Я вскакиваю на ноги, собираясь признаться, что понятия не имею, как нам выбраться отсюда, но замечаю за дверью лаборатории все еще парящий над полом дрон-подъемник. – Это окно открывается? – спрашиваю я, указывая на большое окно рядом с полкой с наноботами. Глаза Малакая – теперь в них горят уже два сегмента – светятся оранжевым, и окно открывается. – Ух-ты, я могу обойти Хэппи… потому что я вот-вот стану ею! – И еще кое-что, – говорю я и, схватив за ноги маленькую тележку, со всей силы замахиваюсь ею на одну из роботизированных рук E4-EX-19. Искры летят, светящийся шар, парящий в центре, начинает мерцать. Я бью по второй металлической руке, и шар гаснет. Я размахиваюсь тележкой еще четыре раза, выполняя задание Абриль Ортеги по уничтожению этого устройства, что бы это ни значило. – Конечно, сейчас самое время снять напряжение, – язвит Малакай. Я беру дрон-подъемник и бегу к окну, хватая на ходу Малакая за руку. Я слышу, как Тайко пытается выбраться из-под тяжелых стальных шкафов, как открываются двери лифта, как еще с десяток дронов-подъемников летят в нашу сторону. – Плодожор, пошли! – кричу я, и дрон влетает мне в карман под бронежилетом. И вот мы в воздухе, под нами внизу при дневном свете простирается огромных размеров пространство Арки. Малакай кричит не то от страха, не то от возбуждения. Я слегка продавливаю платформу под ногами, и мы замедляемся. Не сильно – платформа предназначена для одного человека – но достаточно, чтобы я мог управлять ею. Теперь, когда мы приближаемся к стене, я тоже кричу; дрон-подъемник, прогибаясь под нашей тяжестью, настраивается под углом к зданию и выводит нас наружу, к подножию купола. Неожиданно я вижу внизу землю и осознаю, как быстро мы движемся вниз. Плодожор, возможно, почувствовав, с какой скоростью мы опускаемся, выскакивает из кармана и парит в воздухе. Я наблюдаю, как крошечный дрон становится все меньше и меньше. – Это будет боль… – только и успеваю произнести я, и мы падаем в заросли за Аркой. Я чувствую, как ломается мое запястье и что-то хрустит в спине, я падаю, запрокинув ноги за голову, вспахивая землю подбородком и наполовину оторвав себе ухо. Целых пять секунд я просто не могу дышать, диафрагму свело от боли. Наконец, я сажусь, тяжело вдыхая. Малакай держится за бок, сквозь его пальцы хлещет кровь. – Кажется, я сломал все ребра. Каждое проклятое ребро, – вздыхает он. Даже отсюда я слышу, как его переломанные кости возвращаются на свои места, срастаясь обратно, и чувствую, как мое ухо прирастает обратно к голове. – Нужно двигаться, – говорю я хриплым, как у Малакая, голосом. Я с трудом поднимаюсь на ноги и помогаю Малакаю встать. Я стараюсь не показывать панику, которая охватывает меня, когда вижу, что в его глазах загорелся третий сегмент. – Плодожор, время? – зову я, и дрон подлетает ко мне. – Вы живы! – радостно воет дрон, вращаясь петлей в воздухе. – Вы живы, живы, живы! – Да, мы живы, Плодожор, – кряхчу я, боль только сейчас начинает отпускать. – Который час? – 11:09, дружок, – отвечает Плодожор, его огоньки быстро мерцают от синего к зеленому, от розового к оранжевому. «Одиннадцать минут, – думаю я. – Потом будет поздно!» Голос Хэппи разносится по всей округе, приказывая солдатам выследить нас и вернуть. Я тащу Малакая за собой, спотыкаясь о высокую траву, растущую за Аркой. Мы продвигаемся глубже, максимально используя небольшое количество времени, которое выиграли, заманив солдат на вершину здания и сбежав оттуда. Я слышу шум текущей воды, и мы, шатаясь, практически падаем с насыпи в мелкий ручей. Но все же голоса за спиной нарастают. Мое запястье срастается, и я отчаянно оглядываюсь в поисках места, куда можно сбежать, где можно укрыться. Наконец, я замечаю канализационный коллектор, изрыгающий в озеро непрерывный поток серой воды. Вниз. В туннели. Вспомнив про паноптическую камеру Малакая, я быстро расстегиваю жилет, снимаю футболку и оборачиваю ее вокруг его головы, затем надеваю жилет обратно. Не уверен, есть ли в этом смысл, ведь время истекает, и с минуты на минуту роботизированные глаза Малакая включатся на полную. – Пойдем, – говорю я, таща его к коллектору. Мы забираемся в зловонную трубу и бежим, пригнувшись так низко к сточной воде, что с трудом можно вдохнуть. Оказавшись в трубе, я вспоминаю, что говорила Сэм, когда мы были в туннелях последний раз – не дай Бог здесь заблудиться. Но выбора нет, мы должны вернуться в библиотеку. Я слышу за спиной хриплое дыхание Малакая. – Плодожор, – зову я, и перед моим лицом появляется крошечный дрон. – Да, дружок? – Можешь осветить нам путь? – Нет проблем! Яркий свет освещает туннель, конца которому не видно, он ведет в бесконечность. – Лука, – кряхтит Малакай. – Просто иди, – отвечаю я, стараясь не обращать внимания на удушающие ощущения в легких. – Лука, – повторяет Малакай, и я чувствую, как он тянет меня за руку, ноги его подкашиваются. Он восстанавливает равновесие, и я продолжаю вести его вперед. – Малакай, нет времени, – отвечаю я, борясь с нарастающей во мне паникой. Я уже понял, что мы слишком далеко от библиотеки, я не знаю туда дорогу, и у нас всего несколько минут, пока Хэппи не… – Лука, остановись! – кричит Малакай. Отчаяние в его голосе поражает меня, словно удар кулаком. – В чем дело? – спрашиваю я, остановившись и тяжело дыша. – Это случится совсем скоро. Ты должен сделать это сейчас. Я смотрю на симпатичное лицо этого парня, на самом деле такое красивое, что когда-то, еще до апокалипсиса, таких, как он, называли Безупречными – настолько идеальный Убогий, что его зачастую принимали за Совершенного. В его глазах я вижу, что свет теперь занимает три четверти вокруг радужной оболочки. – Они загружают код, который превратит меня в Носителя, Лука. Они могут добраться до меня, пока у меня есть эти глаза. – Игби в убежище, он придумает, как это остановить. Там есть и хирург, если на то пошло. Малакай качает головой: – Это надо сделать сейчас. Я смотрю в его роботизированные глаза. Они так сильно меняют лицо моего друга. Он по-прежнему красив, но уже не совсем Малакай. – Не думаю, что смогу, Малакай. Я не могу… – Прошу тебя, Лука, – настаивает он, понижая голос. До меня доходит смысл того, о чем он меня просит, и я чувствую, как ужас крадется по моей спине. – Не знаю, смогу ли, – отвечаю я. Малакай кивает. – Тогда убей меня, Лука, пожалуйста, потому что я не могу стать одним из них, – он указывает в сторону Арки. – Я видел, что становится с теми, у кого есть эти глаза, я видел агонию живущих внутри Носителей, и я не позволю этому случиться со мной. Какое-то мгновение я пытаюсь найти другое решение, усердно напрягая ум, но знаю, что другого выхода нет. Я смотрю на Плодожора, чей свет тускнеет до едва заметного оранжевого свечения. Снова смотрю на Малакая. – Ложись, – велю я ему, пытаясь взять себя в руки. Малакай кивает, выражение облегчения на его лице смешивается с абсолютным ужасом, пока он ложится в неглубокую грязную воду, механическими глазами уставившись в металлический потолок трубы. Я протягиваю трясущуюся руку к его лицу и замечаю, что еще один сегмент охвачен светом. – Постой, – шепчет Малакай. Слезы струятся по его щекам, пока он осматривает грязные стены. – Вот бы увидеть небо напоследок… Ладно, давай. Я делаю вдох, и сомнений больше нет. Я просовываю указательный палец в глазницу его левого глаза, и разум мой не выдерживает. Малакай начинает кричать, когда я надавливаю сильнее. От мучительных и нечеловеческих воплей, которые испускает мой друг, у меня кружится голова. Я начинаю чувствовать слабость и тошноту, но продолжаю начатое и, обхватив большим пальцем кибернетическое глазное яблоко, тяну его на себя. Малакай издает приглушенный крик, стуча кулаками по стенам с обеих сторон так, что труба содрогается. Я тяну искусственный глаз, но он не выходит.