– Могу я воспользоваться ванной? – шарит взглядом вокруг, чтобы не встречаться с моими глазами. Я смещаюсь немного в сторону и указываю на дверь ванной комнаты. – Принесу тебе что-нибудь из одежды. Направляюсь в гостиную. – Не нужно! – летит мне вдогонку. Я заруливаю в спальню. Хватаю в шкафу первую попавшуюся футболку и возвращаюсь к Богдане. Она ещё не успела зайти в ванную. – Посмотри на свою одежду. Её нужно отправить в стирку, – с этими словами протягиваю ей футболку. Богдана бросает взгляд на свои джинсы. Они испачканы снизу. – Спасибо... – девушка всё-таки берёт то, что я принёс. – Справишься? Сможешь сама переодеться? – киваю на бандаж. «Сестрёнка» краснеет и смущённо отвечает: – Да, конечно. И быстро исчезает за дверью ванной. *** Проходит не меньше получаса, прежде чем Богдана появляется в гостиной. За эти полчаса я успел заказать пиццу, которая, впрочем, ещё не приехала. А ещё мне позвонил Гром. Заплетающимся языком сказал, что всё уладил, и дело не завели. Видео с дорожных камер поблизости от места происшествия изъяли. А в больнице случай с Богданой зафиксировали как несчастный случай без особых объяснений. Оступилась, неудачно упала – что-то в этом роде. Врач – мой приятель, так что никаких проблем не будет. «Сестрёнка» появляется на пороге гостиной в моей футболке. Та висит на ней мешком и полностью закрывает попку и бёдра. Но Богдана немного нервно пытается натянуть её ещё ниже. Бандаж по-прежнему на ней, левая рука лежит в нём, как в люльке. – Я положила одежду в стиральную машину и включила на быструю стирку, – говорит она смущённо. – Надеюсь, ты не против? – Нет, не против. Садись, – указываю на диван. – Нужно принять лекарства и нанести на отёк мазь. Девушка медленно проходит к дивану, окинув комнату заинтересованным взглядом. Плазма на стене, два кресла, низкий столик... В гостиной, оформленной в стиле лофт, больше нет ничего интересного. Разве что красная потолочная подсветка придаёт этому месту немного мрачный вид. Мрачный и возбуждающий одновременно. Взяв пакет с лекарствами, перемещаюсь к дивану и сажусь рядом с девушкой. Пока достаю мазь из пакета, а потом и из коробки, взгляд Богданы приклеивается к моим рукам. Она вновь разглядывает татуировки. – Хочешь узнать, что они обозначают? – не выдерживаю и спрашиваю несколько резковато. – Нет, – выдыхает она поспешно. – Это твоё дело. – Всё верно. Это же моё тело! На твоём теле тоже есть тату. Может, и не одно... – красноречиво пробегаю взглядом по своей футболке на ней. Богдана трясёт головой. – Эта татушка единственная. И это было... ошибкой. Мне всё равно. Мы не станем говорить об её ошибках. – Ладно... Давай аккуратно достанем твою руку из бандажа. Тру ладони, словно хочу согреть их, хотя они и так горячие. Сажусь ближе. Бережно достаю руку из бандажа. Девушка морщится, но не воет и не плачет. Лишь яростно кусает губы, стараясь не хныкать вслух. – Я никогда в своей жизни ничего не ломала, – тихо признаётся она. – Не думала, что это так больно. А я ломал. В основном руки. И частенько разбивал костяшки пальцев. В драках. Это было давно. Говорить об этом мне тоже не хочется. Выдавив немного мази на её локоть, начинаю водить пальцами по припухшей области. Отёк уже приобрёл болезненно-фиолетовый оттенок и выглядит не очень хорошо. Вряд ли спадёт за пару суток. – Ты правша или левша? – спрашиваю я, продолжая наносить мазь. – Левша, – отзывается Богдана. – Да уж... Не повезло. – Я справлюсь! Поднимаю глаза к её лицу. Девчонка вскинула подбородок, пытаясь выглядеть стойкой и бесстрашной. – Для двадцатилетки ты слишком волевая, – ухмыляюсь. Вообще-то, это комплимент, и я не собирался её обижать, вот только Богдана, видимо, подумала иначе. – Говоришь так, словно тебе пятьдесят. И ты весь такой умудрённый опытом, – фыркает она. – Мне тридцать, – спокойно отвечаю я. – Отлично. А откуда знаешь, сколько мне? – Это несложно выяснить, – отвечаю расплывчато. – Можешь немного повернуть руку вот так? В попытке добраться до внутренней стороны локтя, неуклюже надавливаю на больное место. Богдана почти подпрыгивает и, зажмурившись, шипит от боли. – Господи... Неужели там просто трещина? – Чёрт... Я не хотел. Прости, – бормочу извиняющимся тоном. – Давай закончим на этом. Осторожно убираю её руку обратно в бандаж. Приношу стакан воды, и Богдана принимает таблетки. – Есть какие-то новости о моей сумке? – интересуется она, когда я сажусь напротив неё в кресло. – Нет. Сумки нигде нет. Завтра утром в доме заменят замки и сигнализацию. Богдана обречённо качает головой. – Во мне борются желание позвонить маме и всё рассказать и нежелание портить ей отпуск. – Звонить никому не нужно, – говорю немного резче, чем хотелось. Ведь отец наверняка сразу наберёт меня. А я не готов так часто слышать его голос. Когда был ребёнком, папа был мне нужен. Но его не было... А теперь я ненавижу в нём буквально всё. – Хорошо, не буду, – девушка отводит взгляд, вновь скользит им по гостиной. – Я поеду к подруге. Переночую у неё, – говорит она, не глядя на меня. – Здесь есть свободная спальня, – в моём голосе откуда-то появляется хрипотца. – А ещё я заказал пиццу. – В «Квикли»? – с улыбкой уточняет Богдана. – Надеюсь, пепперони? – Гавайскую, – ухмыляюсь. – Но я тебя услышал. Любишь поострее, да? Её глаза расширяются, и она громко сглатывает. А я понимаю, что мой вопрос прозвучал с неожиданным подтекстом. – Просто пепперони самая популярная... – мямлит девушка и вновь отводит взгляд. – Гавайская тоже супер. Вообще-то, я работаю в «Квикли». Что ж... Я знаю! И всё ждал, когда она в этом признается. – И как тебе? Нормально платят? – Не очень, – её губы вздрагивают в улыбке. – Но мне оставляют хорошие чаевые. – Я не удивлён, – пробегаю глазами по её телу. Стройная как тростиночка. С маленькой грудью, но аппетитными бёдрами. Очень симпатичная блондиночка. На ангелочка похожа. Полная противоположность тем, с кем обычно я сплю. – Ну так что? Ты останешься? – На пиццу? – её щеки снова розовеют. – И на ночь, – ещё больше вгоняю её в краску.