– Ничего толкового. Одна лишь цифра 4, нацарапанная с десяток раз, и с каждым разом все крупнее. Полагаю, он хотел написать адрес – Фаррауэй-стрит, 14. Интересный случай… очень интересный. Вы не могли бы подержать его здесь до полудня? Я должен сейчас идти в больницу, но потом вернусь и займусь им. Это слишком интересный случай, чтобы упустить его. Я объяснил, что Пуаро уезжает, а я намеревался проводить его до Саутхэмптона. – Ну и ладно. Оставьте этого человека здесь. Он ничего не натворит. Он страдает от крайнего истощения. Он проспит, пожалуй, не меньше восьми часов. Я поговорю с вашей великолепной миссис Очаровашкой и попрошу ее присмотреть за ним. И доктор Риджвэй умчался со своей обычной стремительностью. Пуаро торопливо уложил остатки вещей, то и дело поглядывая на часы. – Ох уж это время, оно летит с невообразимой скоростью! Итак, Гастингс, вы не можете сказать, что я оставил вас бездельничать тут. Человек ниоткуда. Самая потрясающая из загадок! Кто он? Чем занимается? Ах, я отдал бы два года жизни за то, чтобы мой пароход отплывал завтра, а не сегодня! Ведь здесь остается нечто весьма любопытное… весьма интересное. Но для этого нужно время… время! Могут пройти дни… а то и месяцы, прежде чем он сможет сказать нам то, что собирался. – Я сделаю все, что в моих силах, Пуаро, – пообещал я. – Я постараюсь достойно заменить вас. – Да-а… Его реплика поразила меня, поскольку в его тоне прозвучало сомнение. Я взял тот лист бумаги, на котором рисовал больной. – Если бы я сочинял роман, – сказал я беспечно, – я бы начал с рассказа о нашем «госте» и назвал бы книгу «Тайна Большой Четверки». – Говоря так, я постучал пальцем по начерченным карандашом цифрам. И тут же я замер в изумлении, поскольку наш умирающий вдруг очнулся, сел и произнес очень отчетливо: – Ли Чанг Йен. Он выглядел как человек, внезапно пробудившийся от сна. Пуаро сделал предостерегающий жест, призывая меня к молчанию. Человек продолжал говорить. Он выговаривал слова медленно, высоким голосом, и что-то в его манере речи заставило меня подумать, что он цитирует на память некий письменный отчет или доклад. – Ли Чанг Йен. Его можно считать мозгом Большой Четверки. Он направляющая и организующая сила. Поэтому я обозначил его как Номер Первый. Номер Второй редко упоминается по имени. Он обозначается символом – латинская S, перечеркнутая вертикально двумя линиями, то есть знаком доллара, или же двумя полосками и звездой. Следовательно, предполагаем, что он американец и что он представляет собой силу денег. Похоже, можно не сомневаться в том, что Номер Третий – женщина и что она француженка. Вполне возможно, что она одна из сирен полусвета, но о ней ничего определенного не известно. Номер Четвертый… Голос говорившего затих, больной замолчал. Пуаро наклонился вперед. – Да-да, – энергично произнес он, – Номер Четвертый… что? Его глаза впились в лицо незнакомца. А того словно вдруг охватил неописуемый ужас; его черты исказились. – Истребитель, – выдохнул «гость». А потом, конвульсивно дернувшись, упал на спину в глубоком обмороке. – Mon Dieu![4] – прошептал Пуаро. – Так я был прав! Я был прав! – Вы думаете… Он перебил меня: – Давайте отнесем его на кровать в мою спальню. У меня не осталось ни одной лишней минуты, если я хочу успеть на поезд. Хотя и нельзя сказать, что я хочу на него успеть. Ох, если бы я мог опоздать на него, не мучаясь угрызениями совести! Но я дал слово. Идемте, Гастингс! Оставив нашего загадочного посетителя на попечение миссис Пирсон, мы помчались на вокзал и едва успели вскочить в поезд. Пуаро то надолго замолкал, то становился уж слишком разговорчив. То он сидел, уставясь в окно, как погруженный в мечтания человек, и не слыша ни слова из того, что я ему говорил, – то вдруг оживлялся и начинал сыпать инструкциями и постоянно твердил, что я должен ежедневно посылать ему радиограммы. Проехав Уокинг, мы погрузились в долгое молчание. Поезд вообще-то шел без остановок до самого Саутхэмптона; но вдруг он остановился перед светофором. – Ах! Sacre mille tonnerres![5] – неожиданно воскликнул Пуаро. – Я просто имбецил! Теперь я это вижу. Без сомнения, это святой охранитель остановил поезд! Прыгаем, Гастингс, прыгаем скорее, ну же! И в то же мгновение он распахнул дверь купе и выпрыгнул на пути. – Бросайте чемоданы и выскакивайте! Я повиновался. И как раз вовремя. Как только я очутился рядом с Пуаро, поезд тронулся. – Ну а теперь, Пуаро, – сказал я с изрядной долей раздражения, – может быть, вы объясните, что все это значит? – Это значит, друг мой, что я увидел свет. – Мне это ни о чем не говорит, – заметил я. – А должно бы, – ответил Пуаро. – Но я боюсь… я очень боюсь, что это не так. Если вы сумеете унести вот эти два чемодана, думаю, я как-нибудь справлюсь с остальным. Глава 2 Человек из сумасшедшего дома К счастью, поезд притормозил неподалеку от станции. В результате небольшой прогулки мы очутились у гаража, где смогли нанять автомобиль, и получасом позже уже неслись обратно в Лондон. Тогда, и только тогда, Пуаро соизволил удовлетворить мое любопытство. – Вы все еще не понимаете? Я тоже не понимал. Но теперь понял. Гастингс, меня пытались убрать с дороги! – Что?! – Да! Это очевидно. Способ и время были выбраны с большим умом и проницательностью. Они боятся меня. – Кто «они»? – Те четыре гения, которые объединились, чтобы действовать вопреки закону. Китаец, американец, француженка и… и еще кто-то. Молите бога о том, чтобы мы вернулись вовремя, Гастингс! – Вы думаете, наш посетитель в опасности? – Я уверен в этом. По прибытии нас встретила миссис Пирсон. Отмахнувшись от ее изумленных вопросов, которыми она разразилась при виде Пуаро, мы сами принялись ее расспрашивать. Ответы прозвучали утешительно. Никто не приходил, и наш гость не давал о себе знать. Со вздохом облегчения мы поднялись наверх. Пуаро пересек гостиную и вошел в спальню. И тут же он позвал меня, причем в его голосе послышалось странное возбуждение: – Гастингс! Гастингс… он мертв! Я поспешил к Пуаро. Незнакомец лежал в той же позе, в какой мы оставили его, но он умер! Я помчался к доктору. Я знал, что Риджвэй еще не вернулся. Но я почти сразу нашел другого врача и привел его к Пуаро. – Он умер совсем недавно, бедняга. Вы что, подобрали бродягу? – Что-то в этом роде, – уклончиво ответил Пуаро. – Но от чего он умер, доктор? – Трудно сказать. Возможно, какая-то лихорадка. Тут есть признаки асфиксии… У вас тут не газовое освещение? – Нет, только электричество, больше ничего. – И оба окна широко открыты, н-да… Пожалуй, он мертв уже часа два, я так сказал бы. Вы сами известите кого положено? Доктор удалился. Пуаро сделал несколько звонков. В конце, к моему удивлению, он позвонил нашему старому другу инспектору Джеппу и попросил его прийти поскорее, если можно. Пуаро еще не закончил все разговоры, когда появилась миссис Пирсон с округлившимися глазами. – Там пришел человек из Ханвелла… из сумасшедшего дома! Можете себе представить? Можно ему войти? Мы изъявили согласие, и в гостиную вошел крупный, плотный человек в униформе. – Доброе утро, джентльмены, – бодро произнес он. – У меня есть причины быть уверенным, что к вам залетела одна из моих пташек. Сбежал прошлой ночью, вот что он сделал. – Он был здесь, – вежливо ответил Пуаро. – Но не удрал же он снова, а? – спросил санитар с некоторым опасением. – Он умер. Санитар явно испытал облегчение и ничуть не расстроился. – Ну, наверное, так даже лучше для всех. – Он был… э-э… опасен? – Вы имеете в виду, не был ли он одержим мыслью об убийстве? О, нет. Он был вполне безвреден. У него была острая мания преследования. Все тайные общества Китая стремились заставить его молчать! Да они все у нас такие. Я вздрогнул. – Как долго он находился в больнице взаперти? – спросил Пуаро. – Да уже два года. – Понятно, – тихо произнес Пуаро. – И никому не приходило в голову, что он может… может быть вполне разумен?