Прежде чем я понял, что происходит, Сэм бросается к соседней машине. Она встает, стреляет, затем снова движется вперед. В мгновение ока она оказывается в двадцати метрах от них и вот уже целится в солдат под совершенно другим углом. Она безжалостно стреляет, крича, нажимая на курок. Я тоже встаю. Зная, что нельзя понапрасну тратить патроны, я не спешу, пытаясь не обращать внимания на сгустки энергии, обрушивающиеся на машину и проносящиеся мимо моей головы. Сэм убивает еще одного солдата, после чего ныряет за панель солнечных батарей, используя ее в качестве укрытия. Такое ощущение, что когда я стреляю, время замедляется; кажется, будто я вижу, как пуля, промахнувшись, пролетает мимо ближайшего солдата. Прицелившись получше, я дважды нажимаю на спусковой крючок, оба раза промахиваясь буквально на сантиметры. Я целюсь на миллиметр левее и стреляю трижды, дважды попав солдату в шею и один раз в челюсть. Он падает, а я отступаю за машину. Последний выживший солдат прячется за домом. Надо убираться отсюда сейчас же. – Эй, Убогие, – кричит солдат хриплым голосом, вероятно, немного нервничая, – у меня к вам предложение. Как насчет сложить оружие и подойти ко мне мило и спокойно? – Когда вас было четверо, я не слышала никаких предложений, – кричит ему в ответ Сэм. – Нет, но секунд через тридцать меня прикроет добрая сотня солдат. Можете подождать и дать им убить вас, или я могу арестовать вас прямо сейчас. Вы сохраните себе жизнь, а я буду героем. И все в шоколаде! Сэм оглядывается на меня. Я качаю головой. – До пошло оно на хрен! – кричу я. Сэм указывает на себя, показывает жестом, будто стреляет из своего оружия, а затем двумя пальцами изображает бег к спиральной дороге. Я киваю. Сэм встает и начинает стрелять по дому из старого УЗ-автомата. Я поднимаюсь на ноги и бросаюсь к дороге. Сэм идет спиной, продолжая стрелять, не позволяя Совершенному выглянуть из-за угла дома. «Мы должны двигаться быстро, – думаю я, – пока не прибыли остальные солдаты». Я подбегаю к краю дороги, где начинается спуск. Свист ультразвуковых залпов стихает. Я останавливаюсь, скользя на дороге, и, обернувшись, вижу, как Сэм снова и снова нажимает на курок старого УЗ-автомата, но тот в ответ издает лишь слабое электронное жужжание. – Дерьмо, – выдыхает Сэм. – Видать, очень старая модель, – отзывается солдат, и я уверен, что в этот момент он улыбается. – У первых шести моделей УЗ-автоматов была проблема с перегревом. К счастью, у меня девятнадцатая. И он бежит к Сэм. Я в тридцати, может, сорока метрах от нее, и в моем старинном пистолете остался всего один патрон. Сэм стоит там, на закате солнца, в ее глазах шок и страх; она продолжает нажимать на курок перегревшейся винтовки, но из ствола по-прежнему не вылетает ни единого залпа. «Беги! – думаю я. – Сэм, беги!» Но она стоит, а солдат-Совершенный, с его роботизированными сердцем и легкими, сокращает между ними расстояние с невероятной скоростью. Нет времени думать. Я выбегаю из-за машины, пытаясь оказаться между ними. В любой момент Линза Совершенного зафиксирует точку прямо между глаз Сэм, и выстрелом чистого концентрированного звука он превратит ее мозг в жижу. Я добегаю до следующей машины, и расстояние между мной и Совершенным сокращается. Взобравшись на крышу автомобиля, я поднимаю пистолет на уровне глаз. Дрожащими руками я пытаюсь прицелиться в голову бегущего солдата, пока он поднимает свой УЗ-автомат к плечу. Я знаю, что Сэм перестала нажимать на курок. Она опустила руки, ее рот слегка приоткрыт от потрясения. – Стой! – умоляет она, прикрывая руками живот. «Один выстрел, – думаю я. – У тебя есть один выстрел». Я вижу выражение торжества на лице солдата, удовлетворение в его прищуренных глазах. Я нажимаю на курок. Солдат превращается в марионетку, чьи нити перерезали: обмякший, он плюхается на капот оранжевого «Скайвэй-15». Мы стоим, замерев на целых три секунды, а затем Сэм заливается неистовым смехом. – Как, черт тебя дери, ты так выстрелил? – кричит она, и, хоть она и смеется, ее глаза полны ужаса. Прикрыв лицо руками, Сэм опускается на колени. Секунд пять-шесть она просто плачет, и, наконец, сделав глубокий вдох, берет себя в руки. – Нужно бежать. Скоро прибудут еще солдаты, – говорит она. Кивнув, я бегу за гарнитурой. Я бросаю взгляд на автомат убитого солдата, который лежит всего метрах в десяти от нас, но в небе слышны звуки приближающейся военной техники, и мы бежим прочь что есть мочи вниз по спиральной дороге. Я уверен, что нам не выбраться отсюда незамеченными. Мы мчимся вперед и, добежав до конца этой дороги, оказываемся на уровне земли. Над нами по городу эхом разносятся громкие приказы солдат-Совершенных. – Сюда! – зовет Сэм, резко свернув направо и уводя нас в сторону от канализации за зданием суда. – А как же библиотека? – выкрикиваю я. – Нет времени! – кричит Сэм, лезет в заколоченный дверной проем, ломая доски, и исчезает в вихре пыли. Я вхожу за ней в здание. Это какой-то старый магазин с кафельным полом и разбитым стеклом-витриной – возможно, старая мясная лавка времен до моего рождения, когда люди покупали мясо животных. Сэм отодвигает в сторону часть барной стойки, под которой спрятана прогнившая деревянная лестница, ведущая в темноту. – Куда мы идем? – спрашиваю я. Сэм не отвечает, просто осторожно и быстро спускается во мрак. Я слышу, как снаружи мобилизуется армия Совершенных: больше автомобилей, больше шагов, больше приказов. Я спускаюсь за Сэм, пальцами протаскивая тяжелую стойку, чтобы как можно плотнее накрыть вход. Двигаясь быстро, я достигаю нижней части лестницы и в темноте врезаюсь в спину Сэм. – Пандер составила карту нескольких старых туннелей, – шепчет она, – но они опасны. Это как лабиринты. Мы нашли кое-какие книги о них. Судя по всему, тысячу лет назад их использовали политики и члены королевских семей. Другие построили контрабандисты. Один из этих туннелей раньше вел к виселице, где вешали преступников. – Ого! – отвечаю я так же шепотом, хоть мы и глубоко под землей. – А теперь их используем мы, – продолжает Сэм. – Держись ближе, если не хочешь заблудиться. В темноте сложно сказать, насколько я близок к Сэм, но время от времени я протягиваю руку вперед, чтобы убедиться, что она не ушла далеко. Мысль о том, что можно свернуть не туда и затеряться в лабиринте черных как смоль туннелей, ужасает меня. «Туннели! – думаю я. – Да они просто преследуют меня. Если это когда-нибудь кончится и я выживу, то больше никогда и близко не подойду к туннелю!» Мы поворачиваем налево, затем еще раз налево; около полукилометра идем по туннелю, плавно ведущему правее, пока, наконец, Сэм не останавливается в замешательстве. Перед нами в ряд три поворота направо. Кажется, Сэм решила идти во второй, даже сделала несколько шагов, но передумывает и выбирает третий. Мы поднимаемся по пролету из шести ступеней, затем туннель снова изгибается вниз и направо. Спустя минут десять ходьбы Сэм нащупывает стену и находит лестницу. – Сюда, – говорит она и тянет мою руку к лестнице. – Веди себя как можно тише, когда выберешься наверх, мы недалеко от Арки. – Арка? – повторяю я, вспоминая слова Галена Рая: «Вас может удивить, насколько легко было завербовать солдат, убедить людей присоединиться к нашему делу. Предложите им иерархию, в которой им будет место – Первый, Второй или Третий уровень – скажите им, что они заработают свое место на Арке, где будут защищены от конца света». – Что это? – спрашиваю я. – Что-то вроде бункера? – Увидишь, – отвечает Сэм. Я поднимаюсь по лестнице. Она покрыта мхом и влагой, вдобавок я несу гарнитуру голографической камеры, но мне все же удается выбраться наверх, где я ударяюсь головой о металлическую решетку. Я поднимаю ее и осторожно опускаю на пол. Оглядевшись, понимаю, что это старый подвал, кафельный пол которого частично покрыт грязью. Стальные бочонки из-под пива и сидра стоят высокими рядами среди труб и вентилей. Мы вылезаем из туннеля и пробираемся к гниющей деревянной лестнице у кирпичной стены. Поднимаемся и оказываемся за барной стойкой в старом пабе с деревянным полом. Паб заброшен уже давно, но полукруглая барная стойка со старомодной столешницей из лакированного дуба по-прежнему величественно возвышается посреди комнаты. Фужеры для шампанского до сих пор свисают сосульками со стеллажей над пивными кранами. Столы и стулья, расставленные по комнате, выглядят так, будто ждут, что клиентура вот-вот войдет через заколоченный дверной проем. Если бы не пыль, покрывающая все кругом, словно снегопад, то могло бы показаться, что это место закрыто лишь на один вечер, а не на целые десятилетия. Сэм подходит ко мне за стойкой, мы оба оглядываемся, завороженные этим местом, которое будто застыло во времени. Звук марширующих шагов с улицы выводит нас из задумчивости, и мы тихонько идем к складскому помещению за стойкой бара и заходим в давно неработающую холодильную комнату в конце паба. Я сажусь на старый ящик с пивом, Сэм прикрывает дверь. – Ну и какой план? – тихо спрашиваю я. – Ждем. – Чего? – Ждем, когда достаточно стемнеет. Когда станет меньше солдат. Если я не ошибаюсь, мы в пределах сканеров наблюдения, так что должны быть в безопасности. – А если ошибаешься? – спрашиваю я. – Москиты найдут нас минут через пять. – Надо было взять с собой Плодожора, – говорю я. – Да, точно, – смеется Сэм. – Эта глупая штуковина мгновенно бы привлекла к нам внимание. Я улыбаюсь, вспоминая раздражающий голос дрона и энтузиазм, с которым он не хотел выключаться. И тут мне в голову приходит идея: мы двигались в сторону центра города. – Мы далеко от финансового квартала? – спрашиваю я. – Около шести километров в ту сторону, – отвечает Сэм, указывая на одну из стен холодильной камеры. – Понятно, – говорю я, глядя на стену так, словно могу видеть сквозь нее вплоть до того места, где сейчас Молли. Я размышляю над тем, чтобы уйти, добежать до финансового квартала, добраться до тайного хранилища и найти сестру, но шум солдат, снующих по улицам, говорит мне, что они не просто тут же схватят меня, но и сразу же обнаружат Сэм. – Ты как? – спрашивает Сэм. – Как будто что-то задумал? – Столько всего на уме, – улыбаюсь я.