А Валерия судорожно сглотнула и закрыла глаза. Очевидно, ей было не по себе. Пока она сидела бледная и с опущенными ресницами, я придирчиво её осмотрела, надеясь увидеть на лице Леры следы тотального разложения. Всегда на это надеешься, когда встречаешь ровесницу. Ко мне природа благосклонна, годы не оставляют практически никаких отметин на моём прекрасном лице. Но у других женщин этот номер не проходит, не-а. Они стареют. Увы, Валерия не порадовала. Она выглядела на пять с плюсом. Хорошая гладкая кожа, почти полное отсутствие морщин… Я толкнула однокурсницу локтем, возвращая к действительности. Валерия шумно выдохнула: — Взлёт и посадка для меня — мучение! — Надо же. — Но сейчас уже нормально. — А Беата? Она давно у вас работает? — вернулась я к нашему обсуждению. — Такая красотка! — К сожалению, не могу возразить, — усмехнулась Лера. — Имя у неё редкое. Удивительно, но она похожа на польскую актрису с таким же именем — Беату Тышкевич. Знаешь её? Смотрела старые фильмы? — Нет, не знаю. — В молодости она была ослепительной красавицей. И ваша Беата такая же. — Не знаю, почему её родители выбрали такое имя. Вероятно, у них есть польские корни. Никогда не интересовалась. Можно спросить у Беаты. — И она бесстыдно молода! Сколько ей? От силы лет двадцать пять? — Уже двадцать восемь. Но Беата — тот ещё фрукт. — Да, я заметила. — Абсолютно безнравственная особа. — Вот как? — И в то же время — неплохой специалист, всё время придумывает интересные маркетинговые ходы и фишки. Голова у Беаты работает. — Иначе она бы и не заняла пост директора по маркетингу, — заметила я. Валерия подавила странную усмешку и промолчала. — Правда, час назад в аэропорту ты намекала, что Беата даже считать нормально не умеет, — вспомнила я. — Но она тебя вынудила. — Да уж! Все таланты этой девицы идут приложением к совершенно мерзопакостной сущности. — Прямо-таки мерзопакостной? — Её любимый спорт — издевательство над коллегами. Мужчинами она вертит, как хочет, женщинам строит козни. Треть наших мужчин безнадёжно в неё влюблена, другая треть знает, что у неё есть родинка в районе пупка, ещё треть мечтает убить Беату из ревности. Женщины её ненавидят. — Ещё бы! Такую-то красавицу. — Но почему мы всё о Марине, да о Беате? Мы ведь собирались поболтать о тебе. Как живёшь, подруга? Хорошо тебе с твоим знаменитым мужем? — Чудесно. — Вы давно вместе? — Пятый год. — Но как же так получилось, что за все эти годы мы с тобой ни разу не встретились в городе? Пришлось улететь аж в Токио, чтобы столкнуться на выставке. Это странно. Даже с господином Константиновым, бывает, пересекаемся, а с тобой — нет. Он-то меня, конечно, не знает. А его знают все. Шикарный мужик, колоритный. — О, да. — Но светские тусовки и массовые мероприятия вы с ним игнорируете. Ни разу не видела вас вместе хотя бы в местных новостях. — Так я не живу в Екатеринбурге. — Как? Муж живёт, а ты нет? — Верно, — я пожала плечами. — Постой! Неужели ты не переехала в Екат? — Это ты переехала, а я нет. Чего я там забыла? Мне и дома хорошо. Валерия некоторое время удивлённо молчала. Я тем временем инспектировала хозяйство авиапассажира — нажимала на кнопки, проверяла наушники, вскрывала упаковку с подушкой и пледом, листала страницы на экране, вмонтированном в спинку сиденья. — Ладно, ладно. У нас схема. Живём неделю у Володи, потом неделю у меня. Плюс спонтанно встречаемся на других территориях — то в Париже, то в Лондоне, то в Женеве — куда занесёт по делам. У меня клиентка во Франции, у Константинова партнёры в Англии, так что периодически ломаем мебель где-нибудь в отеле на Монмартре или Елисейских полях. Звоню Володе, сообщаю, где бросила кости, он молниеносно подтягивается в указанную точку и выполняет супружеский долг. Сплошная романтика! Этой осенью в Париже… Мы славно оторвались. Как же прекрасно это было! Я вздохнула. Приятные воспоминания нахлынули тёплой волной. Пронизанный золотым осенним солнцем Париж возник перед глазами. Но сердце сразу сжало стальной перчаткой тоски — Константинов всё испортил. То, что он совершил… Смогу ли я простить? И сможет ли простить он, если вдруг узнает, что я сделала в ответ? То, что совершила я, и вовсе ужасно… Лучше об этом не думать. — Ты очень рискуешь, — наконец, вышла из ступора Валерия. — Такой мужик… И гуляет на свободе! Практически без присмотра. — Да, знаю. И, тем не менее, мы вместе уже пятый год, — напомнила я. — Возможно, это наша формула счастья: жить в разных городах. — Но я так и не поняла. У вас с Владимиром эксклюзивные отношения или нет? — Смотря какой смысл ты вкладываешь в это выражение. — Прямой. Ты только с ним, он только с тобой. И больше никого. — Безусловно. Как же иначе? — Ну, знаешь ли… Всякие бывают варианты. Одни мои знакомые договорились о счётчике измен. — Что это? — У каждого карт-бланш на четыре измены. Но пятая — это уже развод. — Бред какой-то! — И не говори. Я бы и за одну измену убила! — кровожадно заявила Лера. — Если б было кого убивать, — со вздохом добавила она. — Никаких измен, — твёрдо сказала я. — Тут я гранит. — Причём, пьяный секс у них изменой не считается. И если без поцелуев — тоже. И если далеко от дома, как минимум на расстоянии в пять тысяч километров, — аналогично. — Приплыли! Похоже, твои знакомые только и ищут повод, чтобы наставить друг другу рога, да ещё и с обоюдного согласия. Странные они какие-то! — Но и вы с Константиновым тоже странные. Вместе не живёте… Как-то это неправильно. Ой, Лена, смотри, уведут! — Его уведут только в том случае, если он сам этого захочет. А если Константинов этого захочет — я, вряд ли, смогу что-то сделать. — Вроде ты никогда не была фаталисткой, доверяющей себя течению волн. Всегда не только боролась за собственное счастье, но даже беззастенчиво заимствовала чужое. Да, вот такая я безнравственная. Валерия помнит меня двадцатилетней. Наверное, сравнивает с Беатой и находит у нас множество сходных черт. Я закатила глаза, но потом улыбнулась: — Вероятно, ты права, и мне следует прислушаться к твоим словам. Роскошный мужик бродит на свободе в екатеринбургских прериях. Непорядочек. С этим нужно что-то делать. Как знать, возможно, я всё-таки переберусь к вам в город. К моему жадному миллионеру. — Жадному? — удивилась Лера. — О, да! Ты не поверишь. Уже целый год выбиваю из него деньги на один умопомрачительный проект — но бесполезно. Не даёт! Умоляю, клянчу, подхалимничаю, лобызаю третье правое ребро — не даёт! Скала. Лера засмеялась. — Ты постоянно носишься с какими-то идеями. Ты же изобрела тот прибор для кардиологических больных… как же он назывался… а, «Кардиостимэкс»! — Не изобрела, конечно, а только вложила деньги, массу сил и времени в его разработку. Но спасибо, что вспомнила. Ведь этот прибор — моё детище.