– Извини, – выпаливаю я. – Не знаю, что на меня нашло. Черные глаза Рипа, разница между зрачком и радужкой в которых неразличима, сейчас выглядят больше, словно цвет взял верх. – Это ты не любишь, когда к тебе прикасаются. А я не то чтобы очень уж возражаю. К щекам приливает жар. Есть что-то в его голосе. Нежность, которая сглаживает острые края и скользит по моей коже. Она пугает меня, но и притягивает. Мое и без того разгоряченное лицо пылает еще сильнее, но я не отворачиваюсь, не отступаю. Я – то самое очарованное насекомое, попавшее в тиски хищника и готовое к тому, чтобы его поглотили. Я все это время осторожничала с Рипом. Из-за его пресловутой злобы, опасности, которую он представляет для моих секретов, из-за его угрозы Мидасу. Но теперь я понимаю, что есть и совершенно иная причина, почему мне нужно его остерегаться. И она связана с тем, как разливается у меня в груди тепло, как пробегают мурашки по коже от его вкрадчивого голоса. В голове стучат тревожные звоночки, но звучат они как самая приятная из песен. Рип опускает подбородок. – Ты знала, что твои щеки темнеют, когда ты краснеешь? Становятся цвета теплой умбры, – говорит он. Его голос звучит низко, кажется, что он проникает мне под кожу и прячется в самых потаенных глубинах. Я дрожу, будто по спине призрак провел пальцем. Даже не слышу, как дерутся остальные. Есть только я и он, он и я. – Почему тебя все-таки зовут Рипом? – спрашиваю я, едва узнавая свой шепот. Он качает головой. – Ты помнишь правила, Аурен. Храни ложь за ложь или говори правду за правду. Я буду играть только по таким правилам. Я судорожно сглатываю. – Тогда я не хочу знать ответ. – Но ты все равно узнаешь. – На его лице расползается ленивая улыбка. Он делает шаг назад, его руки свободно висят по бокам. – А теперь мы будем драться. В один миг все между нами гаснет, как слабое пламя под струей воды. Я быстро моргаю и качаю головой, словно пробудившись ото сна. – Это единственный способ, если хочешь увидеть своих стражников, – напоминает Рип. Все эти сбивающие с толку чувства, что бурлят во мне, задавливает маска его высокомерной наглости. Я – кукла, которую заставляют плясать под чужую дудку. Нужно просто быстрее с этим покончить. – Ладно, – говорю я. – Чего ты от меня хочешь? – Начнем с твоей стойки. Она неправильная. Я оглядываю свое тело. – Что не так? – Ты слишком напряжена. Если бы я сейчас на тебя набросился, ты бы не успела среагировать без запинки, – объясняет он, снова кружа вокруг меня. – Тебе нужно быть собранной, а не напряженной. Я заставляю себя ровно выдохнуть, и только тогда мое тело немного расслабляется. – Лучше, – хвалит Рип. А потом набрасывается на меня. Ни предупреждения, ни дрогнувшего мускула на лице – ничего. Он бросается на меня быстрее, чем я успеваю моргнуть, а в следующую секунду я уже на спине, потрясенно уставившись в небо, и чувствую, что воздух буквально выбили из моих легких, так что теперь он облаком парит над губами. Рип стоит надо мной, скрестив руки, и выглядит чрезвычайно собой довольным. Я с трудом встаю, задыхаясь, и стряхиваю с задницы снег. – Ну ты и придурок! Он улыбается. По-настоящему мне улыбается, сверкая зубами. Я напрочь забываю о его невероятной красоте, о том странном мгновении, промелькнувшем между нами. Сейчас мне просто хочется ему вмазать. – Какого черта это было? – мои слова вспыхивают гневом, огнем, который необходимо разжечь. – Мы сражаемся, – напоминает он, все это по-прежнему его забавляет. – Я была не готова! – Твой противник не будет считать до десяти, Аурен, – поясняет он мне, как идиотке. – Я с тобой драться не буду, – рявкаю я. Он слишком силен, слишком опытен, а я не хочу снова становиться той маленькой девочкой, которая дерется на улице и всякий раз, как ее толкают вперед, получает по заднице. – Нет? Прискорбно для тебя, – отвечает Рип. Он разворачивается – я вообще не понимаю, как ему так быстро это удается, – а потом внезапно оказывается за моей спиной. Он захватывает мои руки одной своей и тянет за них, отчего с моих губ срывается болезненный стон. Другой рукой давит мне на лопатки, наклоняя вперед. Я полностью в его власти и упираюсь задницей ему в бедро. – Попытайся вырваться, – спокойно говорит он, словно не пытаясь подчинить меня своей воле, пока я шиплю как кошка. Я пытаюсь, но очень скоро понимаю, что не могу даже выпрямиться – настолько Рип силен и до того крепко меня держит. И наклониться вперед тоже не могу, поскольку тогда шмякнусь лицом вниз. Я даже вырвать руки из его хватки не способна: слишком сильно он их сжимает. Мои ленты натягиваются и извиваются за спиной, как разозленные змеи, желающие сделать выпад и ужалить. Я скрежещу зубами, пытаясь сдержать ленты, не распускать их. – Не могу. Рип неодобрительно цокает языком. Спустя секунду меня отпускают. Я пошатываюсь, едва удержавшись на ногах из-за того, что командир чересчур быстро освободил меня от захвата. Когда поднимаю взгляд, Рип снова стоит передо мной, готовый и уверенный в себе. Я свирепо смотрю на него, убирая с лица волосы, а он ждет все с той же задумчивой бравадой. Концы моих лент подрагивают. – Попробуй меня ударить, – говорит Рип. Тут уж ему точно не придется меня уговаривать. Сжав кулаки, я бросаюсь вперед. Я даже не знаю, куда хочу ударить, но, думаю, для начала было бы неплохо стереть с его лица это самодовольное выражение. Прежде, чем я успеваю поднять руки, меня разворачивают, опрокидывают и прижимают к земле щекой. – Ты же знаешь, что так меня не ударишь, – весело говорит Рип. Взбесившись, я пытаюсь перевернуться, но он упирается коленом мне в позвоночник, удерживая на месте. Меня охватывает жгучий гнев, потому что это не только унизительно, но еще и чертовски больно. – Слезь с меня! – А ты заставь, – возражает он. И это его я считала красивым? Забираю свои слова обратно. Он мерзкий ублюдок. Я дрыгаю ногами, дергаю бедрами, но безуспешно. После каждой провалившейся попытки сбить его с ног он только сильнее прижимает колено к моей спине. Задыхаясь, я все больше злюсь на него, мое тело не намерно сдаваться, но оно слишком слабое, чтобы высвободиться. – Хватит сдерживаться, – неожиданно суровым тоном приказывает Рип. – Ты знаешь, что нужно делать. Если хочешь выйти из круга, придется теперь бороться по-настоящему. Щека, прижатая к снегу, горит, но гнев мой еще горячее. – Я пытаюсь! – Нет, не пытаешься, – рычит он надо мной. – Прислушайся к своим инстинктам и перестань сдерживаться. Я замираю под ним, внезапно осознав, чего он хочет. – Я не могу пользоваться лентами. – Почему? Почему? Потому что этого не хочет Мидас. Потому что вынуждена их прятать. Вынуждена прятать все. Словно слыша мои блуждающие мысли, Рип издает звук, выражающий отвращение. Он отпускает меня, к счастью, его колено перестает давить на мою спину. Мне удается подтянуть под себя руки и колени, чтобы встать. К лицу и волосам прилип снег, платье намокло, настроение испорчено. Рип одним взглядом заставляет меня почувствовать себя маленькой, слабой и ничтожной. Он дышит все так же медленно и ровно, словно ему не составило труда сбить меня с ног. – Почему ты скрываешь свою сущность? – требовательно спрашивает он. Гнев затеняет его лицо, отчего серая чешуя на скулах кажется темнее. – Ты знаешь причину, – с горечью отвечаю я. Уж он, как никто другой, должен меня понять. Может, поэтому он так меня бесит. Временами кажется, что он должен быть моим союзником. – Нет, не знаю, – парирует он. – Просвети.