Глаза Молки открылись. До чего же потрясает, когда видишь зло в таких карих, как у лани, глазах! Губы Молки тронула кривая усмешка. — Владыка Лито, — голос Молки был лишь чуть громче хриплого шепота. Глаза его дернулись направо, задержались на Монео. — Простите меня, что не встаю по такому случаю. — Тебе больно? — спросил Лито. — Иногда, — Молки водил глазами, изучая обстановку. — Где Твои гурии? — Боюсь, я должен отказать тебе в этом удовольствии, Молки. — Пусть будет так, — просипел Молки. — В самом-то деле, я чувствую, что не смогу сейчас их удовлетворить. Те, кого ты послал за мной, не были Твоими гуриями, Лито. — Они были профессиональны в своем повиновении мне, — сказал Лито. — Они были кровожадными охотницами! — Охотницей была Антеак. Мои Рыбословши были всего лишь войском. Монео переводил взгляд с одного говорящего на другого, туда и сюда. Есть в этом разговоре какой-то тревожащий подтекст. Голос Молки, несмотря на сиплость, звучит почти ернически… Но ведь он всегда был таким. Опасный человек! — Как раз перед твоим прибытием, мы с Монео беседовали о Бесконечности, — сказал Лито. — Бедный Монео, — сказал Молки. Лито улыбнулся. — Ты ведь помнишь, Молки? Однажды ты просил меня продемонстрировать тебе бесконечность. — Ты сказал, что нет такой Бесконечности, которую можно было бы продемонстрировать, — Молки перевел свой взгляд на Монео. — Лито любит играть в парадоксы. Ему известны все когда-либо открытые уловки языка. Монео подавил приступ гнева. Он чувствовал себя исключенным из этого разговора, объектом насмешек со стороны двух высших существ — Молки и Бога-Императора — припоминавших совместные радости прошлого, почти как два старых друга. — Монео обвиняет меня, что я — единственный владелец Бесконечности, — сказал Лито. — Он отказывается верить, что в нем столько же Бесконечности, что и во мне. Молки уставился на Лито. — Вот видишь, Монео!? Какие трюки он выделывает со словами? — Расскажи мне о своей племяннице Хви Нори, — сказал Лито. — Лито, это правда, что говорят? Ты действительно собираешься жениться на ласковой Хви? — Правда. Молки хихикнул, затем скривился от боли. — Они жестоко меня изранили, Лито, — прошептал он и затем проговорил. — Скажи мне, старый червяк… Монео поперхнулся. Молки сделал паузу на секунду, чтобы оправиться от боли, затем продолжил: — Скажи мне, старый червяк, твой пенис такой же чудовищный, как твое тело? Ну и что переживет ласковая Хви! — Я уже давным-давно сказал тебе правду, — ответил Лито. — Никто не говорит правду, — просипел Молки. — Ты часто говорил, — проговорил Лито. — Даже тогда, когда этого не понимал. — Это потому, что Ты умнее всех нас остальных. — Не расскажешь ли ты мне о Хви? — По-моему, Тебе уже все известно. — Но я хочу услышать от тебя, — сказал Лито. — Вы получали помощь от Тлейлакса? — Они снабдили нас знаниями, больше ничем. Все остальное мы сделали сами. — Так я и думал, что это не работа тлейлаксанцев. Монео не мог больше сдерживать своего любопытства. — Владыка, что это, насчет Хви и Тлейлакса? Почему Ты… — Все такой же, старый дружище Монео, — сказал Молки, переводя взгляд на мажордома. — Разве ты не знаешь, что он… — Я никогда не был твоим другом! — огрызнулся Монео. — Тогда, компаньон по гуриям, — ответил Молки. — Владыка, — проговорил Монео, поворачиваясь к Лито, — почему Ты говоришь о… — Тсс, Монео, — ответил Лито. — Мы утомляем нашего старого товарища, а у меня есть еще, что у него выяснить. — Тебя никогда не удивляло, Лито, почему Монео ни разу не попробовал захапать под себя всю Твою шарашку? — спросил Молки. — Шарашку? — вопросил Монео. — Одно из древних словечек Лито, — пояснил Молки. — Та, кто шарахает — идеальное словечко для женской армии. Почему Ты не переименуешь свою империю, Лито? Великая Шарашка! Лито поднял руку, повелевая Монео молчать. — Так ты расскажешь мне, Молки? О Хви? — Всего лишь несколько крохотных клеточек моего тела, ответил Молки. — Затем тщательно рассчитанное взращивание и воспитание — все полностью противоположно твоему старому приятелю, Молки. Все это мы сделали во внепространственной камере, недоступной Твоему ясновидению! — Но я замечаю, когда что-нибудь исчезает, — проговорил Лито. — Внепространственная камера? — переспросил Монео, а затем до него дошло значение слов Молки. — Ты? Ты и Хви… — Это именно те очертания, которые я разглядел среди теней, — сказал Лито. Монео поглядел прямо в лицо Лито. — Владыка, я распоряжусь отменить свадьбу. Я скажу… — Ты не сделаешь ничего подобного! — Но Владыка, если она и Молки… — Монео, — просипел Молки. — Твой Владыка приказывает, и ты обязан повиноваться! До чего ж глумливый тон! Монео грозно взглянул на Молки. — Полная противоположность Молки, — сказал Лито. — Разве ты его не слышал? — Что может быть лучше? — спросил Молки. — Но, Владыка, ведь, если Ты знаешь теперь… — Монео, ты начинаешь раздражать меня, — заметил Лито. Монео сконфуженно умолк. — Вот так-то лучше, — проговорил Лито. — Ведь знаешь, Монео, некогда, десятки тысяч лет назад, когда я был другим человеком, я допустил ошибку. — Ты, и ошибку? — насмешливо отозвался Молки. Лито только улыбнулся. — Мою ошибку искупило то, насколько красиво я ее оформил в слова. — Словесные игры, — съязвил Молки. — Разумеется! Вот что я сказал: «Прошлое — отвлечение; будущее — сон; только память способна отворить доступ к смыслу жизни.» Разве не прекрасные слова, Молки? — Изумительные, старый червяк.