З. Ященко Кабул… Город, в котором ничего не меняется… Сколько властей знал этот город за последние полвека. Сначала король, потом — хитрый и коварный племянник короля Дауд. Потом Тараки, потом Амин, потом Кармаль, потом Наджибулла. Люди, которые клялись одним и тем же, но при этом убивали друг друга. Амин убил Тараки, потом советские убили Амина, чтобы привести к власти Кармаля. Доброго слова заслуживает лишь Наджибулла. Когда талибы ворвались в город — вместе с ними были агенты службы безопасности Пакистана — ИСИ, межведомственная разведка. Они ворвались в здание ООН, где скрывался Наджибулла, вытащили его и его брата на улицу, дали бумагу и сказали — подписывай. Это был документ, согласно которому Афганистан навсегда отказывался от любых претензий на населенные пуштунами территории на востоке, сейчас принадлежащие Пакистану и известные как Зона племен[17]. Наджиб — плюнул в лицо мучителям, а его брат, борец, один из самых сильных людей в Афганистане раскидал отморозков и попробовал прорваться к машине. Обоих зверски убили, над трупами надругались и повесили за ноги на кране. Это была первая казнь, но далеко не последняя. Пуштуны с юга, бедные, часто неграмотные сельские парни, стали хозяевами города, где в лучшие дни жило два с половиной миллиона человек, где была академия наук и где даже говорили на другом языке — дари, а не пушту. Понятно, что ничего хорошего из этого выйти не могло — и не вышло. Первым делом — талибы запретили мужчинам ходить без бороды, а женщинам появляться на улице без мужчин. Потом они опубликовали свой уголовный кодекс — в нем смертная казнь предусматривалась в частности за содержание голубей, игры с воздушными змеями, прослушивание музыки и просмотр телевидения, а так же за стирку белья в реке Кабул… После Наджиба — в город вошли моджахеды, но победители сразу перегрызлись между собой. Дело в том, что и президент нового Афганистана Раббани, и министр обороны Масуд — не были пуштунами, а это ничем хорошим закончиться не могло. В конце концов, Хекматьяр, командир самой крупной группировки моджахедов и этнический пуштун восстал против правительства — и именно в ходе уличных боев между группировками Кабул пострадал сильнее всего, и это добило политическую систему страны окончательно. Командиры дивизий, прошедшие еще советскую школу — становились амирами тех мест, где стояли их дивизии, они грабили и издевались над местными и это создало почву для прихода талибов. Но и талибы — проправили всего три года, а потом — пришли американцы. Они шли, веря, что делают добро, а на самом деле. Брод через реку Кабул… снова и снова забирал жизни. И вот… семнадцать лет спустя… Отставной капитан рейнджеров Крис Старк ехал по Кабулу в бронированном Субурбане. Теперь уже — в должности начальника станции ЦРУ в Кабуле… Он не читал документы, как это делал его предшественник, погибший в результате теракта — он смотрел на город через бронированное стекло. Город, где он начинал. Город, лишивший его многих друзей и семьи. Две тысячи первый… как давно это было. Тогда все было по-другому. Тогда — Америка была еще сильна, они были молоды, и не была проиграна война… Две тысячи первый… Они прибыли в поверженный Кабул уже в самом начале две тысячи второго. На город было страшно смотреть — около полумиллиона жителей, нет света, нет воды, нет канализации, практически нет нормального жилья. В банке Афганистана нашли все что составляло бюджет страны — целые тюки старых афганских денег еще времен коммунистического правительства — на базаре это можно было поменять на несколько сотен американских долларов. Вероятно, эти деньги не украли, потому что нести такую кипу денег было бы бессмысленно. Он и еще несколько парней — организовывали оборону центра. Он видел легендарный уже low house seven, он каждый день видел доктора Филиппа Мадда, который учреждал резидентуру в Кабуле. Тогда казалось, что афганцы устали от войны, что они за них… Потом оказалось, что усталость не помеха, надо было просто отдохнуть. Потом был Ирак, он работал вместе с ЦРУшниками по «карточной колоде», лидерам саддамовского режима — как потом оказалось, это было глупо, но сделанного не воротишь. Сообразительного рейнджера заметили и предложили перейти работать в ЦРУ. Так он прошел курс подготовки, потом помотался по миру — и в конце концов, получил первое свое самостоятельное назначение — начальником кабульской станции. Он возвращался туда, откуда начинал… Как пес, который всегда возвращается к своей блевотине… Вернувшись в Кабул после стольких лет отсутствия, он обнаружил этот город совсем другим. Современный мир, мир Айфона и отрицательных процентных ставок предоставляет большие возможности… строились целые кварталы современных многоэтажек, дороги были в относительной, но норме, а на Майванде — можно было купить золотые часы или тот же Айфон. И все было бы ничего, если бы не взрывы и перестрелки, если бы не торговля наркотиками. Город изменился… но не изменились афганцы, они по-прежнему помнили секрет, позволявший им выигрывать любые войны. Надо было просто не сдаваться, не признавать поражения. И все. С этим — Америка вступала в восемнадцатый год войны. У них тут был ограниченный контингент в несколько тысяч солдат спецназа, было ЦРУ и некоторые другие ведомства… и была война. Пуштуны с юга и востока не сомневались — рано или поздно они снова войдут в Кабул, как это было раньше. Они даже не сомневались… В конце концов, прав был тот кабульский полицейский, который сказал ему: я знаю, сэр, не все пуштуны плохие… но большинство из них. Нужны были решения… а решений не было. В современном мире, где посланное по электронной почте письмо оказывается через пару секунд за десять тысяч миль — никто не может воевать восемнадцать лет. По крайней мере, развитые страны не могут. Его предшественник предлагал разделить Афганистан на две части: пуштунский юг со столицей в Кандагаре, и многонациональный север со столицей в Кабуле. Но никто в Вашингтоне не стал всерьез об этом задумываться… Афганистан был на задворках политики. Пока не произойдет новое 9/11 — никто не почешется. А оно произойдет. В этом можно не сомневаться. Здесь все знают, каким будет будущее, но никто не в силах его изменить. Никто… Субурбан плыл по городу, резко тормозил и снова набирал ход — теперь, после того, как основной американский контингент выведен, они уже не могут позволить себе перемещаться с мигалкой. На каждом перекрестке стояли изумрудные пикапы национальной полиции с пулеметами. Сколько из них уйдет в моджахеды, как только все здесь накроется? Да все! Потому что в Афганистане государство проигрывало и разваливалось столько раз, что никто и не подумает стоять до конца. Здесь имеют значение простые, сермяжные истины — собственная жизнь, дальше семья, дальше клан и племя. Государство — это те идиоты, кто бесплатно дает оружие, и время от времени заставляет петь национальный гимн. Субурбан свернул к грубо выстроенной стене больше двадцати футов высотой. Вот и она. Зеленая зона… В холле здания, целиком отданного под нужды правоохранительных структур, к нему бросился Гела — грузинский стажер[18]. В составе персонала местной станции — были далеко не только native Americans. — Сэр. У нас большие проблемы. — Где? — В Таджикистане… * * * — Итак, внимание. Это Горный Бадахшан, Ишкашимский рынок. Вот он. … — Вчера здесь произошла серьезная перестрелка. Мы потеряли более десяти человек, к счастью — только привлеченные силы. — В чем был смысл операции? — спросил Старк. — Отследить контакты российской разведки в Афганистане. В частности — контакты, направленные на дискредитацию Камбалы. — Продолжайте. Дискредитация — в ЦРУ это могло означать все что угодно. — У нас появились данные о том, что российская разведка нашла агентурный подход к Камбале, должна состояться передача информации на Ишкашимском рынке. Данные дал крот, окопавшийся в Москве — Старк об этом знал, а вот Гела — нет. Крот знал место, но не знал, кто конкретно там будет — ни с той, ни с другой стороны. Почему работал крот — об этом не знал и Старк, может, по идеологии, может, за деньги. Он знал этого крота, потому что до Кабула работал на станции в Киеве помощником резидента, инфа шла через него. Лучшим их агентом в Москве был генерал, его супруга была украинкой, до 2014 года никому не приходило в голову, что это плохо. Потом он начал давать информацию. Через два года все раскрылось — и русские объявили о том, что генерал умер. О том, что произошло на самом деле — спустя год рассказал крот. Когда все раскрылось — к генералу пришли сослуживцы. Ничего не подозревая, генерал отправился с ними порыбачить — и на рыбалке сослуживцы утопили его. Россия в этом смысле не менялась… — Мы направили группу на перехват и связались с местным активом с тем, чтобы оказал нам помощь. На экране появилась фотография. — Мирзо Бобокулов, местный криминальный авторитет, занимается контрабандой, наркотиками, крышеванием… Старк махнул рукой. — Российских агентов удалось отследить, равно как и их контакт. Контактом оказался простой торговец. Но при попытке задержания — российские агенты открыли стрельбу и скрылись. Погибли Бобокулов, почти вся его охрана, а так же пять наших людей, привлеченных в рамках Камбалы. Агентам удалось уйти. — Стоп. Старк быстро соображал. — Сколько было русских? — Двое, сэр, как мы полагаем. — Стоп… … — То есть вы хотите сказать, что двое русских убрали Бобокулова, его людей, убрали чеченцев и скрылись? — Да, сэр. — Как так произошло? — Недооценка уровня угрозы, сэр. Мы не рассчитывали на лобовое столкновение с ними, думали, придут обычные добывающие. Мы ошиблись. Полагаю, сэр, это были агенты спецназа. Старк тяжело вздохнул. — Операторы, Гела, операторы. Правильно будет говорить именно так. Агенты — это сотрудники невоенизированной или полувоенной структуры. А спецназ — это военные. У русских есть слово почти идентичное нашему — оперативник. — Да, сэр. — Контактера — афганца удалось задержать? — Нет, сэр. — Почему? — Потому что все кто мог задержать, погибли, сэр. Старк выдохнул. — Здорово. Что у нас на него есть? — Ничего, сэр. Только информация, что это был торговец ворованным военным имуществом. И больше ничего. — И от кого он приходил, мы тоже не знаем. — Нет, сэр. — Так что же у нас на руках кроме горы трупов? Ничего…