- Спасибо. Я выкарабкаюсь. - О'кей, дело твое. Спасибо, что подвез. Жаль, что ничего не могу сделать для тебя. - Можешь. Купи мне пачку сигарет. Он отмахнулся от четверти доллара, которые я совал ему, и пошел к киоску на углу улицы. Вернувшись с открытой пачкой, он воткнул сигарету мне в рот и зажег ее. - Будь осторожен. Лучше поезжай домой и отоспись. Я ответил, что так и сделаю, и сидел с сигаретой, пока не появился полицейский, прикреплявший квитанции к стеклам машин. Я пересел за руль и нажал на стартер. Уличное движение не действовало на нервы, как обычно. Я с радостью втиснулся за медлительным грузовиком и потащился за ним. Каждая клеточка тела болела, и даже при желании я не смог бы крутануть руль как следует. Каким-то образом я дотянул до угла, и грузовик свернул в улочку, идущую через Голландский туннель. Когда светофор переключился, я проехал перекресток и попал на улицу, ведущую к полицейскому управлению. Улицы были заполнены людьми, спешащими на работу. Они шли поодиночке или парами, шаркая и стуча тысячами пар ног. Я завидовал тому, что они выспались. Я завидовал их нормальным, неопухшим лицам. Я завидовал многому, пока хорошенько не задумался. Ведь я жив. А это уже кое-что. Улица перед красным кирпичным зданием являла собой плац-парад полицейских в мундирах. Одни отправлялись на свои участки, другие садились в патрульные машины. Люди в штатском выходили парами, громко прощаясь друг с другом на углу. Перед главным входом у тротуара стояли три черных седана; шоферы читали газеты, сидя за рулем. Пара патрульных машин отъехала, и желтовато-коричневый двухместный автомобиль впереди меня сунулся на освободившееся место. Я последовал за ним, припарковался куда удачнее, чем он, и прижался к бамперу стоявшей позади машины, чтобы дать пространство для маневра. Думаю, этот тип свои права просто купил. Он начал маневрировать, не оглядываясь, и мне пришлось просигналить, чтобы предупредить его. Наверное, лучше было вывесить красный флаг или что-нибудь в этом роде. Он проигнорировал гудок и врезался в мою машину так сильно, что я буквально лег на руль. Это было последней каплей. Я локтем распахнул дверь и вышел, чтобы намылить ему шею. Можно было ожидать, что скопище полицейских вокруг набросится на него; ничуть не бывало. Парень вылез из своей колымаги с выражением удивленного раскаяния. Он взглянул на меня и тут же забыл, что собирался сказать, просто стоял с разинутым ртом и глазел на меня. - Ты что, оглох? - сказал я, взглянул на него внимательнее и все понял. Это был тот самый парень с испорченным слуховым аппаратом, который накануне стоял рядом со мной в баре. Он показывал на свои уши и стучал по микрофону. Я был слишком раздосадован, чтобы объясняться с ним. Прежде чем поставить машину на место, он еще пару раз ударился о бампер. Да, денек начинался прекрасно! В здании я привлек к себе несколько специфическое внимание. Полицейский, которого я хорошо знал, поинтересовался, не хочу ли я подать жалобу, и очень удивился, когда я отрицательно покачал головой. Кругом царила деятельная неразбериха; люди входили и выходили, получали приказы и пробирались к выходу. В большой утренней суматохе не стоило надеяться, что Пэт окажется в кабинете; я дождался своей очереди у справочной и сказал дежурному, что мне необходимо видеть капитана Чэмберса. - Имя? - Хаммер, Майкл Хаммер. Тут его рука с телефонной вилкой замерла, и он проговорил: - Черт меня побери! Он перепробовал десяток номеров, прежде чем нашел Пэта, несколько раз ответил: «Да, сэр» и вытащил вилку из гнезда. - Он сейчас придет. Подождите его здесь. Я ждал ровно минуту и десять секунд - засек по часам. Пэт почти бегом появился из лифта, а когда увидел меня, непроизвольно передернулся. - Что случилось? - Меня схватили, приятель. Да, схватили. Больше вопросов он не задавал. Он секунду смотрел на собственные ботинки, а потом выложил мне твердо и не церемонясь: - Ты арестован, Майк. - Что? - Пойдем наверх. Лифт ждал. Когда мы поднялись наверх, я машинально двинулся к его кабинету, но он остановил меня, протянув руку. - Сюда, Майк. - Слушай, что происходит? Он не смотрел на меня. - Наши люди с шести утра дежурили у тебя дома, в конторе и во всех известных нам местах, где ты мог оказаться. Окружной прокурор выдал ордер на твой арест. - Извини. Мне надо было остаться дома. Каково обвинение? Мы задержались у двери из Мореного дуба. - Угадай. - Я сдаюсь. - Окружному прокурору вчера вечером понадобилось досье на Линка; его не оказалось на месте. В данную минуту у него на ковре две девушки, которые потеряют работу и против которых, вероятно, тоже выдвинут обвинение. На этот раз ты не выкрутишься. Тебе конец, Майк. Я сунул руки в карманы. - Ты стареешь, приятель, повторяешься в методах. Последние два года ты только и делал, что предупреждал меня о том и о сем. Мы здорово работали, мы с тобой, а теперь ты начинаешь осторожничать; полицейскому, имеющему дело с убийствами, это не к лицу. И как раз в этот момент, как нарочно, маленький молоточек, стучавший в моем мозгу, вдруг сшиб два кусочка в картинку, которая обрела совершенно ясный смысл, и я вспомнил одну вещь, которую сказала мне Эллен. Я прокрутил это в голове, немного перекроил, и у меня оказалось нечто, за что окружной прокурор охотно заплатит. Я сам взялся за ручку двери. - Пойдем. Нам с прокурором надо кое-что обсудить. - Погоди минутку. Куда ты гнешь? - Я никуда не гну, Пэт. Абсолютно никуда. Просто хочу немного поторговаться. Все было совсем как в прошлый раз. Почти. Прокурор сидел за своим столом, его помощники - по обе стороны. Присутствовали и детективы на заднем плане, и полицейский у двери, и маленький человек, который вел протокол, и я, шагающий через всю комнату. Исключение составляли Эллен и ее соседка. Они сидели рядышком у большого стола на стульях с прямыми спинками и плакали навзрыд. Если мое лицо выглядело как-то не так, лучше было бы официально объявить об этом. Все взглянули на меня с ужасом, а Эллен даже развернулась на стуле. Она сразу перестала плакать и прикрыла рукой рот, удерживая крик. Я сказал: - Не переживай, детка. Она закусила губу и закрыла лицо руками. Окружной прокурор был полон сарказма. - Доброе утро, мистер Хаммер. - Я рад, что вы помните, - ответил я. Он любил игры в кошки-мышки. Он долго ждал этого и теперь собирался насладиться каждой минутой, имея перед собой аудиторию, способную оценить игру. - Полагаю, вам известно, почему вы здесь? - Он откинулся в кресле и сложил руки на груди. Два помощника проделали то же самое. - Я слышал об этом. - Зачитать обвинение? - Не утруждайте себя. - Мои ноги опять начали подкашиваться. Я подтянул к себе стул и сел. - Начинайте отчитывать меня в любой момент, как только пожелаете. Снимите тяжесть со своей груди, чтобы потом для разнообразия выслушать кое-кого помимо своих поддакивающих мальчиков. Два помощника возмущенно выпрямились в своих креслах. Это было так забавно, что мне даже удалось усмехнуться. Прокурор не находил это забавным. - Я не собираюсь выслушивать ерунду, мистер Хаммер. С меня достаточно. - О'кей, вы знаете, что можете сделать. Обвините меня в заговоре и воровстве, бросьте в тюрьму, и на суде я получу хороший нагоняй. - Вы будете не одиноки. - Он со значением взглянул на женщин. В глазах Эллен больше не было слез, но ее подруга горько рыдала. Я спросил: - Вы не задумывались, почему мы втроем бились над тем, чтобы вынести отсюда совершенно ерундовое досье? - Это имеет значение? Эллен толкнула свою подругу в бок, и плач прекратился. Я вынул из кармана пачку сигарет и стал играть ею, чтобы занять руки. Обтянутая целлофаном пачка отразила солнечный свет и, казалось, приковала к себе всеобщее внимание. - Имеет, - сказал я. - Как будет сказано в обвинении, это был преднамеренный заговор, предпринятый тремя гражданами в здравом уме с целью достижения того, с чем не сумело справиться официальное лицо. Газеты из кожи вон вылезут, чтобы похоронить вас.