Глава 4 Значение бараньей ноги Инспектор достал из кармана ключ и отпер дверь «Гранитного бунгало». День стоял сухой и теплый, так что наши ноги едва ли могли оставить какие-то следы; тем не менее мы тщательно вытерли их, прежде чем войти в дом. Из полутьмы выступила женщина и заговорила с инспектором, он повернулся к ней, а нам бросил через плечо: – Вы пока осмотритесь тут, мсье Пуаро, вдруг увидите что-то интересное. Я приду минут через десять. Кстати, вот это – ботинок Гранта. Я принес его специально для вас, чтобы можно было все проверить на месте. Мы прошли в гостиную, а звук шагов инспектора затих в другой стороне. Вниманием Инглза мгновенно завладели китайские безделушки, стоявшие в углу на столе, и он направился к ним, чтобы рассмотреть как следует. Он, похоже, ничуть не интересовался действиями Пуаро. Я же, напротив, следил за своим другом затаив дыхание. Пол гостиной был покрыт темно-зеленым линолеумом, идеальным для любых отпечатков. Дверь в дальнем конце гостиной вела в маленькую кухню, а уже из кухни можно было пройти в буфетную (и к черному ходу), а также к маленькой спальне, которую занимал Роберт Грант. Пуаро, исследуя пол, непрерывно бормотал себе под нос нечто вроде комментариев: – Так, вот здесь лежало тело; это большое темное пятно и брызги вокруг хорошо отмечают место… Следы ковровых тапочек и ботинок девятого размера, как видите, но все перепутано. Затем две линии следов, ведущих к кухне и от нее; кем бы ни был убийца, он вошел с той стороны. Башмак у вас, Гастингс? Дайте-ка его мне… – Он тщательно сравнил ботинок со следами. – Да, это оставлено именно Робертом Грантом. Он вошел с кухни, убил старика и снова вышел в кухню. Он наступил на кровавое пятно: видите пятна, которые он оставил, когда выходил? В кухне, конечно, ничего не видно – туда уже успела заглянуть вся деревня. Он пошел в свою комнату… нет, сначала он еще раз вернулся на место преступления… Неужели затем, чтобы взять те маленькие нефритовые фигурки? Или он забыл что-то такое, что могло его выдать? – Возможно, он убил старика, когда вошел во второй раз? – предположил я. – Mais non[7], вы не желаете наблюдать! Один из следов, помеченных кровью и ведущих наружу, перекрыт следом, ведущим внутрь, в гостиную. Хотел бы я знать, зачем он вернулся… только после подумал о нефритовых статуэтках? Это все ужасно глупо… по-дурацки. – Ну, он мог просто растеряться. – N'est-ce pas?[8] Говорю же вам, Гастингс, все это противоречит рассудку. Это бросает вызов моим маленьким серым клеточкам. Давайте-ка заглянем в его спальню… ах, точно; здесь пятно крови на дверном косяке и тоже следы ног… кровавые следы. Следы Роберта Гранта, и только его – возле тела… Роберт Грант – единственный человек, который проходил мимо дома… Да, должно быть так. – А как насчет той пожилой женщины? – вдруг сказал я. – Она была одна в доме после того, как Грант отправился за молоком. Она могла убить хозяина, а потом уйти. Ее ноги не оставили следов, если она до того не выходила на улицу. – Отлично, Гастингс. Я рад, что эта идея посетила вас. Я как раз думал над этим и рассматривал такую возможность. Бетси Андрес – местная женщина, ее хорошо знают в округе. Она не может быть связана с Большой Четверкой; и, кроме того, старик Уэлли был крепким парнем, как ни посмотри. Это дело рук мужчины… да, мужчины, а не женщины. – Ну, я полагаю, вряд ли у Большой Четверки оказалось под рукой какое-то дьявольское приспособление, встроенное в потолок этой гостиной… ну, что-то такое, что автоматически спустилось и перерезало старику горло, а потом снова исчезло. – Вроде лестницы Иакова? Я знаю, Гастингс, что у вас чрезвычайно богатое воображение… но я умоляю вас держать его в рамках. Я стушевался, немало смущенный. Пуаро продолжал бродить туда-сюда, заглядывая в разные комнаты и шкафы, его лицо по-прежнему хранило выражение недовольства и разочарования. Внезапно он как-то странно по-собачьи взвизгнул на манер шпица. Я бросился к нему. Он стоял в кладовой в драматической позе. И держал в поднятой руке баранью ногу! – Дорогой Пуаро! – воскликнул я. – Что случилось? Уж не сошли ли вы вдруг с ума? – Посмотрите на эту баранину, умоляю вас! Но посмотрите на нее внимательно! Я рассмотрел ее так внимательно, как только мог, но ничего необычного в ней не заметил. Она выглядела вполне ординарной бараньей ногой. Именно это я и сказал. Пуаро бросил на меня уничижительный взгляд. – Но разве вы не видите вот это… и это… и это… Каждое «это» он иллюстрировал, тыча пальцем в совершенно безобидные крохотные льдинки на мясе. Пуаро только что обвинил меня в избытке воображения, но теперь я почувствовал, что он в своих фантазиях зашел куда дальше, чем я. Неужели он и в самом деле решил, что эти крохотные серебряные льдинки – кристаллы смертельного яда? Ничем другим я не мог объяснить себе его непонятное возбуждение. – Это мороженое мясо, – мягко объяснил я. – Импортное, вы же знаете. Из Новой Зеландии. Он мгновение-другое таращился на меня, а потом вдруг разразился странным хохотом. – Мой друг Гастингс просто великолепен! Он все знает… ну абсолютно все! Как это говорят… «ничего не пропустит и не упустит»! Это и есть мой друг Гастингс. Он бросил баранью ногу на большое блюдо, где она и лежала прежде, и вышел из кладовки. Потом выглянул в окно. – А, вон идет наш дорогой инспектор. Это кстати. Я уже увидел здесь все, что мне было нужно. – И он принялся с отсутствующим видом барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчеты, а потом внезапно спросил: – Друг мой, какой сегодня день недели? – Понедельник, – с немалым изумлением ответил я. – А что… – Ах! Понедельник, вот как? Тяжелый день, верно? Совершать убийство в понедельник было большой ошибкой. Вернувшись в гостиную, он стукнул пальцем по стеклу барометра и взглянул на термометр. – Ясно, тихо, семьдесят градусов по Фаренгейту. Вполне обычный английский летний день. Инглз все еще изучал различные китайские вещицы. – Вас, похоже, не слишком интересует наше расследование, мсье? – сказал Пуаро. Инглз спокойно улыбнулся. – Видите ли, это не мое дело. Я во многом разбираюсь, но не в этом. А значит, я должен держаться в сторонке и не мешать. На Востоке я научился терпению. В гостиную стремительно ворвался инспектор, извиняясь за свое долгое отсутствие. Он настаивал на том, чтобы самому заново показать нам все следы, но нам удалось от этого отвертеться. – Я благодарен вам за вашу бесконечную любезность, инспектор, – сказал Пуаро, когда мы снова шли по деревенской улице. – Но у меня будет к вам еще одна просьба. – Вы, наверное, хотите взглянуть на труп, сэр? – О, бог мой, нет! Меня совершенно не интересует труп. Я хочу повидать Роберта Гранта. – Вы можете вернуться в Мортон со мной, сэр, и там поговорить с ним. – Отлично, я так и сделаю. Но я должен встретиться и поговорить с ним наедине. Инспектор задумчиво прикусил верхнюю губу. – Ну, насчет этого я не знаю, сэр… – Уверяю вас, если вы свяжетесь со Скотленд-Ярдом, вы получите полное одобрение. – Я, конечно, слышал о вас, сэр, и я знаю, что вы время от времени помогаете полиции. Но это лишь отдельные случаи… – И тем не менее это необходимо, – спокойно заявил Пуаро. – Это необходимо по той причине, что… что Грант – не убийца. – Что?! Но тогда кто же? – Убийца, как я представляю, был довольно молодым человеком. Он подъехал к «Гранитному бунгало» на двуколке, которую оставил прямо у двери. Он вошел в дом, совершил убийство, вышел и снова уехал. Он был без головного убора, а его одежда была сильно запачкана кровью. – Но… но тогда его заметила бы вся деревня! – Не при данных обстоятельствах. – Ну, возможно, если бы стояла ночь… но ведь преступление было совершено при дневном свете! Пуаро лишь улыбнулся в ответ. – Да еще и лошадь, и двуколка, сэр… Как вы можете утверждать подобное? Здесь проезжает не так уж много экипажей. И никто не заметил чего-то такого… – Обычными глазами, возможно, и не заметили; только внутренним взором. Инспектор многозначительно коснулся пальцем своего лба и усмехнулся, посмотрев на меня. Я был совершенно сбит с толку, но я верил в Пуаро. Дальнейшего обсуждения не последовало, и мы отправились в Мортон вместе с инспектором. Пуаро и меня допустили к Гранту, но во время беседы присутствовал констебль. Пуаро сразу приступил к делу. – Грант, я знаю, что вы не совершали этого преступления. Расскажите мне точно обо всем, что произошло, своими словами, как сумеете. Арестованный был человеком среднего роста с довольно неприятным выражением лица. С виду настоящий уголовник. – Богом клянусь, сэр, не делал я этого! – начал жаловаться Грант. – Кто-то подсунул эти стеклянные фигурки ко мне в бумажник! Это подтасовка, вот что это такое! Я, когда вернулся, сразу прошел в свою комнату, как я и говорил. Я и не знал ни о чем, пока Бетси не завизжала. Бог свидетель, я тут ни при чем! Пуаро встал. – Если вы не в состоянии сказать правду, закончим на этом. – Но послушайте… – Вы заходили в ту комнату… и вы знали, что хозяин мертв; и для вас не было неожиданностью, что добрая Бетси подняла ужасный шум. Грант смотрел на Пуаро, разинув рот. – Ну что, разве все было не так? Я не шутя вам говорю – и говорю совершенно честно, – что искренность – ваш единственный шанс. – Ну, тогда я рискну, пожалуй, – неожиданно сказал Грант. – Все так и было, как вы говорите. Я вошел в дом и направился прямиком к хозяину – а он там лежал мертвый на полу, и кругом кровища… Ну, я и решил смотать оттуда. Они бы сразу разнюхали, кто я таков, и уж точно сказали бы, что это я сделал. Я только и думал о том, чтобы сбежать… поскорее, пока его не нашли. – А нефритовые фигурки? Грант заколебался.