Борис открыл шкафчик. – Иван Павлович, вы назвали меня партнером, но я ваш секретарь на окладе. – Намеренно солгал. Наталья с гонором, еще сочтет вас равным себе и начнет дерзить. А с компаньоном владельца агентства она будет вести себя уважительно, – объяснил я. – Спасибо, – поблагодарил помощник. Я улыбнулся: – В моем классе учились мальчик Кирилл и девочка Маша. Их мамы дружили с детского сада, считали себя сестрами, дети тоже росли вместе, были очень близки, учились на «отлично», в дневниках стояли косяки пятерок. Но Кирюша был тихий, спокойный, вдумчивый, любил на переменке посидеть или у окна помечтать, в драки не лез. А Маша была огонь, веник на реактивной тяге. Она носилась по коридорам, как на метле летала, успевала одновременно оказаться в пяти местах. Наши ребята ее побаивались, потому что получить от белокурой, голубоглазой, ангелоподобной девочки кулаком в глаз ничего не стоило. Кирюше от лучшей подруги по сто раз на дню доставались зуботычины, Маша его постоянно воспитывала, заставляла делать все быстро и называла «Моя большая черепаха». Однажды к нам в класс пришла новенькая ученица Катя Иванова, на редкость, как потом выяснилось, противная девица. В девять лет уже готовая интриганка. Катя выбирала кого-то из детей и методично доводила жертву до бешенства. Делала ученику гадости, говорила ему неприятные вещи. Один раз в присутствии толстой неповоротливой двоечницы Ани Катерина громко заявила: «Мне мама не разрешает конфеты есть, от сладкого делаешься жирной и страшной, мозг зарастает салом, поэтому плохо учишься. Все, кто много весит, уроды и дураки». Аня с размаху стукнула Иванову, та зарыдала, побежала жаловаться учительнице. Наказали… Аню. Катя-то не с ней беседовала, просто вслух рассуждала. Понимаете, как действовала подлая девчонка? Как-то раз Иванова принялась «щипать» Кирюшу, хотела довести тихоню до драки. Но она не подумала про Машу. В тот день, когда Иванова начала исподтишка издеваться над Кириллом, Маша подстерегла ее после уроков в парке, запихнула голову Ивановой в урну для мусора и произнесла фразу, которая вошла в золотой лексический запас одноклассников: «Кирюшу могу обижать только я, остальные окажутся мордой в дерьме». Борис вынул из шкафчика миску. – Такие девочки мне нравятся. Я посмотрел на него: – К чему я пустился в воспоминания? А к тому, что хотел перефразировать программное заявление Маши: «Бориса могу обижать только я». – Спасибо, Иван Павлович, – сказал секретарь, – но вы не способны причинить мне зло. – Давайте варить чудовищный напиток, – сменил я тему. – Какие ингредиенты нужны? Секретарь кашлянул: – Простите, конечно, первой в списке указана «шерсть от Вавы». Я хмыкнул: – У меня ее нет! – Ваша маменька, очевидно, имела в виду прядь волос, – предположил помощник. – Стригусь коротко, – возразил я, – локоны на плечи не падают. – Давайте просто выщипнем один волосок, – предложил Борис, – его хватит. – Полнейшая глупость, – возмутился я, – не верю я ни в какие зелья. Николетта только сегодня утром вознамерилась стать гадалкой. Ее рецепт чушь! – Согласен, – кивнул Борис. – Но что будет, если ваша маменька решит проверить, точно ли соблюден рецепт? Я наклонил голову: – Выдергивайте. Далее приготовление смеси покатило как по маслу. Сырое яйцо, соль, чернила и все прочее быстро смешалось в миске. Небольшие трудности возникли с запахом собаки, но мы решили, что сидящая около нас Демьянка широко распространяет свой аромат, и успокоились. – Маленькое белое полотенце, – прочитал я в конце концов. – Хватит этой салфетки, – деловито заявил Борис и начал кромсать ткань ножницами. – Что вы делаете? – грозно спросила Николетта, врываясь на кухню. – Какого черта лоскуты режете? – Так в рецепте указано, – пояснил я, – сейчас… – Вокруг меня одни идиоты! – разбушевалась Николетта. – Полотенце нужно для процедуры снятия порчи! Яйцо и чернила тоже! – Но в рецепте написано… – начал я. – Ты закончил литературный институт, а читать не умеешь! – всплеснула руками маменька. – Ясно написано: «Конец составляющим. Еще необходимо полотенце, яйцо и так далее». Я показал разгневанной госпоже Адилье телефон: – Таких слов здесь нет. Маменька уперла руки в бока: – И что? Они подразумеваются. Это же всем понятно. Борис поднял руку: – Разрешите вопрос? – Ну? – грозно ответила маменька. – Что еще? – Настаивать двадцать три часа и нести немедленно, – зачастил секретарь, – следует ли мне приготовить постель для вашей… э… пациентки? – С какой стати? – изумилась маменька. – Э… почти сутки ей придется ждать, – проблеял Борис. – Чушь! Глупость! Научитесь читать наконец, – пошла в разнос Николетта, – двадцать три секунды. Я опять протянул ей трубку: – Но тут написано «часа», а не «секунды». Николетта закатила глаза: – Даже безумному младенцу ясно, если в тексте указано: двадцать три часа, это следует понимать, как двадцать три секунды! Переделайте живо, надеюсь, комната готова, мы идем! Спустя короткое время мы с Борисом вошли в гостевую. Я замер на пороге, не веря своим глазам. Из комнаты исчезли все мелкие детали интерьера, зато появились странные вещи, приобретенные мной у Нюки. – Садитесь, дорогая, – скомандовала Николетта, вводя в гостевую Таню. Клиентка послушно направилась к стулу, маменька приблизилась ко мне и зашипела: – Нет совы в клетке и черного кота! Немедленно достать. Я не успел открыт рот, как Наташа со словами «Ща притараню» исчезла за дверью. Маменька обратилась к Татьяне: – Маня! Вам надлежит громко произнести ваше желание. А я с помощью гаданического обряда сделаю вас полностью и навсегда счастливой. Посетительница, бряцая золотыми цепями и бесчисленными браслетами, заорала: – Хочу, чтобы мой муж бросил свою дуру и вернулся домой. Вот прямо сразу! Через секунду! – Хорошо, – кивнула маменька и показала ей куриное яйцо: – Какого цвета скорлупа? – Белая, – ответила Татьяна. Маменька положила яйцо на голову даме и начала катать его по ее макушке, бормоча что-то себе под нос. Мы с Борей стояли молча. Я чувствовал себя полным идиотом. Судя по лицу секретаря, его обуревали те же мысли. – Уходи, порча! Приходи, муж! – выкрикнула Николетта с такой силой, что Демьянка, взвизгнув, забилась под диван. Маменька схватила чернильницу, кисть, в одно мгновение измазала руку Татьяны, сунула ей в ладони яйцо и велела: – Аккуратно сожмите его, смотрите, не раздавите. За дверью раздалось мяуканье, створка приоткрылась, в комнату влетел черный, тощий, грязный котенок. Он вмиг вскарабкался по занавеске до карниза и повис на шторе, издавая душераздирающие звуки. – Порча уходит, – торжественно объявила Николетта. – Где сова? Она должна зарезать злой наговор соперницы. Мое богатое воображение вмиг нарисовало картину: невесть откуда прилетает сова, в ее лапах зажат кинжал. Она нападает на бедного кота, которого Наташа оперативно поймала во дворе… Я потряс головой. Слава богу, это невозможно. Где Наталья найдет ночную птичку? Кошака отыскать не так уж трудно, но совы по Москве стаями не летают. Дверь скрипнула, медленно открылась… Борис перекрестился: – Матерь божья! Я повернул голову и увидел, что в гостевую медленно входит… филин ростом с маменьку. Он был полностью покрыт белыми перьями. Меня охватил ужас. Я не верю в магию, колдовство, снятие порчи и прочую ерунду. Но вдруг мы с Борисом ухитрились составить нужную смесь, а маменьке удалось вызвать нежить? Смог же Фауст связаться с дьяволом! Ужас в перьях широко раскрыл крылья и завыл: – У-у-у…