— Должны-то должны, — проворчала я, прекрасно осознавая, что выражение «хорошо бы сходить» на самом деле обозначает только одно: «давай-ка, Любаня, навостряй оглобли», — только сомневаюсь, что меня так запросто к ним подпустят. — А профессионализм на что? — тут же выступила Марго в своей излюбленной манере. Ну вот, опять! Можно подумать, мало я от этого профессионализма только за сегодняшний день натерпелась! В парикмахерской «Мимоза», в которой меня на двадцать лет омолодили! — Но уже пять часов! — заныла я тоскливо. — А редакция до шести работает, — безжалостно отпарировала Марго. — Ой, да они уже, наверное, давно все разбежались, — попробовала я поторговаться, но Марго мои доводы проигнорировала. — Ну, хорошо-хорошо, — сдалась я, — только что нам его фамилия даст? И вообще, зачем он нам, этот Макс? Он же совершенно случайный человек и не имеет к Лизе никакого отношения! — Ну-у, во-первых, это еще не доказано, — загадочно молвила в ответ Марго. — А во-вторых, не забывай об угрозе главного москальцова цербера, который собирается нас посредством этого Макса к ногтю прижать. Точнее, его трагической смерти. Поэтому в наших интересах знать о нем все, что только можно. Только имея на руках факты, мы от этих ликеро-водочных горилл отобьемся. — Что ж, если ты так считаешь… — я с чувством глубокого сожаления рассталась с уютным диваном. При этом сама я была такого мнения, что если Пал Палыч всерьез захочет на нас наехать, то ни факты, ни аргументы нам уже не помогут. Итак, я поехала в «Кондрашку». Это по простонародному. А если выражаться официальным языком, то в редакцию газеты «Вечерний Кондратов». Не помню, говорила ли я, где она находится, но на всякий случай уточню. Естественно, на проспекте Демократов, правда, ближе к набережной Беглянки. В похилившемся двухэтажном особнячке с облупленными колоннами. Марго называет их греческим фронтоном, а я уверена, что они вместо подпорок задуманы. Хотя и не спорю, потому что у Марго, если кто забыл, глубокие греческие корни. И это помимо громогласного отчества Софокловна. Впрочем, по дороге в «Кондрашку» голова у меня не этим забита была. Я все прикидывала, с какого боку мне к редакционной бухгалтерше подкатить, чтобы справки о Максе навести. И было уже легенду придумала, как будто бы этот самый Макс — мой беглый, скрывающийся от алиментов супружник, да вовремя сообразила, что помер может не прохилять, поскольку меня в «Кондрашке» вполне могли и запомнить. Я же сама в ней целых два раза объявления помещала. Первое, когда мы с Марго «студию эстетического прорицания» основали, а второе — это уже когда детективное агентство «Мозги и ноги». Пришлось идти наобум. В надежде, что как-нибудь само вытанцуется. И ведь так оно и вышло, правда, с серьезными нервными потрясениями. А теперь по порядку. Открываю я дверь, поднимаю голову и уже заношу ногу, чтобы на лестницу ступить, и вдруг пролетом выше вижу одного из подручных Пал Палыча, с которым он у нас дома шмон наводил. Так вот, этот типус неторопливо спускается по ступенькам, практически навстречу мне и по мобильнику трепется. У меня сердце так и ухнуло вниз. А с ним и я, практически кубарем в полуподвальный этаж скатившись. Но, слава Богу, он меня не заметил, поскольку очень был разговором увлечен. Который и мне очень даже интересным показался. А главное, полезным. — …Да, шеф, да, я выяснил, — талдычил он на ходу. — Этот Макс объявление в «Кондрашку» давал как Дыркин Владимир Семенович, а в гостиницу по паспорту Заметайло Ильи Николаевича устроился. А еще он… Что еще такого интересного этот Макс отмочил, я, к сожалению, уже не услышала, поскольку тип из ликеро-водочной безопасности на улицу вышел, громко грохнув дверью напоследок. А я еще долго не могла опомниться, все стояла под лестницей и вздыхала: надо ж как оно бывает. Пока мой взгляд совершенно случайно не упал на ближайшую ко мне дверь, на которой вроде бы даже какая-то табличка имелась. Напрягла зрение — в полуподвале было сумрачно — и прочитала чуть не по слогам — «Кондратовское антипатогенное общество». Сначала я, понятное дело, глазам своим не поверила, потом решила, что это не иначе, как перст судьбы, и толкнула дверь с вывеской. После чего она медленно, со скрипом отворилась, явив моему взору захламленную каморку, скоре всего, для швабр и веников предназначенную, старый двухтумбовый стол посредине, а за ним — согбенную фигуру в позе верховного главнокомандующего над планом широкомасштабного наступления по всем фронтам. Я кашлянула в кулак, фигура нервно вскинула голову, и я узнала в ней моего бывшего мужа Ваньку. И, можно сказать, почти не удивилась этому обстоятельству, ибо кем только на моей памяти он не перебывал. И уринотерапевтом, и уфологом, и даже отцом Иоанном. А также левитировал, сопровождал души усопших по дороге в рай и вступал в контакт со снежным человеком. И вот теперь на очередном неизведанном поприще обнаружился. К тому же не на каком-нибудь там, а антипатогенном! * * * Ванька мне обрадовался. Или по крайней мере, сделал вид, что обрадовался. Вылез из-за стола и, широко раскинув руки, двинулся ко мне: — Люба, это ты? Какими судьбами? — Да так, мимо проходила, — увильнула я от Ванькиных объятий. — Ну, как там Туська? Не болеет? — Ванька почти безупречно исполнил арию любящего папаши. — Нет, слава Богу, — успокоила я его. — А щенок? — Ванька решил, что настал черед озаботиться участью собственного новогоднего подарка. Ведь это он нам маленького таксеныша притащил, удовлетворил, так сказать, запросы подрастающего поколения, чем слегка облегчил тяжкую долю кота-матраса. Нормально, все тапки прогрыз, — доложила я. — А как, как вы его назвали? — продолжал пытать меня Ванька. — Да никак пока, думаем еще, — разочаровала я его. — Объявили открытый конкурс. — Ну что ж вы так? — расстроился Ванька. Дескать, он старался, а мы не оценили. Да все мы оценили! Особенно тот ущерб, который этот трогательный новогодний сюрприз нашему бюджету нанес. Во-первых, прокормом, во-вторых, поводком для прогулок и, в-третьих, искусственной костью для зубов, которая, по идее, должна бы его от мебели отвлекать, но почему-то не отвлекает. Ну а насчет того, что он безымянный, так у нас и кот такой же. Но вовсе не потому, что нам фантазии не хватает — как раз этого у нас завались, — а из суеверия. Вон был у нас не так давно волнистый попугайчик по кличке Бонифаций, и что же? — Трагически сварился в борще в результате несчастного случая. А кролик? Жил себе не тужил, пока мы не решили его Борькой назвать. Что было потом, лучше не вспоминать. Скажу только, что в конечном итоге он в качестве жаркого Косте-Подводнику достался. Однако вернемся к Ваньке. А он уже открыл рот, чтобы, как я предполагаю, спросить у меня теперь уже про Марго, ну а за нею — про всех по порядку, про Стаса, Яна, Костю-Подводника и прочих общих знакомых. Так вот, чтобы этого не произошло, я опередила его встречным вопросом: — Ну а ты, ты-то что здесь делаешь? — А я, — Ванька важно раздул щеки и покачался с пятки на носок, — я Кондратовское антипатоген-ное общество возглавляю. Дело это, конечно, новое, но актуальное и очень перспективное. — А как же «эскорт души»? — вкрадчиво поинтересовалась я, обводя пытливым взором пыльные стены Ванькиной каморки. — Что, это уже не так актуально? Для справки: «эскорт души» — это то, чем Ванька занимался еще каких-то полтора месяца тому назад. А именно, сидючи в похоронной конторе «Светлая память», сопровождал души «от момента отделения от тела до врат рая», чтобы они ненароком куда-нибудь еще не завернули. А по совместительству возглавлял местный клуб некрофилов, коллекционирующих дореволюционные открытки с гробиками.[10] — Ну… — даже невооруженным глазом было заметно, что к своему предыдущему увлечению Ванька окончательно охладел, — ты же понимаешь, что у каждого исторического момента свои приоритеты. И хоть он и отделался сам общей формулировкой, тему мертвых душ, оставшихся без Ванькиного попечения, я больше не затрагивала. А целиком на его новейших «приоритетах» сосредоточилась. — Значит, ты теперь на патогенных зонах специализируешься? — озираясь по сторонам, я прошла к Ванькиному столу и увидела на нем карту Кондратова и прилегающих окрестностей, разрисованную какими-то треугольничками, кружками и крестиками. — Можно сказать и так, — снисходительно ответствовал весь из себя важный Ванька, — хотя это узкое понятие. Мы же смотрим на все шире. А общество наше, пусть и немногочисленное, но очень сплоченное. И потом у нас есть единомышленники в администрации. Кстати, это помещение нам выделили. — Ванька с довольным видом измерил шагами свою каморку. — Небольшое, конечно, но на первое время сойдет, а потом расширимся. Вот видишь, я тут карту Кондратова специальную подготавливаю… — Чтоб все знали, где им кровати ставить, — хрюкнула я, пребывая под сильным впечатлением от неиссякаемой Ванькиной страсти к непознанному. И тут же осведомилась с видом знатока: — Ну, а как там с влиянием патогенных зон на образование лишнего веса? Казалось бы, невинный вопрос, а видели бы вы, в какое Ванька раздражение пришел! Сроду его таким не видела. — Все! — кричит. — Не могу больше про этого шарлатана слышать. Завтра же на него опровержение в газету дам! А то, понимаешь, каждый проходимец членом нашего общества представляется, а я потом объясняться за него должен! — Это ты о ком? — изобразила я полнейшее недоумение, хотя уже скумекала, о ком, собственно, речь. Об этом самом Максе, который то ли Дыркин, то ли Заметайло. — Да есть тут один деятель, — Ванька только что не сплюнул, — шарахается по Кондратову и предлагает свои сомнительные, ничем не подтвержденные услуги… Даже объявление в газету дал: «Коррекция веса посредством выявления патогенных зон»! И ко мне приходил. Хотел рекомендацией нашего общества заручиться. Только я ему сразу на дверь указал! — Так уж и указал? — признаюсь вам как на духу, что никогда в жизни я не выслушивала Ванькины бредни с таким неподдельным вниманием. — А ты думала, я с ним связываться буду? — Ванька снова склонился над столом и что-то черкнул на карте. Видно, какую-то срочную поправку внес. — Очень надо! Наладил и все дела. А теперь ко мне всякие таскаются и про него спрашивают. Несмотря на то, что я к нему ни малейшего отношения не имею! — И кто же к тебе таскается? Такой здоровый жлоб с бульдожьей челюстью? — в трех словах описала я замеченную мною на лестнице шестерку из ликеро-водочной безопасности. — Наверное, — кивнул Ванька, — да он только незадолго перед тобой тут был. Почему-то решил, что этот шарлатан член нашего общества. Еще пришлось его в обратном убеждать. Прямо с трудом отвязался… А он от меня еще и в редакцию пошел про объявление этого самозванца узнавать. Зачем ему это понадобилось, без понятия, но почему-то мне кажется, что шарлатану не поздоровится! — С торжествующей улыбкой закончил свою обличительную речь Ванька. Ну, тогда желаю успехов в антипатогенной деятельности, — пожелала я Ваньке от всей души и повернулась к двери. — А ты зачем приходила-то, я так и не понял? — окликнул меня озадаченный Ванька. Я хотела ему ответить, дескать, явилась проверить дошедшие до меня слухи о том, будто он настолько оброс козлиной шерстью, что при желании с него уже можно и клок поиметь, да зазвонивший в моей сумке мобильник помешал. Конечно же, это Марго меня домогалась: — Ты где там? Что-нибудь разведала? — Да, кое-что, — пробурчала я, вываливаясь в сумрачный коридор, — этот Макс, похоже, никакой не Макс. А фамилия у него то ли Дыркин, то ли Заме-тайло… — Я так и знала! — прошипела в трубку Марго и генеральским тоном распорядилась: — Быстро домой, у нас изменились обстоятельства! Дальше пошли частые «пи-пи-пи…», а я застыла с открытым ртом. Хотела бы я знать, за кого меня эта Марго держит? За какого-нибудь младшего денщика? ГЛАВА 23 Дома меня встретил ставший почти привычным зловещий металлический скрежет. Значит, Марго была на кухне и неистово надраивала кастрюли, в которые и без того уже можно было, как в зеркало, любоваться. Если не с большим эффектом. Во всяком случае, по сравнению с тем, что висит у нас на стене в прихожей, все в отпечатках Яновьтх и Туськиных ладошек. Ну, наконец-то! бросила мне Марго вместо приветствия, не отходя от раковины. А что стряслось? — приземлилась я на свой законный табурет между столом и холодильником, хищным взглядом высматривая, чего бы такого сжевать. — Я же, между прочим, не где-нибудь там прохлаждалась, а выясняла, что за фрукт этот Макс. Что, между прочим, было сопряжено с большим риском. Потому что в «Кондрашке» я, знаешь с кем, чуть нос к носу не столкнулась? — С кем? — Марго не обернулась, но скрежетать перестала. — Да с одним мордоворотом из ликеро-водочной безопасности. Ну тем, с железобетонной челюстью, помнишь? Он, оказывается, тоже туда по Максову душу приходил, а я случайно подслушала его разговор по мобиле, из которого следует, что в редакции наш патогенщик представился Дыркиным, а в гостинице Заметайлой. А может, и наоборот… — В гостинице? В какой гостинице? — замерла над раковиной Марго.