– Гриша, – охрипшим голосом позвала старушка. – Скорее иди сюда, смотри, кто приехал. Через несколько минут с заднего двора показался пожилой мужчина в рабочем комбинезоне и направился к ним, на ходу вытирая руки и поправляя очки. – Не узнаешь? – спросила бабушка, нетерпеливо наблюдая за своим супругом. А тот нахмурил густые брови, сосредоточенно всматриваясь в лицо Виктории. В его глазах промелькнуло удивление, и он, сгорбившись, схватился за сердце. – Как же так? – кашлянул мужчина, пытаясь справиться с накатившим волнением. – Вам плохо? – забеспокоилась Вика, шагнув к дедушке. – Гриша, давай скорее в дом, измерим давление, – скомандовала бабушка. – Не волнуйся, доченька, с ним такое бывает. – Не надо, Надь, все, отпустило уже, – отмахнулся старик и поднял сверкающие глаза на Вику. – Нашла все-таки нас, внученька? Вика приоткрыла было рот, но так и не смогла ничего произнести. Она и сама не готова была к этой встрече, поэтому не знала, что и ответить им. – Пойдемте-ка в дом, там все и обсудим, – позвала женщина, указав на дверь огромной рубленой постройки. – Маруся, приготовь чай и стол накрой, к нам внучка приехала, – сообщила бабушка Надя девушке, встретившей их в прихожей. – Давай, милая, не стой столбом! Та опомнилась и, прикрыв рот, отвела любопытный взгляд от Вики и молча юркнула вглубь дома. – Помощница наша, совсем нелюдимая, – объяснил ее реакцию дедушка. – Поэтому не обращай внимания. Дом и внутри оказался очень просторным: после прихожей они попали в длинный коридор, где располагались лестница на второй этаж и четыре двери. Вику проводили в гостиную и усадили на диван. Бабушка села рядом с ней, а дедушка устроился в кресле напротив. После чего они дружно принялись рассматривать Вику. Пожилые люди вели себя так, как будто хорошо знали ее. И девушка не понимала, почему, ведь она ни разу в жизни их не видела… Глава 27 – У тебя, наверное, к нам много вопросов, – произнесла пожилая женщина после того, как домработница поставила на стол поднос с тремя чашками чая и удалилась. – Не знаю, что именно рассказала тебе мать о нас, но, думаю, она снова выставила все в выгодном для себя свете. – Она про вас особо не говорила… Только про вашего сына… и не совсем лестно, – Виктория не смогла сказать в глаза этим старикам то, что наговорила ей мать про их покойного сына. Просто язык не повернулся. Они такого не заслуживают. – Неудивительно, милая, – тяжело вздохнула бабушка. – Чего мы только до этого дня не слышали от Любки. Твоя мамка клялась, что ты никогда не узнаешь о нашем существовании, как мы ее ни просили, ни умоляли… – Я узнала только вчера… Мама призналась сгоряча. И я хотела бы услышать от вас, как все было на самом деле, – очень тихо призналась Вика и опустила виновато глаза. Надежда поднялась, подошла к громоздкому серванту, открыла дверцу и взяла с полки несколько фотоальбомов. Затем вернулась на свое место и показала внучке фотографию, на которой были запечатлены парень с девушкой. В последней Вика сразу узнала свою мать. – Лёша, – старушка бережно коснулась пальцами своего сына на снимке, – всегда любил твою маму. Уверена, она никогда не говорила тебе об этом… Люба переехала к нам лет в четырнадцать. Сначала ее мать сошлась здесь с местным мужичком, а потом перевезла и дочь. Семья у нее была не самая порядочная. Частенько баловались выпивкой. Отчим напивался и каждый раз выгонял Любку из дому. Уж непонятно, за что так невзлюбил девчонку. Вот она и скиталась со школьной скамьи по друзьям. Однажды и наш привел – мол, мама, можно, переночует, жалко же подругу, на улице мороз. Впустили, конечно, мы не звери какие, да и дом большой, места всем хватит. Побыла пару дней и ушла восвояси. А Лешка переживал постоянно за неё, места себе не находил. А потом, через годик, ходить за ней стал. Цветы, подарки дарил, на мотоцикле катал, от отчима защищал. А Любка вертела им как хотела. И с ним не была, и от себя далеко не отпускала. И у всего посёлка уже не на хорошем слуху была. Только он один ничего не видел, никого не слушал. Я несколько лет за этим молча наблюдала. Надеялась, что однажды надоест ему бегать за ней или уедет сынок в город учиться и встретит хорошую девушку. Но в первый год после школы он не поступил на бесплатное, а платно идти наотрез отказался. Сказал, на следующий год подготовится и поступит сам. А пока отцу с хозяйством будет помогать, – чем дольше женщина говорила, тем сильнее на ее лице отражалась тоска и печальнее становился голос. Но Вика слушала ее с замиранием сердца, практически не дыша, то и дело посматривая на тусклую фотографию. – Сын сдержал слово и поступил сам. По такому случаю мы подарили ему в городе квартиру. Собирались и машину свою купить: в начале лета он получил права. Отец очень гордился единственным ребенком, – Надежда перевела тяжелый взгляд на супруга, который опустил голову, поджав дрожащие губы. – Не подумай, доченька, мы не баловали его, как сейчас это принято. У дедушки крупное фермерское хозяйство, и твой отец с детства сам рвался помогать, трудился наравне с наемными рабочими. В уборочную так вообще не выбирался с полей. На то, что ему было куплено, он заработал сам. Только вот не считал так. Лёша вообще был скромным и спокойным… – старушка всхлипнула. – Очень много друзей у него было, все любили… Даже после всего случившегося ни один не отвернулся… – А что случилось? – едва слышно поинтересовалась Виктория. – В тот вечер, – собравшись с силами, продолжила бабушка, – у Любки был выпускной. Ребята звали Лёшку, но он не пошел. Собирал вещи, чтобы переезжать в город. Сын хотел пораньше уехать, почему – нам не говорил. Но намекнул, что в вопросе с Любой поставил точку… Лёша был в своей комнате, когда она позвонила на домашний, попросила позвать его. Я сразу не хотела, но все же решила не вмешиваться. Видит Бог, лучше бы не звала! – по её щекам побежали слезы. – Они поговорили несколько секунд. И сын сразу сорвался и уехал. Остальное мы узнали уже после того, как утром нам позвонили из милиции и сообщили, что наш сын задержан. Его друзья рассказали, что, когда Лёша приехал на дискотеку, Любка там обнималась с каким-то мальчишкой. Никто так и не понял, зачем она его позвала. Наверное, хотела перед ним покрасоваться. Лешка тогда напился со злости. А потом Любка эта захотела, чтобы он отвез ее домой… И больше их никто не видел. И что происходило между ними дальше, никому не известно. Лёша в тот день уже не вернулся домой, наутро он сам сдался в милицию. А Любка на весь посёлок кричала, что он ее… изнасиловал. Только ей никто не верил. И не поверил бы, если бы Лёша сам во всем не сознался. Сын сказал, что толком ничего не помнит, но и вины своей не отрицает. Он прямо там, на суде, встал на колени и попросил у нее прощения. Только Люба на него даже не взглянула, – женщина дрожащей рукой перелистнула страницу альбома, нашла запечатанный конверт и протянула Вике. – Возьми, пусть теперь будет у тебя. Это он написал твоей маме в тот день, когда узнал, что та ждет ребенка. Люба тогда сама пришла к нему на свидание и, смеясь ему в лицо, заявила, что ждет ребенка, но ни за что на свете не оставит. После Леша попросил прийти меня… Он был разбит, просил у нас всех прощения и вручил мне два конверта. Один для нас с отцом, другой – для твоей мамы… Попросил прочитать, как приду домой, а потом уже отдать и Любе… И тем же вечером нам сообщили, что наш сын повесился, – бедная женщина не выдержала и горько расплакалась. – Он написал, что очень любит нас и молит о прощении. Сказал не горевать о нем, и еще – что знает, как сможет получить искупление. А также попросил исполнить его последнюю волю и переписать новую квартиру на Любу… После похорон я понесла ей письмо, но она на него даже смотреть не стала. И наговорила мне ужасных вещей. Мол, аборт делать поздно, значит, родит ребенка от насильника, чтобы это отродье мучилось вместо отца… А мы и в глаза не увидим внука… Когда ты родилась… я валялась у нее в ногах… умоляя отдать тебя нам… Только Любка ни в какую не соглашалась, сказала, что лучше в речку выбросит младенца, чем отдаст родителям ублюдка… – Надежда дрожала всем телом и запиналась, глубоко дыша. И, наверное, Вике стоило прервать ее рассказ, но девушка тоже была не в состоянии это сделать: у нее в горле будто застрял ком, не позволяющий ей ни говорить, ни дышать. – Мы выполнили последнюю волю нашего сына, – со вздохом произнесла бабушка. – Но квартиру поделили поровну между вами, потому что боялись, что твоя мать однажды оставит тебя на улице. Квартиру она приняла и практически сразу туда переехала, однако от нашей помощи наотрез отказалась. И видеть тебя никому не позволяла. Клялась, что ты никогда не узнаешь про нас и родного отца. Она тебе даже отчество его не дала. И я не могу винить ее за это – одному Господу известно, что произошло на самом деле. Но я не могу оправдать того, как она поступала с тобой. Не могу понять, почему не отдала тебя нам, если так сильно не хотела. Хотя, наверное, здесь все ясно – Люба так нас наказывала. Ох, доченька, знала бы ты, сколько ночей мы провели под твоей дверью. Эта беспардонная женщина уходила на работу, оставив тебя одну, соседи столько раз сообщали нам, что ты плачешь в квартире навзрыд… Поначалу я открывала дверь своими ключами и сидела с тобой – так, чтобы мать не заметила. Но однажды она застала меня, устроила скандал. Угрожала, что, если мы еще раз приблизимся, выйдет с тобой в окно, ей, видите ли, терять нечего… Я думала, мы сойдем с ума от беспокойства. Даже вызывали опеку, но при них Люба была идеальной мамочкой, и они ничего не могли сделать. Дед, не выдержав, предложил ей деньги, но та плюнула ему в лицо… Мужчина громко шмыгнул носом и, поднявшись, вышел из комнаты. Вика с тревогой посмотрела на бабушку. – Не волнуйся, доченька, придет немного в себя и вернется. Мы столько лет мечтали об этой встрече, а теперь даже не верится, что ты наконец-то здесь, – старушка взяла руку внучки и поцеловала. – Надеюсь, ты не уедешь сразу, побудешь немного с нами? – Я не знаю, – растерялась девушка. – Пожалуйста, родная, нам столько еще нужно обсудить, – с мольбой посмотрела на нее женщина. – Оставайся, порадуй стариков, мы столько лет по тебе тосковали. Здесь у тебя даже есть комната. Ну, а потом, если что, водитель тебя отвезет. – Спасибо, – благодарно кивнула Вика. Ей действительно хотелось подольше побыть с этими добродушными людьми, узнать их получше. – Я тогда пойду скажу… другу, чтобы не ждал меня… Заметив Викторию, Макс торопливо выбрался из машины и шагнул ей навстречу. – Как ты? – с ходу поинтересовался мужчина, и в его глазах промелькнуло беспокойство. – Нормально, спасибо, – сдавленно ответила девушка. Рядом с ним ей почему-то снова захотелось разреветься, но, призвав всю свою выдержку, она сдержалась. – Ты езжай, а я побуду здесь еще немного… – Хорошо, если что, звони, – Данилов понимающе кивнул и повернулся к своей машине. – Максим, – окликнула его вдруг Вика. – Спасибо тебе за все… – Да брось ты… – Нет, правда, если бы ты не привез меня сюда, я бы, наверное, никогда не решилась. Так и жила бы дальше с кучей вопросов в голове… – запнулась и посмотрела на него глазами, полными слез. – Знаю, и у тебя есть вопросы… Ты не просто так ведь меня вчера искал… Макс напрягся, но ничего не ответил, и Виктория продолжила: – Я честно не собиралась говорить тебе про ребенка… Это получилось само собой… Но раз уж ты теперь знаешь… Я потеряла нашего малыша в день, когда мы официально развелись… – девушка кашлянула, прочищая горло: ей всё ещё было слишком трудно об этом говорить. – Я не знала о беременности, но, когда узнала, было слишком поздно… И этого я никогда не смогу тебе простить… И себе тоже… Возможно, если бы я любила тебя чуточку меньше и страдала бы не так сильно, у нашего ребенка был бы шанс… Глава 28 Даже ночью у Вики не получалось выбросить из головы взгляд Макса. Она ворочалась с боку на бок, не в состоянии сомкнуть веки. В памяти будто засела острая игла – эти глаза бывшего мужа в тот момент, когда она рассказала ему про ребенка… Сначала в них всколыхнулось недоверие и отторжение. Но затем – осознание и горечь. Такая явная и сильная, что сердце Виктории не выдержало и дрогнуло. Она не смогла равнодушно наблюдать за его молчаливыми терзаниями и трусливо сбежала в дом. Дальше ее внимание было полностью приковано к бабушке с дедушкой. Они все вместе смотрели фотографии, пили чай, разговаривали на непринужденные темы. Оказалось, что Вика действительно похожа на своего отца, вернее даже – на бабушку в молодости. От нее девушка и унаследовала огромные глаза, пухлые губы и тонкий нос. Зато от дедушки ей достался цвет волос. Виктория не могла не заметить, с какой искренностью эти старики относятся к ней. Незнакомые, по сути, люди за день подарили ей больше теплоты и заботы, чем родная мать за всю жизнь. Такое отношение было слишком непривычно для нее, и порою девушка чувствовала себя неловко. Однако бабушка не позволяла этим чувствам задержаться надолго. Она с таким трепетом относилась к внучке, что та в какой-то момент совсем растрогалась. Между ними действительно существовала некая связи, и это глупо было отрицать. Виктория словно душой ощущала свое родство с этими пожилыми людьми и тянулась к ним. На удивление, ей было комфортно в их доме – так, будто она уже и раньше бывала здесь. Сегодняшний день оставил очень много эмоций и впечатлений, но все это вытесняли мысли о Максе, стоило ей только остаться одной. Виктория совсем не хотела думать о нем, но это получалось непроизвольно. Своим признанием она просто сожгла его мир, но не испытала от этого ни капельки удовольствия. Наоборот – ее сердце тоже пылало. Хотя когда-то в порывах отчаяния Вика мечтала сделать ему больнее, чем он ей. Только теперь уже это не имело никакого смысла. Она никогда не искала мести. И рассказывать про ребенка на самом деле не собиралась, это вышло само собой. Сон так и не шел. Девушка уселась на кровать и взяла в руки телефон. Неведомая сила подталкивала ее написать Максу, спросить, как он, все ли хорошо. Но в то же время Вика понимала, что это слишком глупо. Она вернула телефон на тумбочку и заметила там конверт с письмом, о котором уже успела забыть. Нащупала его пальцами и подняла. Единственное, что досталось ей от отца. Имеет ли она право читать то, что было адресовано ее матери? Почему бы и нет, раз та не захотела этого делать? Вика осторожно распечатала ногтем конверт и извлекла пожелтевший лист бумаги. Поднесла его к ночнику и с замиранием сердца пробежалась по первым строкам. «Люба, я пишу тебе без малейшей надежды на твое прощения. Но поверь, даже мысли о том, что я сделал с тобой, невыносимы. Я никогда не смогу себя простить, поэтому и не прошу этого у тебя. В этой жизни ты была моей первой, единственной и последней любовью. И я бы никогда в здравом уме не обидел тебя, ты же знаешь. Я не помню, что произошло той ночью. Но от этого мне не легче. Я хочу отрубить себе руки за каждое мгновение боли, которую мог причинить тебе. Я не могу дышать, зная это. Моя жизнь утратила весь смысл. Я готов расплачиваться за содеянное до конца своих дней. Я готов отдать свою жизнь за твое счастье. Но знаю – тебе это не нужно. Я видел сегодня ненависть в твоих глазах, и она для меня равносильна смерти. Я мечтал стать твоим ангелом-хранителем, а стал палачом. Поэтому остальные слова здесь бессмысленны. Напоследок прошу: помня плохое, не забывай и о хорошем. И знай – я буду любить тебя до последнего вздоха. Прощай!» Вика стиснула дрожащими руками письмо и прижала его к сердцу. Кто в этой истории прав, а кто виноват? Кажется, эту истину невозможно узнать. Да и стоит ли пытаться спустя столько лет? Обязательно кто-то останется крайним. Чтобы обелить одного, ей придется очернить другого. Замкнутый круг, который, видимо, не надо даже стараться разомкнуть… Через несколько дней Вика вернулась на работу. Время, проведенное с семьей, действительно пошло ей на пользу. Теперь в ее жизни появились люди, которых искренне интересует ее судьба. После того, как она уехала, бабушка позвонила ей раз десять и поинтересовалась, все ли хорошо и как внучка добралась. Более того, они уговаривали Вику остаться, потом настойчиво предлагали материальную помощь. Но девушка категорически отказалась – не для этого она с ними встретилась. Да и деньги ей сейчас нужны меньше всего. Однако приятно было знать, что за ее спиной теперь есть надежная опора. И непривычно. Потому что с малых лет Вика привыкла полагаться только на себя. Нет, конечно, ей не приходилось совсем уж выживать. В доме всегда была еда, и мать обеспечивала дочь практически всем необходимым. Но вот все, что касалось заботы, никак к ней не относилось. Здесь Вике приходилось справляться самой. Девочка с семи лет научилась утюжить себе одежду, самостоятельно делала уроки и собирала портфель. А также сама просыпалась в школу и чаще всего уходила туда, когда мать еще спала. И та никогда не интересовалась делами дочери, ее волновали лишь оценки. Это было, наверное, единственной темой для их общения. А теперь бабушка звонила несколько раз за день и спрашивала, как дела и все ли у нее есть. И не забывала напомнить, что они очень ждут, когда она приедет снова. Вика перед отъездом пообещала, что часто будет навещать их. И собиралась сделать это в ближайшие выходные. Впервые за долгие годы в её жизни появился просвет, однако ей всё равно было неспокойно. Она не могла перестать думать о Максе. В какой-то момент вообще поймала себя на мысли, что переживает за бывшего мужа. Тот странным образом исчез, что совершенно не было похоже на него. Раньше бы Данилов так легко не успокоился – потребовал бы подробностей, обвинил бы ее в случившемся, устроил скандал. А сейчас – пугающая тишина. Тишина, которая уже начинала сводить девушку с ума. И, не выдержав, Вика даже написала ему сообщение, состоящие всего из двух слов: «Как ты?» Но Макс и на него не ответил, заставив бывшую жену буквально трястись от волнения. Виктория с трудом дождалась окончания рабочего дня, несколько раз чуть ли не сорвавшись, чтобы поехать к Данилову. Она уже собиралась сдать пост сменщице, когда на ресепшене зазвонил телефон. Вика ответила заученной фразой, но ее резко перебил звонкий женский голос: – Дорогуша, скажи, а Максим Витальевич случайно не в отеле? – Извините, а кто интересуется? – напряглась сразу же Вика. – Его… кхм… помощница, – донеслось высокомерно из трубки. – Нет, его здесь нет и сегодня не было. А что-то случилось? – затаив дыхание, уточнила Виктория. – Тебя это не касается, – оборвала та слишком грубо. – Подождите, не скидывайте вызов! – настояла девушка твёрдо. – Я очень хорошо знаю Максима и, возможно, смогу помочь, если вы, конечно, объясните, что случилось. Явно же что-то произошло, раз вы его ищете. – Хм, я правильно понимаю, что сейчас разговариваю с его бывшей женой?! – поинтересовалась та с нескрываемым раздражением. – Правильно! Поэтому будьте добры, объясните уже, что стряслось. – Ладно, – выдавила девушка так, будто делала ей одолжение. – Данилов сегодня не явился на работу, что ему совершенно не свойственно. К тому же он со вчерашнего дня не выходит на связь. – Может, он дома, заболел, к примеру? – предположила Виктория, чувствуя, как от волнения ускоряется сердечный ритм. – Нет, я была у Максима дома, его там точно нет. – Может, что-то случилось? Он совсем ничего вам не говорил? – допытывалась у собеседницы Вика. – Нет, но вчера в офис приходила его мама, и после разговора с ней он отменил все совещания и куда-то уехал. – Кто приходил? – переспросила Виктория, не веря своим ушам. – Его мать!