Я открываю дверь и вхожу. Рен лежит на кровати парализованная. За те семь недель, что она провела здесь, от нее остались кожа да кости. Сложно распознать в ней красивую Совершенную, в которую я был влюблен, когда сидел в Аркане. Мои глаза устремляются к ее правому плечу, где когда-то была рука, которую отрубило люком двери моей старой камеры. Я действую быстро: вытаскиваю из нее все иглы и поднимаю, чтобы она вышла из состояния паралича. Рен пытается дышать, пока я несу ее к выходу; она широко открывает глаза, полные ужаса, и начинает кричать: – Нет, нет, нет! – вопит она снова и снова хриплым гортанным голосом. – Она пропала, Лука, надо ее заткнуть, – говорит Пандер, уверенно шагая к Рен, прикладывая винтовку к плечу. – Мы не оставим ее и убивать тоже не будем, – командую я. – Лука, мне тоже тяжело. Рен была моим другом, но это больше не Рен, – шипит Пандер. – Она всполошит охранников, Лука, она не в своем уме. Она бы сама так хотела. – Мы вернем ее, – не унимаюсь я. – Послушай, Лука, она была Полоумной, потеряла руку, ей вкололи яд дрона и использовали в качестве батареи целых семь недель. Из такого состояния не возвращаются! – Это не обсуждается! – я пытаюсь перекричать вопли Рен. – Она идет с нами! – Да ради Бога, – бубнит Пандер, опуская винтовку, и та свисает на ремне с ее плеча. Она прижимает палец к наушнику в левом ухе, и я впервые замечаю, что она больше не носит слуховой аппарат. Она кивает в ответ на голос в наушнике. – Нам нужно идти, сейчас же! – Ладно, хорошо, – я приподнимаю Рен и перекидываю ее через плечо. – Пошли! Я прохожу мимо Пандер и Кины в коридор, к лестнице, ведущей вниз. – Нет! – Пандер хватает меня за руку. – Сюда. Пока мы направляемся к лестнице, ведущей наверх, снова гаснет свет, мигают красные огни и из динамиков раздается голос Хэппи: «Беглецы на третьем этаже, движутся в сторону четвертого этажа. Инициирована полная блокировка». – Какой план? – спрашиваю я, пока мы поднимаемся на верхний этаж Блока, откуда нет выхода. – Просто иди за мной! – отвечает Пандер, шагая впереди. Я слышу, как массивные двери на первом этаже открываются, раздаются звуки шагов десятков солдат, бегущих за нами. Поначалу, когда солдаты оказываются на первом этаже, шаги по бетонному полу раздаются твердым звуком, затем превращаются в грохот, когда бойцы начинают подниматься по железной лестнице. Кина, Пандер и я забираемся на верхний этаж. Я кладу Рен на пол и пытаюсь отдышаться. – Мы тут застряли, – подчеркиваю я, – отсюда нет выхода! Отличный план, Пандер… Я не успеваю закончить сказанное – массивная стеклянная крыша над нами рушится, крупные осколки стекла рассыпаются паутиной и падают на первый этаж. Здание теперь представляет собой огромный атриум с открытой крышей. Сверху к нам спускается летающий автомобиль и останавливается на одном уровне с нами. Разинув рот, я оглядываю машину марки «Вольта-8» – ту самую (с парочкой новых царапин и вмятин), которая спасла меня от неминуемой смерти на крыше Вертикали «Черная дорога», а вскоре после этого разбилась. К моменту, когда падает последний осколок стекла, я вижу, как из «Вольты» нам улыбается Игби. Он стал еще худее, чем прежде, и я невольно задумываюсь, как же там выживают мои друзья. – Как дела? – спрашивает он, кивая Кине. – Неплохо, а у тебя? – отвечает она. – Э-э-э, черт, могло быть и хуже, скажу я тебе, – отвечает Игби, затем переводит взгляд на меня. – Давно не виделись, Лука. Речь Игби прерывается автоматной очередью УЗ-винтовок снизу, пули отскакивают от металлических лестниц и днища машины. – Не убивать их! – холодно командует солдат. – Нам могут понадобиться запасные! – Идем, идем! – кричит Пандер, подталкивая Кину к машине. Кина перелезает через перила и запрыгивает на заднее сиденье «Вольты-8»; все еще ослабленная жатвой, она с трудом забирается внутрь. Пандер забирает у меня не перестающую кричать Рен и передает ее Кине, которая помогает затащить девушку в машину. Я иду следом за Пандер, перебираясь через перила по примеру Кины. Оценив расстояние между собой и машиной, я отталкиваюсь, заставляя изможденные мышцы ног двигаться, но что-то не так. Я чувствую удар в икроножной части правой ноги и в то же время слышу в воздухе пронзительный залп УЗ-винтовки. Ультразвуковая волна проникает в мою кожу, искажая и разрывая мышцы и мясо, до самой берцовой кости. Я кричу от боли и практически не могу шевелиться. Кажется, будто я повис в воздухе. Я тянусь, размахивая руками, вперед, к машине, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но тщетно. Я вот-вот упаду. Я упаду на сеть, и меня снова посадят в камеру. Все это происходит в считанные секунды, и когда мне кажется, что уже все потеряно, чья-то рука обвивает мое запястье, сжимая с невероятной силой. Я поднимаю глаза и вижу Пода, полного мрачной решимости. – Поехали! – слышу я крик Пандер, и автомобиль взмывает вверх через разрушенную крышу. Я смотрю на свою правую ногу: от пятки до колена она выглядит как носок, наполненный бильярдными шарами. Раны, нанесенные ультразвуковой волной, болят невыносимо. Мы поднимаемся в воздух темной ночи и летим в сторону города. Я крепко кусаю губы, подавляя боль, пронизывающую меня от колена до бедра, и смотрю на миллионы звезд над нами. На секунду я забываю об агонии и страхе и теряюсь в изумлении. Автомобиль резко поворачивает вправо, и я прихожу в себя. – Подними меня! – кричу я Поду. Широкоплечий парень ухмыляется мне в ответ: – Зачем? – В смысле?! – недоумеваю я, чувствуя, как холодный воздух обдувает меня и боль пронзает разбитую ногу. – А если рука соскользнет? – Все по плану! – кричит Под и раскрывает ладонь. Я снова падаю. День 1 вне блока i_001.png Мне просто не верится в происходящее; в сознании проскальзывает мысль, что, возможно, Хэппи добралась до него. ИИ загрузилась в Пода, и теперь он пытается убить меня. Логика не безупречная, но у меня нет времени понимать – я падаю в воду и опускаюсь все глубже и глубже. Сломанная нога сгибается в обратную сторону, и в приступе боли я вот-вот потеряю сознание. На мгновение я перестаю ориентироваться, где верх, а где дно, но потом начинаю рассекать здоровой ногой ледяную воду и, всплыв на поверхность, хватаю ртом воздух. Вокруг один за другим всплывают и мои друзья. Я смотрю в небо и вижу задние фары «Вольты-8», которая, отдаляясь от нас, парит над городом, пока, наконец, не скрывается из виду. – Жаль, – слышу я голос Игби, – мне нравилась эта тачка. Оглянувшись, я вижу Кину, Пандер, Игби и Пода, они держат Рен. Она замолчала, но ее глаза недоверчиво мечутся с одного на другого. – Пошли, – говорит Под, перекатываясь на спину, чтобы удержать Рен над водой, и двигая ногами. Мы плывем за ним и, наконец, доплываем до берега этого огромного водоема. Мне приходится повернуться и карабкаться на берег спиной. С минуту я сижу, наблюдая, как заживает нога, чувствуя, как боль уходит, пока срастаются фрагменты костей. – Ну ладно, – выдыхает Игби, и теперь, когда мокрая одежда прилипла к его телу, отчетливо видно, какой он худой. Он наклоняется вперед, положив руки на колени, пока вода стекает с него на бетонную набережную. – Мы выиграли немного времени. Прислужники Хэппи еще час будут искать эту машину, автопилот уведет их подальше от нас. – Так вы знаете? – спрашиваю я. – Про Хэппи? О том, что она свергла правительство, захватила мир? Что она загружает себя в тела людей? – Мы много чего знаем, – отвечает Игби. – Сейчас не лучшее время, чтобы болтать, твоя паноптическая камера работает – ее можно накрыть, но микрофон-то включен. Позже я расскажу тебе все, что мы разузнали, а пока нам нужно двигаться дальше. – А где мы, черт возьми? – спрашиваю я. – Не могу сказать, – отвечает Пандер, пальцем касаясь лба. Она снимает куртку и накидывает на дрожащую от холода Рен. Очевидно, у нее не было намерений спасать ее, поскольку третий комбинезон она не взяла. Однако она достает из кармана шапку и натягивает ее на голову Рен, скрывая камеру. – Надо двигаться, – говорит Под, когда Рен готова. Мы снова отправляемся в путь по тропе вдоль озера или водохранилища, что бы это ни было. Под несет Рен на руках, она дышит тяжело и часто, глаза широко открыты от шока и ужаса. Мы идем, двигаясь быстро и осторожно, и добираемся до заколоченного старого здания, которое с виду некогда было офисным. Игби подходит к деревянным ставням, загораживающим старый проход, и стучит: трижды медленно и дважды быстро. Доски плавно отодвигаются, и в щели появляется лицо Акими. У нее острые красивые черты лица, она расплывается в улыбке и проводит нас внутрь. Я вхожу вслед за Киной и оглядываюсь – это прекрасно сохранившаяся кофейня, которая выглядит так, будто закрылась лет восемьдесят или девяносто назад. Цены над прилавком по-прежнему указаны в старомодных фунтах и пенсах, а не в Монетах. Внезапно Акими бросается на меня и крепко обнимает. – Лука, слава Последним богам! – шепчет она; из-за ее акцента Региона 70 «слава» звучит как «слова». – Мы думали, что опоздаем, что они увезут тебя, как Малакая и Вудса. – Я тоже рад тебя видеть, Акими, – говорю я, чувствуя, как сердце переполняется теплом от встречи со старым другом. Акими отпускает меня и обнимает Кину. – Пойдем, – говорит она, выпуская подругу из объятий и вытирая слезы, – нужно двигаться дальше. Она заходит за стойку старого кафе и открывает люк, ведущий в подвал. Нет ни лестницы, ни ступеней, поэтому она опускается вниз и, свисая на руках, спрыгивает в темноту.