК затрясся на станке, заглатывая ленту. Длинная трассирующая очередь хлестнула по передним грузовикам, выметая саперов из кузовов. Те, как зайцы, выпрыгивали через борта и разбегались по кюветам. Когда все уцелевшие немцы залегли, Васильев стал поливать, как из шланга, грузовики. Одну за другой отстрелял три ленты. Через несколько минут все грузовики весело полыхали. Все это время пехота забрасывала дзот гранатами, по-прежнему без всякого вреда для бойцов Иванова. В ответ из амбразур вылетали гранаты, удерживая немцев на дистанции. После расправы над саперами возобновилась вялая переброска гранатами. Сдаваться в плен немцы больше не предлагали. Василий спустился вниз, продиктовал радисту донесение и приказал передать сообщение морзянкой в надежде, что в батальоне услышат передачу через огрызок антенны. Затем занялся уничтожением документов. Мощный взрыв потряс дзот до основания. Немецкие саперы заложили 15 килограммов тротила у левого заднего угла дзота, где земляную обсыпку сруба снесло близким разрывом четырехдюймового снаряда. Бетонную плиту взрывом сдвинуло на полметра вперед и вправо. Угол наружного сруба и глиняно-каменную засыпку между срубами разметало в стороны. Весь внутренний сруб перекосился вперед и вправо. Толстые доски обшивки обеих амбразур треснули и провисли. Все находившиеся в боевом отсеке получили тяжелую контузию. Входную дверь сорвало с петель и бросило на люк, ведущий в нижний отсек. Иванова и радиста в нижнем отсеке тоже контузило. Подойдя с опаской к дзоту, немцы забросили в амбразуры четыре ручные гранаты и две противотанковые. Осколки убили наповал четырех контуженых бойцов. В нижний отсек гранаты и осколки не попали. Спасла толстая и тяжелая дверь. Лезть в дзот немцы не рискнули, потому что треснувшие доски обшивки амбразур могли обвалиться в любой момент. В 17 часов 50 минут командир 2-го батальона майор Граас доложил в штаб 215-го полка, что «проснувшийся» русский дзот окончательно подавлен. В 18:30 два саперных взвода приступили к восстановлению моста и насыпи. Примерно в 20:40 радист Петр Лукашенко очнулся в нижнем отсеке дзота. Еще через полчаса ему удалось привести в чувство младшего лейтенанта Иванова, у которого это была уже третья контузия за день. Около 22 часов им удалось общими усилиями отодвинуть упавшую дверь с люка и выбраться в боевой отсек. Оба пулемета были неисправимо повреждены осколками. Иванов принял решение не ввязываться в бой, а ждать темноты и уходить к своим. При разминировании территории опорного пункта саперы нашли и взяли в плен двух легкораненых и контуженых бойцов взвода, засыпанных землей при разрывах снарядов. Других пленных не было. Во время последнего штурма пехотинцы, обозленные сопротивлением, добили всех раненых. Все уцелевшие блиндажи, включая блиндаж с тяжелоранеными, закидали гранатами. В 22:45 саперы восстановили мост. Подразделения 122-й дивизии начали движение на Юрбаркас. В 24 часа, когда окончательно стемнело, Иванов с Лукашенко выбрались из дзота через лобовую амбразуру. По дороге через мост непрерывным потоком двигались машины и повозки. Однако на территории опорного пункта охранения не было. Они отползли по дну лога вдоль речки примерно на два километра вверх по течению, затем повернули на север к Неману. После долгого ожидания им удалось пересечь автодорогу Шакяй – Юрбаркас в небольшом промежутке между непрерывно следовавшими по ней подразделениями немцев. Перед рассветом они вышли к Неману и переплыли его на бревне. В 7 часов утра они благополучно добрались до опорного пункта их собственного полка у поселка Гирджяй в десяти километрах севернее Юрбаркаса. К концу дня 23 июня Иванов с Лукашенко оказались в медсанбате своей 133-й стрелковой дивизии, где 24 июня, по рекомендации командира дивизии, с ними переговорил заезжий корреспондент центральной армейской газеты «Красная звезда» Кирилл Симонов. 26 июня очерк о боевых действиях гарнизона был опубликован в Красной звезде. В итоге вместо ордена Красного Знамени, к которому Иванова представил командир полка, 28 июня младшему лейтенанту неожиданно присвоили звание Героя Советского Союза. Как говорили, представление подписал лично главнокомандующий западным направлением товарищ Жуков. Такое же звание посмертно было присвоено Петрову и Сидорову. Лукашенко получил орден Красной Звезды. Все младшие командиры гарнизона посмертно получили ордена Красного Знамени, а рядовые бойцы – медали За отвагу. После войны Кирилл Симонов написал «Повесть о малом гарнизоне», сокращенный вариант которой изложен здесь. * * * Упорная оборона опорного пункта усиленным взводом младшего лейтенанта Иванова задержала продвижение передовых отрядов 122-й пехотной дивизии на 5 часов. Подрыв моста через Йотию задержал продвижение главных сил дивизии на 6 часов. Гарнизон практически полностью погиб. Из 70 человек уцелели только шестеро раненых и четверо ездовых, эвакуированных после первого боя, и младший лейтенант Иванов с радистом Лукашенко, сумевшие пробраться к своим. Двое раненых бойцов попали в плен. 215-я немецкая пехотная дивизия при штурме опорного пункта понесла тяжелейшие потери, несоизмеримые с потерями гарнизона. Из трофейных архивов дивизии, захваченных в конце войны, следовало, что дивизия потеряла 295 человек убитыми, 377 ранеными и 6 пленными. На преодоление первой и второй линии опорных пунктов батальонного оборонительного района дивизия затратила 20 часов, продвинувшись за сутки всего на 14 км. За первый день боевых действий пехотная дивизия потеряла 2154 человека, из них 780 убитыми, 1360 ранеными и 14 пропавшими без вести. Гарнизоны опорных пунктов первой и второй линии потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 554 человека. Столь высокие, в сравнении с обороняющимися, потери атакующей стороны были вызваны стремлением передовых отрядов пехотной дивизии как можно быстрее захватить мосты, не дожидаясь подхода дивизионной артиллерии. Ценой тяжелых потерь передовым отрядам 122-й дивизии удалось к исходу дня 22 июня выйти к Неману. Попытка с ходу захватить автомобильный мост провалилась, натолкнувшись на оборону сильного предмостного укрепления. Глава 2. Аэродром Вертилишки 15 километров восточнее Гродно Косые лучи выглянувшего из-за горизонта солнца озарили аэродром. Отразились от больших выкрашенных серебрянкой цистерн с горючим, до половины вкопанных в землю у западного края взлетно-посадочной полосы. Забликовали на металлических плоскостях громадины ТБ-3, стоявшего у восточного края аэродрома. Осветили две линейки истребителей, выстроившихся вдоль длинных сторон ВПП: 25 самолетов по северной стороне и 25 – по южной. Утренний ветерок лениво развевал красный флаг, поднятый над длинным дощатым бараком, в котором размещались штаб и склады, слегка колыхал скаты больших армейских палаток, стоявших в два ряда вдоль опушки близкого леска. На всем аэродроме бодрствовали только зенитчики и охрана. Батарея из четырех 23-мм зенитных автоматов замаскировалась у западного края ВПП, за цистернами с горючим. Вторая батарея из трех 37-мм автоматических пушек размещалась в кустах за ТБ-3. В 4 часа 22 минуты в небе на западе показались черные точки. Командиры батарей в бинокли насчитали 18 приближающихся самолетов. Вскоре они опознали силуэты пикирующих бомбардировщиков Ю-87, характерные неубирающимися шасси. Прикрытые обтекателями колеса походили на торчащие вниз ноги, обутые в лапти. «Юнкерсы» подходили двумя девятками на высоте 1500 м. За четыре километра обе девятки перестроились в две параллельные колонны. В двух километрах от аэродрома ведущие эскадрилий начали снижение, переходя в пике. На дистанции 1200 м первая батарея открыла огонь[3]. Каждую колонну обрабатывали две пушки поочередно, перенося огонь с самолета на самолет через одного. Ленты снаряжались только осколочными снарядами контактного действия без трассеров, чтобы не демаскировать при стрельбе пушки, тщательно укрытые в низкорослом кустарнике. Немецкие пилоты и не замечали, что попали под обстрел, пока в двигатель третьего самолета правой колонны не врубился снаряд. Не выходя из пике, самолет врезался в полосу и взорвался на собственных бомбах. Опытные асы 2-й авиагруппы 4-й бомбардировочной эскадры пикировщиков, ветераны французской кампании и битвы над Англией, не дрогнули и не свернули с боевого курса. Они пикировали четко вдоль линеек истребителей. Из подвешенных на бомбодержателях контейнеров на стоянки истребителей горохом посыпались мелкие бомбы. Скорострельные зенитки молотили не переставая. В угон выходящим из пике самолетам ударили 37-мм автоматы. Замыкающий самолет левой колонны получил снаряд в правую плоскость и, лишившись крыла, беспорядочно закувыркался и взорвался при ударе о землю в километре от ВПП. На выходе из пике хвостовые стрелки засекли расположение пушек и обстреляли расчеты из пулеметов. Уцелевшие «лапотники» сделали два широких круга, обходя аэродром на высоте 1800 м, не входя в зону поражения зениток. Экипажи уточняли расположение пушек, командиры эскадрилий распределяли цели. Мелкие десятикилограммовые осколочные бомбы густо засыпали стоянки истребителей. Многие из них уже горели, остальные были посечены осколками. Немецкие летчики знали свое дело. На второй заход самолеты пошли одновременно с разных направлений. На каждую пушку пикировал персональный бомбардировщик. Начались дуэли самолет – зенитка. Два курсовых пулемета бомбардировщика против автоматической пушки. На этот раз зенитчики использовали трассирующие снаряды. Какие бы крепкие нервы ни имел пилот, как бы опытен он ни был, вид несущейся навстречу цепочки огненных шаров, каждый из которых может стоить жизни, давит на психику и мешает точно удерживать самолет на боевом курсе. В таком же положении и зенитчики. С воем пикирующий самолет и бьющие вокруг орудия в землю пули отнюдь не способствуют сохранению хладнокровия. Но пушка – оружие коллективное. Командир орудия дает поправки на скорость и угол пикирования, наводчик удерживает самолет в перекрестье прицела. Заряжающий втискивает кассеты со снарядами в приемник. Все номера расчета чувствуют поддержку товарищей, верят в авторитет командира. Как у нас говорят: «На миру и смерть красна!» А в остальном все зависит от госпожи удачи. Бомбардировщики сбросили на зенитки по две пятидесятикилограммовые бомбы с внешней подвески. Одно 23-мм орудие вместе с расчетом исчезло в фонтане фугасного разрыва, еще одна 23-миллиметровка получила осколочное повреждение противооткатного механизма и вышла из строя. Одна 37-миллиметровка была опрокинута и разбита близким разрывом, большая часть расчета погибла. Бомбардировщик, пикировавший на 23-мм зенитку, превратился в огненный шар из-за прямого попадания в подвешенную бомбу. Еще один был поврежден осколками 37-мм снаряда и ушел на запад, сильно дымя. По сообщению поста ВНОС, он сел на вынужденную в 33 км западнее Гродно, экипаж был взят в плен. В уцелевших расчетах 4 зенитчика были убиты и 12 ранены пулями и осколками бомб. Остальные юнкерсы сбросили бомбы по штабному бараку, по ТБ-3, по бензоцистернам и по палаткам личного состава. Отбомбившись, немцы улетели. Аэродром подвергся полному разгрому. Полыхали костром руины штабного барака, горели жилые палатки. Горели самолеты на стоянках. Горели даже пустые цистерны из-под горючего. Очевидно, на дне цистерн сохранился какой-то маслянистый осадок, пары которого вырывались из пробитых пулями и осколками дыр и горели, густо коптя. Истребительный авиаполк был выведен с аэродрома еще пять дней назад, дежурное звено улетело 21 июня. На стоянках остались только четыре списанные за ветхостью И-15 и старый ТБ-3 без двигателей. Перед отъездом техники полка соорудили из жердей и брезента 46 примитивных макетов истребителей. Из леса выбежали бойцы взвода охраны аэродрома и принялись за тушение макетов и палаток. Закончив с тушением, из брезента уцелевших палаток и жердей они быстро восстановили 12 макетов. Вместе с восемью уцелевшими после налета макетами через час вдоль аэродрома снова стояли 20 «истребителей». Пробитый десятками осколков цельнометаллический корпус ТБ-3 издали тоже смотрелся как новенький. Прилетевший в 6 часов 12 минут немецкий корректировщик сфотографировал результаты налета. Донесение командира немецкой авиагруппы полностью подтвердилось. Пилоты 4-й эскадры имели законное право гордиться. Они уничтожили 30 истребителей, три зенитные пушки и разнесли все сооружения на аэродроме. Немцы не досчитались четырех пикировщиков и десятерых членов экипажей. Зенитчики потеряли безвозвратно две пушки, 14 артиллеристов погибли, 16 получили ранения. Сразу после налета расчеты прицепили пушки к выехавшим из леса тягачам и перетащили их на заранее подготовленные запасные позиции по бокам ВПП. Расчеты орудий пополнили за счет взвода охраны аэродрома. Пехотинцы встали к орудиям за подносчиков и заряжающих.