Второй салон самолёта спешно покинули японские пассажиры — их отфильтровали несколько деловых мужчин в штатском. Вероятно, это были сотрудники службы безопасности аэропорта. Я надеялась, что и меня сразу же отпустят: ведь я не имею никакого отношения к «Фармаконике» и её междоусобным войнам. Однако фокус не прошёл, меня не выпустили. Мы остались сидеть на своих местах под прицелом колючих взглядов. Затем нас, убийц, под конвоем провели в здание аэропорта и рассортировали по служебным помещениям, предварительно забрав самое дорогое — сумки со смартфонами и прочим имуществом. Ни позвонить, ни причесаться, ни носик припудрить. Я очутилась в одной компании с Ирой и Николаем Андреевичем — нас троих закрыли в маленьком кабинете со стеклянной стеной, расчерченной горизонтальными полосками жалюзи. — Вас-то почему не отпустили, Елена? — устало зевнула Ира. — Как же хочется домой! Принять душ, смыть с себя всё это… Ужасно, что с нами приключилось… Телефон отобрали, бессовестные! Разве так можно? Мы же не преступники! Что нам скажут? Почему мы здесь сидим? Сколько ещё ждать? Ох! Профессор стойко хранил молчание. Он разместился на стуле, высоко закинув ногу на ногу, и постукивал пальцами по хрупкому колену. Выглядел импозантно, так, словно и не провёл долгое время в полёте, да ещё и рядом с трупом. Седая ухоженная шевелюра профессора сверкала серебром в ярком свете ламп, стёкла крутых очков блестели, дорогой галстук золотился шёлковой нитью. Глаза доктора наук вспыхивали мрачным огнём, когда его алчный и недовольный взгляд задерживался на моём бюсте. Я давно уже не обольщалась — понимала, что моя грудь волнует профессора так же мало, как перепёлку — котировки на фондовой бирже. Его интересовали только пуговицы. В окне, разгоняя ночной мрак, сиял прожектор — Елена Владимировна? Пройдёмте со мной, — вежливо пригласил парень, заглянувший в нашу комнату… В соседнем кабинете на столе стоял ноутбук. Антон Николаевич, больше похожий на молодого доцента, чем на сотрудника правоохранительных органов, ловко колотил по клавишам, записывая каждое моё слово. Мне казалось, что я сдаю экзамен, уточняющие вопросы сыпались как из рога изобилия. На двадцатой минуте нашей беседы Антон Николаевич всё ещё не иссяк, хотя основательно меня утомил. Я уже три раза попыталась прилечь на стол, скрестив руки, но въедливый молодой человек тут же поднимал меня новым вопросом. Его глаза были обведены чёрными тенями многодневного недосыпания, волосы торчали гребешком — но не так, как это модно у молодёжи, а словно его выдернули из кровати в разгар ночи, и он даже не подумал заглянуть в зеркало. Несмотря на прилипчивость, Антон Николаевич, в целом, вызывал симпатию — свои бесконечные вопросы он задавал мягким и уважительным тоном и не сводил с меня заинтересованного взгляда. — Елена Владимировна, давайте ещё раз уточним. Я всё же не совсем понял. Вы первый раз в жизни прилетели в Токио, отправились в выставочный центр Биг Сайт и там случайно столкнулись с подругой по институту? Вы с ней не виделись более двадцати лет. А тут приехали — и сразу встретились в толпе. Так, что ли? — Угу, — я уже основательно клевала носом. Дорога домой затягивалась. Сколько прошло часов с того момента, когда в отеле Кейо Плаза я собралась в дорогу — надела изящную дамскую амуницию, колготки, туфли, костюм… Сейчас всё это превратилось в орудие пытки, впивалось, резало, давило. Правда, после посадки я поменяла шпильки на сапоги, но что с того! Сапоги у меня тоже на высоких каблуках, и сейчас измученные ноги жгло огнём. Мне, вообще-то, уже не двадцать! А юный следопыт продолжал расспрашивать, уточнять, выведывать. И все мои ответы кропотливо вбивал в память ноутбука. Летописец! — Итак, вы не виделись с подругой целую вечность. И вдруг… — Нет, я бы не сказала, что мы с Валерией Осокиной являемся подругами. — Нет? — Мы просто однокурсницы… Но что вас смущает, Антон Николаевич? — Трудно поверить, что вы случайно встретились в огромном выставочном комплексе. И за несколько тысяч километров от дома. В безумной толпе! — Более того! Наша встреча была неизбежна. — Как это? — удивился юноша. — Смотрите. Мы обе прилетели в Токио с одной целью — принять участие в международной медицинской выставке. Лера вместе с коллегами представляла компанию «Фармаконика». Я приехала на разведку по поручению Шарлотты Венсан. — Подождите, я не успеваю! — Шорох клавиатуры. — Антон Николаевич, вы это уже записывали! — Разве? Про Шарлотту Венсан вы говорите впервые. Кто она такая? — Моя заказчица. Она тоже планирует принять участие в японской выставке, потому что это престижно и перспективно. А я приехала, чтобы изучить ситуацию, осмотреться и… — Но почему вы сказали, что ваша встреча с Валерией Осокиной была неизбежна? Ой, извините, я вас перебил! Какой вежливый мальчуган! — Потому что, попав на выставку, я никак не могла пройти мимо стенда «Фармаконики». — Почему? — Все знают, что это екатеринбургская фармацевтическая компания, её продукция известна всей стране. — Да, это так. И что с того? — Представьте, что вы прилетели в Нью-Йорк и где-нибудь на Манхэттене вдруг увидели ларёк «Уральские пирожки». Неужели вы бы не подошли? И не расспросили бы продавца об этимологии названия? — Этимо… что? — Не важно! Подошли бы? — Безусловно, — признался Антон Николаевич и вздохнул. — Я люблю пирожки. Мама вкусные печёт — с яйцом и луком, с яйцом и рисом, с печенью. А ещё с морковкой. — Да ладно! Никто не любит пирожки с морковкой! — О, у моей мамы они обалденные! — снова вздохнул парнишка. Я вдруг загрустила. Подумала о том, что Натка, любимая дочь, никому не сможет сказать, что её мама печёт обалденные пирожки с морковкой. Её мама чем только не занимается! Мечется по планете, выступает с лекциями на медицинских выставках, торгует криозамораживателями, пьёт текилу (а потом не может вспомнить, не прикончила ли накануне собутыльников). И так далее. Но пирожки с морковкой… Это вне моей компетенции. — Значит, Елена Владимировна, вы увидели логотип екатеринбургской компании и направились к стенду, чтобы пообщаться с соотечественниками? — Точно. Никак не смогла бы пройти мимо. — А раз вы никак не прошли бы мимо, то и встреча с однокурсницей была предрешена! — Абсолютно верно, — пробормотала я, с ужасом осознавая, что если мы с такой тщательностью будем анализировать каждое моё слово и телодвижение на выставке, то наш разговор с Антоном Николаевичем не закончится никогда. Однако диалог с приятным молодым человеком был прерван. Дверь кабинета позади меня открылась, и я услышала за спиной мужской голос: — Антон, давай, дальше тут я сам. Иди, разберись с вещдоками… Я вдруг почувствовала, что моё сердце проваливается в чёрную бездну и летит вниз, судорожно трепыхаясь. Этот голос был хорошо мне знаком. 34. Аэропорт Кольцово. Допрос с пристрастием Я медленно обернулась и в оцепенении уставилась на мужчину, появившегося в комнате. — Добрый вечер, Елена Владимировна, — спокойно поприветствовал он. — Здравствуйте… Это был Геннадий Иванович, сыщик, нанятый мной для частного расследования. — Удивился, увидев ваше имя в списке пассажиров. — Почему же? — криво улыбнулась я. Моё сердце продолжало свой полёт в бездонную пропасть. Геннадий Иванович… Здесь… Как же я попала! — Не думал, что нам придётся снова встретиться. Да ещё и при таких необычных обстоятельствах. — Так вы, значит, на государственной службе… А я-то думала, вы частный детектив, — пробормотала я. Геннадий Иванович поморщился, как от укуса комара. — Вовсе нет. Меня просто попросили помочь. Вы обратились по рекомендации одного моего хорошего знакомого, и я не смог отказать. Я предпочла подавиться вопросом «А разве сотрудник правоохранительных органов имеет право оказывать частные услуги населению? Да ещё и рубить при этом нехилые бабки? Это законно?». Лучше не тыкать зубочисткой в хвост дракона.