С таким ростом ей будет удобно в гробу. Вот это да. Я снова это сделал. Представлял мертвых людей. Если мне удастся стать свидетелем ее похорон, то мой голос будет отдан за то, чтобы ее глаза оставались открытыми. Ну и что, что это пугает всех остальных? Пока я получаю от этого удовольствие, мир может отвалить. Однако нежностью меня не обманешь. Несмотря на хрупкую внешность, у этой девушки чрезмерные наклонности и, как оказалось, яйца больше, чем у некоторых мужчин. Маленькая мышка яростно жестикулирует, когда освобождается от моей хватки, ее щеки краснеют от безошибочного гнева. Одним из преимуществ моих гениальных нейронов является владение языками с самого раннего возраста. Я свободно говорю на пяти языках и еще на дюжине на разных уровнях. Язык жестов, однако, никогда по-настоящему не попадался мне на глаза. Я не понимаю ничего из того, что пытается донести Мия, но все равно улыбаюсь и киваю. — Судя по выражению твоего лица, ты не в восторге от резкого поворота событий. Я найду в себе способность сопереживать, когда мне будет не все равно. Она опускает руку на стол и делает глубокий вдох. Ее попытка сохранить спокойствие выглядит хуже, чем у ребенка, и кажется до невозможности неэффективной. С драматическим раздражением она стучит по экрану своего телефона ногтями, выкрашенными в синий цвет – как ее ленты и солнцезащитные очки. — Полегче, тигрица, — я повторяю то, что сказал ей в ту ночь, когда она осмелилась спровоцировать меня и быстро подписала свидетельство о смерти. — Телефон не виноват в том, что ты проигрываешь эпическим образом. Она сует телефон мне в лицо. — Если ты посмеешь причинить вред моей сестре, я перережу тебе горло и подвешу сохнуть за яйца. Мое внимание переключается с текста на нее, когда она проводит указательным пальцем по своей полупрозрачной шее, которая выглядела бы неземной с несколькими отметинами. Затем она сжимает что-то воображаемое – предположительно, мои яйца – в своей ладони и указывает на меня. Моя улыбка становится шире, когда я соединяю свой указательный палец с ее. — Это какой-то телепатический метод? Она отдергивает руку и показывает мне средний палец, при этом на ее лице тошнотворно милая улыбка. Та, которая должна выглядеть не только фальшивой, но и натянутой. Интересно. Кажется, Мия Соколова без колебаний провоцирует меня, черт возьми. Кажется, я наткнулся на кого-то, кто не особо восприимчив к моей божественной личности и безупречному обаянию. С другой стороны, она бы не искупала меня в крови, если бы была такой. Мия разыгрывает свою ладью, а я блокирую ее ход королевой, затем ставлю локоть на стол и прислоняюсь головой к кулаку. — Мне любопытно. Она печатает: — Как стать лучше? Могу дать тебе парочку советов. — Не смеши меня. Никто не интересуется чем-то настолько скучным, а ты далеко не тот человек, который может давать какие-либо советы, — я толкаю свою королеву вперед, ее глаза сужаются от неожиданного хода. — Однако мне любопытно, какова причина твоей атаки. Черты Мии искажаются в выражении «ты издеваешься надо мной?», прежде чем она раздраженно качает головой. Это выглядит покровительственно, как у учительницы, которой надоел ее проблемный ученик. Ее поведение до жути похоже на поведение моей сестры Глиндон, когда она говорит мне, как ей надоели мои выходки. Но поскольку мне скоро исполнится двадцать четыре, а ей всего девятнадцать, я получаю привилегии старшего брата. И я второй внук Короля, который бродит по земле. Каждый из них по-своему обладает сверхдержавой. — Что? — я постукиваю пальцами по губам. — Если это из-за чего-то, что я сделал, то будь более конкретной. Я совершенно не помню своих бесчисленных шедевров. Видишь ли, мне приходится удалять некоторые, чтобы оставить место для новых. Она лезет в карман своего маленького платья, которое, похоже, украдено у готической куклы, достает что-то похожее на ручку и строчит на экране своего телефона дольше обычного. Ее почерк, если это можно так назвать, мелкий и беспорядочный, как у пьяного муравья, который пытается найти дорогу домой после бурной ночи. — Ты забыл о том, что сделал с моим кузеном Киллу? Или о том, что похитил Николая, что непосредственно привело к его ранению? Как ты вообще мог похитить моего брата? Он намного больше и сильнее тебя. — Сила не имеет значения, когда тебя накачали наркотиками. Я подсыпал ему порошок в водку, а он ничего не понял. Небольшой совет: не пей ничего, что предлагает незнакомец. Но опять же, твой дорогой брат немного туповат, не так ли? Ее глаза пылают цветом адского пламени. Я отвечаю на это широкой улыбкой. В убийственном выражении лица Мии есть что-то интригующее. Что-то, что я хочу превратить в камень. Может быть, превратить ее в одну из моих статуй и смотреть на язвительное выражение ее лица вечно. Ха. На самом деле, это первый раз, когда я подумал о том, чтобы превратить кого-то в статую, просто чтобы смотреть на него. Обычно я делаю это с единственной целью – покончить с их жизнью. — Чтобы внести ясность, твой кузен Килл имел наглость преследовать мою сестру – грех, который я до сих пор не простил, имей в виду. Что касается твоего брата, он был частью очень сложного плана, который столкнулся с несколькими сложностями, но все же добился фантастического успеха. Она начинает жестикулировать, но затем кладет одну руку на стол, а другой нацарапывает на экране: — Нет ничего фантастичнее, чем ударить тебя по лицу, а потом устроить тебе кровавую баню, придурок. — Вот тут ты ошибаешься, — я сбиваю ее слона и небрежно откладываю его в сторону. — Твое нападение было направлено на меня, хотя я никогда не нападал на тебя. Она что-то строчит и сует телефон мне в лицо. — Нападение на мою семью ничем не отличается от нападения на меня. — Не согласен. На самом деле, я рассматриваю нападение как приглашение к вызову, а я отношусь к своим вызовам очень серьезно, вот почему первый шаг – выставить Майю… ветренной, за неимением лучшего термина. Она вскакивает, ее кулаки сжимаются, а вена на шее вздувается от напряжения. — Сядь, пока я не решил, что после публичного унижения я трахну ее и выложу видео на всеобщее обозрение. Она поднимает кулак, как будто может ударить меня, но я продолжаю смотреть ей в глаза. — Сядь, блять, на место, Мия. Она поджимает губы, но медленно опускается, хотя ее крошечное тельце дрожит от попыток скрыть реакцию. — Чего ты хочешь? — набирает она на своем телефоне. — Если быть предельно честным, я пока не уверен. Но я точно хочу кое-чего взамен моей кровавой ванны и нападения, которое поставило под угрозу мой аристократический нос. Она закатывает глаза. — Ты высокомерный придурок, в котором нет ни единой приличной косточки. — Я ценю ненужное мнение, хотя оно бессмысленно, когда мне, очевидно, все равно. А еще… — я хватаю ее руку, которая протягивает телефон, мои пальцы обхватывают ее крошечное запястье. — Возможно, ты захочешь перестать обзывать и провоцировать меня ради любопытства, потому что твои поступки очень похожи на вызов, а это последнее, чего кто-либо хочет, сталкиваясь со мной. Мои пальцы скользят вверх по ее обнаженной руке, чувствуя дрожь, которая пробегает по ее коже, произвольно или нет, понятия не имею. Обычно я прикасаюсь к женщинам только с намерением соблазнить их в мой любимый кровавый мир. Но я не собираюсь разыгрывать эту дикую карту. Ее судьба увидит ее разбитой о мои границы. Когда я закончу с ней, прах будет всем, что останется от ее свирепой решимости и вызывающей беспокойство уверенности. Темно-синие глаза сверкают огнем. Если бы я был бензином, то воспламенился бы на месте. Она все время удерживает мой взгляд. Когда я направляю свою злобную, пугающую энергию, люди обычно отступают через секунду или две. Несмотря на то, что моя очаровательная маска так хорошо прижилась, это все равно маска, и когда я сбрасываю ее, открывая истинную сущность разрушения, таящуюся внутри, другие избегают меня – включая мою семью. Но не Мия, блять, Соколова. Она смотрит мне в лицо со словами: — Пошел ты, как ты смеешь мне угрожать? Кажется, я забыл, что она принцесса мафии. Вероятно, ее кормили гордостью, высокомерием и властью с помощью детской смеси. Все трое будут уничтожены на куски вашим покорным слугой. Момент подходит к концу, когда она убирает руку и печатает: — Покажи мне худшею версию себя, придурок. Мой член дергается под брюками, и я ухмыляюсь. Широко. Так широко, что губы Мии поджимаются.