Потянувшись, успеваю схватить её за локоть и дёрнуть к себе. Она падает в мои объятья и тут же начинает вырываться. – Ты мне не доверяешь! – восклицает Богдана. – Не можешь поделиться со мной! Ничего не рассказываешь... А Рите рассказал! – И это было ошибкой. Давай оставим прошлое в прошлом? – Оставим! – соглашается девушка. – Когда это прошлое больше не будет влиять на настоящее! – Мой отец не будет влиять на наше настоящее, – отрезаю я. Крепко держу Богдану за талию, не давая уйти. Она негодует: – Да ты даже не понимаешь, о чём я говорю! Дело не в твоём отце, а в твоей ненависти! Я хочу знать причину! Потому что эта ненависть будет нам мешать. От неё нужно избавиться. – Ты не будешь моим психоаналитиком! – Ну да, я буду твоей секс-рабыней! – парирует она. – И не буду работать, потому что тебе это не нравится. – Я этого не говорил. – Не говорил? – усмехается. – Тогда ты позволишь мне работать на Глеба! Это имя уже стало моей личной красной тряпкой для быка. Я вмиг ощетиниваюсь и отрубаю: – На него – нет! – Не угадал. Буду! – заявляет она упрямо. – Сообщение было от него? – припоминаю, как быстро она его прочитала и как молниеносно убрала телефон. Богдана не отвечает, и я хватаюсь за ремешок её сумки. – Что ты делаешь? – она возмущённо дёргает сумку, пытаясь вырвать. Но я держу крепко. Без шансов. Богдана вдруг отпускает ремень и с отчаянием произносит: – На, забирай. И продолжай в том же духе! Увидишь, к чему это приведёт! И тут же уносится вверх по лестнице. Я слышу, как хлопает дверь, и всё замирает. Смотрю на её сумку. Ремень наполовину оторван. Нужно будет купить новую. Твою мать! И новый телефон тоже, потому что этот... Со всей силой швыряю сумку в стену. Надеюсь, её смартфон разобьётся. Чёртов Глеб, который всё лезет и лезет... Грёбаный папаша, который даже не извинился за всё, что сделал. И чёртов я, потому что сознательно закрываюсь, тем самым отталкивая Богдану. Не хочу её жалости. Тот мальчишка, который потерял маму много лет назад, давно превратился в мужчину. Трудности закалили меня и сделали черствее, жёстче. Нахожу в баре бутылку вискаря и делаю пару глотков... Проходит около часа, когда я всё-таки поднимаюсь наверх и захожу в комнату Богданы. Свет не включаю. Она сидит на постели, которая наверняка ещё не высохла. Обхватив колени руками, смотрит в одну точку на стене. Я сажусь рядом, вытягиваю ноги, прислонившись к изголовью. Вздохнув, невесомо провожу рукой по её плечу. Девушка резко отстраняется. – Ты мне нравишься, – говорит она неожиданно. – Очень нравишься. Но я не представляю нас вместе. Мне кажется, что я потеряю саму себя рядом с тобой. – Не потеряешь, – произношу уверенным голосом. – Я этого не допущу. Отец сделал нечто подобное с мамой... Вашу мать! Она просто не понимает!.. Да, сейчас я постоянно хочу трахать её, но это совсем не значит, что я хочу только этого! Богдана переводит взгляд на меня и выдыхает: – Сделал нечто подобное?.. – Да, – киваю и зажмуриваюсь на секунду, переносясь в мрачное прошлое. – Он был всем для неё... «Мы были молодыми и совершенно безбашенными», – так часто говорила мама, имея в виду себя и отца. Они познакомились в универе и влюбились друг в друга с первого взгляда. Ну и потом завертелось... На учёбу им обоим стало чуть ли не наплевать. Мама так и не закончила институт, потому что быстро забеременела. В целом всё складывалось неплохо. Они поженились. К счастью, им как раз привалило наследство в виде двухкомнатной квартиры. Правда, пришлось завязать с тусовками. Молодая пара не успела насладиться беззаботной юностью, столкнувшись с трудностями быта. Отцу пришлось одновременно учиться и работать. Когда мне было четыре, он устроился в хорошую фирму на очень перспективную должность. Отец работал в сфере логистики. Его почти сразу отправили в командировку в Америку. На три недели отправили. А вернулся он только через три месяца. Хоть я и был ещё совсем мелким, но уже тогда видел, что мама без него буквально умирала. Все эти годы он не разрешал ей работать. К тому же был чертовски ревнив и вспыльчив. Но мама любила его без памяти, поэтому не замечала очевидного – к своим двадцати трём годам она стала зависеть от него материально. И вряд ли бы смогла прокормить нас без него. Отец бросил нас совершенно внезапно, когда мне стукнуло пять. Мама в тот день получила повестку из суда. Оказалось, что он подал на развод, а ей ничего не сказал. Развели их довольно быстро, невзирая на наличие ребёнка. Он не претендовал на меня и прямо заявил, что планирует жить в Штатах. Мама отпустила его без всяких скандалов, но её сердце было разбито. Она пыталась топить горе в вине. Мне было восемь, когда я понял это. Родственников у нас рядом не было, и некого было просить о помощи. Денег не хватало, и нас в конце концов выселили из квартиры. А чуть позже она заболела. Врачи диагностировали рак лёгких. Шансов вылечиться практически не было. Разве что дорогостоящее лечение могло дать надежду на выживание. Если, конечно, мы нашли бы на него деньги... Мне было одиннадцать, когда я впервые после их развода связался с отцом. Целых шесть лет он не вспоминал обо мне, а вот я о нём думал... Думал, что он вернётся. Отец сказал, что поможет и пришлёт деньги. Только ему нужно было время, чтобы собрать нужную сумму. Я прождал две недели... А потом ещё две. Отец говорил, что это сложно, находил какие-то отговорки. То, что он просто придумывал нелепые отмазки, я понял значительно позже. А тогда мне казалось, что он там рвёт жопу и влезает в долги, лишь бы только спасти маму. В итоге шанс спасти её был упущен. На очередном обследовании врачи развели руками и сказали, что теперь бессильны. Я плакал... Навзрыд. А мама просто молчала. Казалось, внутри она уже умерла... На самом деле она умерла ещё раньше, когда он ушел от неё. Когда мама скончалась, я сообщил об этом отцу. Думал, что теперь-то он точно приедет. Ведь я был несовершеннолетним. А вот он так не считал. Холодно и сухо отец сказал, что ему жаль, что всё так случилось, и просто повесил трубку. Наверное, именно в тот момент я наполнился ненавистью к нему. И все эти годы продолжал ненавидеть. Ему было плевать на родного сына. Ему было неинтересно, как я жил, как выживал... Попал ли в детский дом? Приходилось ли мне воровать, чтобы выжить?.. И вот, спустя двадцать пять лет, он вернулся. Такой успешный, холёный... И сообщил о своей свадьбе. Да похуй! Пусть женится, на ком хочет! Просто меня бесит, что он вдруг решил посвятить меня в свои планы. А когда он называет меня сыном... так непринуждённо, словно я, и правда, им являюсь... мне хочется отомстить ему, наказать. Не знаю... Сломать ему шею и закончить его существование. Рассказывая всё это Богдане, стараюсь говорить без эмоций. Всё нормально... Я давно это пережил. Но в глазах девушки – бесконечная печаль. И жалость... Ко мне, конечно. – Денис, это ужасно!.. – произносит она, когда я наконец замолкаю. – Владимир Сергеевич совсем не похож на того человека, которого ты описываешь! Возможно, с возрастом он изменился и стал лучше? Мы смотрим друг другу в глаза, и я вижу, что она действительно хочет в это верить. Потому что её мама уже вышла за него. И Богдана, конечно, переживает. – Это только моя история, – говорю в ответ. – История твоей матери сложится по-другому. В её взгляде всё больше и больше беспокойства. – Наверное, я должна рассказать маме... – Как хочешь. Вообще-то, у меня нет цели испортить жизнь своему отцу. Я просто не хочу его знать. Он для меня давно умер. Я закопал его в ту же могилу, куда положили мою мать. Глаза девушки наполняются слезами. Быстро обхватываю её лицо ладонями и стираю пролившиеся слёзы подушечками больших пальцев. – Вот только плакать не надо! – заявляю строгим голосом. – Мы не можем изменить прошлое. Именно поэтому я не хотел ничего рассказывать. Это бессмысленно. Сейчас-то я не жалуюсь на жизнь. Всё, что у меня есть, я создал самостоятельно. – Говоря о том, что твоя мама была зависима от мужа... – девушка начинает размышлять вслух, – ты совсем не видишь, что наши с тобой отношения чем-то похожи? Я знал, что она это скажет... Но нет, не похожи. Потому что я никогда не бросил бы своего ребёнка и жену на произвол судьбы. – Я не такой ублюдок, как он. И не променяю семью на прибыльную должность. – Чёрт... То, что он сделал, – она произносит это довольно воинственно, – не лезет ни в какие рамки! Владимир Сергеевич поступил бесчеловечно! – Да, так и есть. И давай закроем эту тему, – я снова вытираю слёзы с её лица, а потом прохожусь по щекам девушки губами. – Мне не хочется тратить целую ночь на этого мудака. И поверь, я не стану как-то мстить ему. И на тебя давить не стану. Просто ты должна быть со мной. Богдана неуверенно кивает, а потом сама тянется к моим губам, выпрашивая поцелуй. Решаю немного подразнить её. То почти касаюсь губ, приближаясь вплотную, то, отпрянув, ехидно смотрю на девушку. Она надувает свои прелестные губки и морщит лоб. – Если не собираешь целовать, то тебе лучше уйти.