Логично, что, закруженная ухаживаниями Лермонтова и в данный момент выслушивающая его пылкую речь, подкрепленную невербальными знаками, Сушкова интуитивно достраивает картинку: этот второй «безымянный» человек и есть Лермонтов. Однако хитрец намеренно построил фразу таким образом, что имя Лопухина названо, а имя «соперника» – нет. Очень расчетливо и очень удобно, чтобы в нужный момент сказать: «Я? Вам? Признавался в любви? Да бог с вами, девушка. Вы вообще не мой типаж. Я просто смоделировал ситуацию и поинтересовался вашим мнением, кого бы из двух вы предпочли». Примерно это Лермонтов в дальнейшем и проделал. Характерно, что хищники редко используют слово «любовь», «люблю». Тем не менее их отношение к нам на первых порах мы воспринимаем именно как любовь. Почему? Потому что роковой говорит много всяких других слов, похожих на излияния любви. Я у многих спрашиваю: а прямым текстом вам говорили, что любят? Так вот, в подавляющем большинстве случаев оказывается, что нет. Одной хищник невнятно буркнул «да» в ответ на ее наводящий вопрос или переспросил: «А ты сама-то как думаешь?» – после чего напустил на себя стыдливость. Другую бомбардировал фразами типа «Ты мой наркотик», «Я буду с тобой до гроба», «Мы с тобой одной крови». Третий обставил свой интерес синонимами: «Я тебя обожаю», «Мы с тобой влюблены друг в друга». Впрочем, бессовестному и безответственному хищнику ничего не стоит хоть по сто раз на дню повторять вам «люблю» что мы, собственно, и видим на примере Вальмона или Анатоля Курагина. Еще один маркер – «странные» обобщения: «Все мы манипулируем друг другом», «Да 90 % из нас – психи», «Чужая наивность всегда вызывает желание ею воспользоваться», «Все мы с кем-то хорошие, а с кем-то плохие, кому-то делаем гадости, а кого-то любим», «Все мужчины так делают». Проекции… Из этой же оперы – «предупреждения» типа: «Родители беспокоятся, что я буду тебя обижать», «Я не сделаю тебе ничего плохого», «Ты чистая, я тебя не обижу», «У нас, Ивановых, тяжелый характер», «Почему-то все, кого я люблю, страдают. Я этого не хочу, но так получается». А вот еще интересные наблюдения читательниц: «Психопаты часто показывают жертве, что они хотят с ней сделать. Спустя несколько месяцев нашей связи Женя читал «Записки из мертвого дома». И однажды говорит: сегодня был потрясен одним отрывком. Я прочитала: это был исповедальный рассказ одного из заключенных о хорошей и красивой девушке, которую пьянчуга мучил, избивал, а потом задушил в бане. Я прочла и онемела – такой жутью от него веяло. Спрашиваю: «А что именно тебя потрясло?» Он пожал плечами и ничего не сказал». «Он рассказал о том, что у него дома есть бочка с зерном, и туда наведывается мышь, и как он приучал ее не бояться его приближения и присутствия, а потом бац! – и хватал ее. Иносказательный рассказ о сломе настороженности и недоверия». Еще наблюдение: хищник может настолько рьяно противиться настоящему сближению, что будет называть вас на «вы» и (или) по имени-отчеству, даже если вы уже полгода живете вместе! Хищник может писать «Я» с большой буквы. Вот показательная цитата из дневника Валерия Брюсова: «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я!» Идеализация объекта может выражаться и в настойчивом обращении к нему на Вы или на Ты – с большой буквы. Так, на Ты, вопреки желанию Блока, обращался к нему Белый. Как выглядит неотразимый: – закрытая «таинственная» улыбка (растянутые губы) или улыбка в 32 зуба, преувеличенно радостная, подобную той, с которой Остап Бендер принес Корейко украденный портсигар (в фильме Михаила Швейцера «Золотой теленок»); – может быть угрюмым и почти не улыбаться («стоять чайльд-гарольдом»); – смех – специфический: «хохочет как демон, громкий раскатистый ржач, безрадостный такой, деревянный, с раздельным «ха-ха», очень жутко слышать»; – может быть дурашливый, глумливый смех – например, «под Сяву» (в песне «Бодрячком»); – может принимать подчеркнуто непринужденные позы или, наоборот, сидеть прямо, словно аршин проглотил, тело напряжено, выражение лица – надменное, «замороженное», жесты и движения пронизаны чувством собственного превосходства: «Нарцисс принимает позу, подразумевающую и источающую в воздух превосходство, главенство, скрытые силы, загадочность, изумлённую беззаботность», – пишет Сэм Вакнин. «Мой ходил подчёркнуто прямо, застывший мышечный корсет. Очень следил за осанкой. Выражение лица – какое-то застывшее, как будто усилием воли сдерживал мышцы. Всегда лёгкая полуулыбка – кончики губ приподняты вверх. Говорил, что по утрам делает упражнение «маска смеха» – полчаса безостановочной улыбки, после этого на весь день остается полуулыбка»; – избегает приближения, держит дистанцию, не прикасается к вам (характерно для нарцисса). Вторгается в ваши границы – подходит чрезмерно близко, без разрешения пробует еду с вашей тарелки, пытается снять с вашей одежды нитку или отряхнуть вашу «белую спину» (больше характерно для социопатов): «Психопат склонен быть всеобъемлющим (доминировать и вторгаться на личную территорию других людей), развязным и размыто угрожающим. Общее впечатление от него, как от бомбы со сломавшимся часовым механизмом, готовой взорваться в любое мгновение», – пишет Сэм Вакнин. «Я ждала работодателя и заполняла анкету. Тут сзади подошел не знакомый мне сотрудник и провел рукой по моей шее. «У вас этикетка наружу выехала», – пояснил он с улыбкой, пристально глядя мне в глаза», – рассказывает читательница. Эмоционально-нестабильный типаж может вести себя так, словно не находит себе места, быть «словно на шарнирах», постоянно менять позу, активно жестикулировать. «Ужимки и прыжки» – это про него. «Пограничный «везде поспел». Его тело как будто не полностью находится под его контролем. Он раздражителен, суетлив, чередует демонстрацию сочувствующей теплоты с требовательной, упрямой и даже угрожающей позицией», – пишет Сэм Вакнин. Вот очень показательный портрет поэта Андрея Белого, которого я считаю очень интересной помесью нарциссического, пограничного и истерического расстройств. Описывает Ирина Одоевцева в книге «На берегах Невы»: «Он взмахивает руками, взлетает, и вот он уже стоит передо мной и крепко держит меня за локоть. Лицо его передергивается широкой сияющей улыбкой, будто он дернул себя за невидимую ниточку и дерг-передерг сразу весь пришел в движение. Опускается на скамейку, подгибает одну ногу под себя… я сажусь на край скамьи, подальше от него, чтобы не мешать беспрерывному движению его рук. Это какой-то танец на месте, разворачивающийся на скамейке на расстоянии аршина от меня, – необычайно грациозный танец. Он поворачивает ко мне бледное лицо. Его широко раскрытые глаза сияют каким-то странным фосфорическим блеском. От него – я это явственно чувствую – исходят магнетические лучи. Он откидывается на спинку скамьи и закрывает глаза. Но не замолкает. Нет, он говорит еще быстрее, еще более взволнованно и напряженно. Он весь поворачивается, как на оси». А вот как Белого описывает Нина Берберова в книге «Курсив мой. Автобиография»: «Он беспрерывно носил на лице улыбку дурака-безумца. Эта улыбка была на нём, как маскарадная маска или детская гримаса, – он не снимал её, боялся, что будет ещё хуже. Все его движения были лягушечьи. Он после стука в дверь появлялся где-то ниже дверной ручки, затем прыжком оказывался посреди комнаты, выпрямлялся во весь рост, казалось, не только его ноги, но и его руки всегда готовы были к новому прыжку»; – взгляд – «поддерживает пронизывающий зрительный контакт» (Сэм Вакнин). Жертвы описывают взгляд деструктивного человека как интенсивный, немигающий, пристальный, голодный, пустой, сканирующий, прожигающий, «гадючий», волчий («…глазами волчьими ты нацелился мне в лицо» (из стихотворения Марины Цветаевой), тяжелый, «непроницаемый», «несчитываемый»: «Смотрит прямо в мозг, но при этом взгляд ничего не выражает, непонятно, что у него на уме». «Он абсолютно непроницаем был, я даже прозвала его за это сфинксом. Непонятно было, о чем он думает, переживает ли, испытывает ли вообще что-либо. Я все силилась постичь его внутренний мир». «Сначала я не обратила на него особого внимания. Но однажды нечаянно взглянула на него, а он смотрит на меня! Это было неожиданно для него, и он не успел поменять взгляд, видимо. Он был горящим и выражал какую-то запредельную энергию, страсть, ненависть одновременно. Так смотрят в ужастиках демоны. Меня всю прошибло с ног до головы, словно током ударило. С этого момента, с этого самого взгляда я в него и влюбилась». Эрих Фромм отмечает «специфический блеск в глазах, создающий впечатление сосредоточенности, целеустремленности и значительности (как бы не от мира сего): «В самом деле, порой бывает нелегко различить по выражению глаз человека духовно развитого, почти святого и человека, страдающего сильным нарциссизмом, по сути полусумасшедшего. Единственным эффективным критерием является в таком случае присутствие (соответственно – отсутствие) теплоты во взгляде. Например, все свидетели сходятся в том, что глаза Гитлера были холодными – как было холодным и выражение его лица в целом. Эта черта может отталкивать, но может быть и источником магнетической силы. Лицо, выражающее холодную жестокость, вызывает страх. Но некоторые страху предпочитают восхищение. Здесь лучше всего подойдет слово «трепет», который соединяет в себе ужас и благоговение». «Как-то Игорь пришел к нам в диспетчерскую чаю попить. Сел напротив и говорит: смотри. И «включает» взгляд психопата. Это неописуемо, но если постараться описать, то это смесь дерзости, агрессии, коварства и животного. Острый, проникающий, ошеломляющий. Меня этот взгляд смутил, я отвела глаза и попросила его больше так не смотреть на меня.