Неужели мы только что навсегда разрушили нашу дружбу? Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, я задаюсь одним и тем же вопросом. Мы должны посвятить себя одному или другому. Так много неопределенности затуманивает мой мозг. Но в одном я уверен — это в моей любви к Кэт. Она сворачивается калачиком в укромном уголке между моей рукой и плечом, кладя голову мне на грудь. — Почему бы нам не делать это почаще? — ее дыхание поверхностное, голос низкий. — Это было… — слова Кэт застревают у нее в горле. Я целую ее в лоб, не зная, что ответить. Мои чувства к Кэт всегда всплывают на поверхность после секса. Мне нужно время, чтобы обработать их. Также я знаю, что мы должны прекратить этот фарс. Она должна знать, что я влюблен в нее. Кэт обводит контур моей челюсти большим пальцем, глядя на меня: — Я люблю тебя, Дин. Не уверен, что она имеет в виду под этими словами, но я должен сказать их в ответ, потому что я люблю ее: — Я тоже люблю тебя, Котенок. — Прими со мной душ, — говорит она. У Кэт есть ночной ритуал, который она почти никогда не нарушает. Я знаю ее привычки так, как если бы они были моими собственными. Теперь я также знаю каждый изгиб ее тела и звуки, которые она издает, когда кончает. Я целую ее в губы и шепчу: — Я только снова тебя испачкаю. Она одаривает меня коварной улыбкой: — Это было частью плана. — Мне нравится ход твоих мыслей, женщина, — я соскальзываю с кровати, жестом приглашая ее следовать за мной в ванную, которая отделяет мою комнату от комнаты близнецов. — Как ты собираешься уходить утром? Она хмурится, складывая руки на груди, при этом приподнимая свои упругие сиськи: — Уже думаешь о том, чтобы избавиться от меня? Большое спасибо, придурок. — Я не это имел в виду, и ты это знаешь, — я понижаю голос до шепота и указываю на дверь, разделяющую спальни. — Твои братья спят по другую сторону этой двери. Что мы им скажем? Ее руки опускаются по бокам, как только она понимает, что я не имел в виду ничего плохого под своими словами: — Я уже и раньше спала здесь. С чего бы им что-то об этом думать? — Ты выкрикивала мое имя, Котенок. Кто-то должен был тебя услышать. Ты приходишь сюда достаточно часто, чтобы мои товарищи по команде, вероятно, узнали твой голос. И если Такер или Тео отвели тех девочек в их комнату, они тоже могли бы тебя услышать. Она прикрывает рот рукой, румянец заливает ее щеки, когда она медленно опускает ее, чтобы заговорить: — Я была такой громкой? — Эй, я не жалуюсь. Но твои братья могут быть немного сбиты с толку, когда увидят, как ты выбираешься из дома после такого представления. Когда ее сиськи выставлены напоказ, мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме ее груди, когда она кладет руки на свои узкие бедра. У меня снова встает при мысли о том, чтобы просунуть свой член между ними. Но я должен успокоиться. Теперь, когда все прояснилось, мы должны подумать о нашем следующем шаге. — Как насчет того, чтобы принять душ и побеспокоиться о моих братьях позже? Давай не будем портить момент глупой ерундой, с которой мы сможем разобраться утром. Она заходит в выложенный плиткой душ и поворачивает ручку, пробуя рукой воду, пока регулирует температуру. Как только я забираюсь к ней, Кэт прижимает ладонь к моей груди, толкая меня под воду. Она втирает шампунь в мои волосы и размазывает немного по щеке. Я хватаю ее за обе руки, чтобы удержать на месте: — О, думаешь, что ты забавная, да? — беря каплю пены со своей щеки, я оставляю полоску вдоль ее щеки, проводя пальцем вниз к соску. Крошечный бутон твердеет, когда я хорошенько его закручиваю. — Дин, я снова становлюсь из-за тебя мокрой, и не в этом смысле, — она показывает на воду, стекающую по ее лицу, и хихикает. Ее смех заразителен, потому что мы вдвоем стоим здесь, глядя друг на друга, смеясь над глупостью этого момента. В конце концов она откидывает голову назад, позволяя воде омыть ее. Я помогаю Кэт вымыть голову, а затем намыливаю мочалку, чтобы протереть ею ее грудь. — Не могу поверить, что тебе потребовалось почти три года, чтобы раздеть меня, — говорит она, пристально глядя на меня. — Это, должно быть твой антирекорд. Она произносит эти слова, чтобы подразнить меня, поэтому я даю отпор ей в ответ: — Это потому, что я думал, что ты лесбиянка. Мы оба смеемся, зная, что я ни на секунду не думал так о Кэт. — Уверен, что если бы я попытался, ты была бы в моей постели на первом курсе, но я слишком сильно уважал тебя. Она закатывает глаза: — Приятно это знать. Я рада, что мы подождали до прошлого года. Мы, вероятно, даже не были бы друзьями, если бы переспали при первой встрече. — Сомневаюсь. Прижимая ладонь к стене, я позволяю воде стекать по моей спине. Кэт подходит сзади и обнимает меня. Она проводит рукой по моему животу и целует мою кожу. Я боялся, что между нами что-то будет не так. Но я доверяю ей. Я знаю, что она никогда бы не сделала ничего, что могло бы причинить мне боль, и то же самое касается меня. Я убираю ее руки со своего живота, поворачиваясь так, чтобы мы были лицом друг к другу. Она красивая, обнаженная и насквозь мокрая. Вода стекает с ее лба и струится по лицу. Мне повезло, что Кэт была моей лучшей подругой. Я заправляю мокрые пряди волос ей за уши, чтобы убрать их с ее лица. Она кладет руку мне на грудь, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы, одновременно приподнимая ее. Когда ее спина ударяется о плитку, Кэт обхватывает меня ногами за талию и упирается пятками в поясницу. Но звук чьего-то стука в дверь ванной вырывает нас из нашего наполненного похотью транса. Когда наши лбы соприкасаются, Кэт шепчет: — Что мы будем делать? — Я занят, — кричу я достаточно громко, чтобы близнецы услышали. — Поторопись там, — говорит Тео. — Мы в полной заднице, — говорит Кэт. — Как мы собираемся объяснить им, почему мы вместе принимали душ? — Я никому не обязан ничего объяснять, и ты тоже, — я опускаю ее на пол, теперь, когда близнецы испортили момент. — Я выйду, а ты можешь впустить Тео. Он даже не узнает, что я была с тобой. Мои щеки болят от того, что я так много улыбаюсь. Кэт всегда была моей сообщницей в преступлениях. По крайней мере, эта часть наших отношений осталась прежней, даже если мне нужна путеводная нить, чтобы найти путь к следующему этапу. ГЛАВА 12 Четвертый Курс Кэт Я просыпаюсь от того, что солнце бьет мне в глаза, а в голове стучит, как отбойным молотком. Каждая косточка и мышца в моем теле болят. Мое горло горит от шотов, которые я выпила прошлой ночью, каждый вдох разжигает огонь в моем животе. Я несколько раз моргаю, чтобы прогнать сонливость из глаз, и смотрю на белые стены, которые по большей части пусты, за исключением нескольких хоккейных наград и плакатов. Прошлой ночью я была пьян, но не настолько, чтобы не помнить, что я делала с Дином. Помнить то, что я сказала Дину. Я сказала ему, что люблю его, и это действительно так. Но как он это воспринял? Что это значит для него? Все еще лежа на боку, спиной к Дину, он обхватывает рукой мой живот, дыша мне в кожу. Я поднимаю его руку и кладу ее на кровать, чтобы дать себе достаточно места встать и убежать в ванную. И одеться. Теперь, когда солнце освещает его лицо и идеально подтянутое тело, я подсознательно чувствую себя обнаженной рядом с ним. Он великолепен — если я вообще могу так сказать о мужчине. Ничто в нем никогда не бывает неуместным, даже во сне. На секунду я начинаю паниковать, нервная энергия разливается по моему телу. Тео и Такер спят по другую сторону этой стены. Мои братья любят Дина. Они думают о нем как о еще одном члене клана Болдуинов. Как они отреагируют, если увидят нас вместе и в таком компрометирующем положении? Блядь. И все потому, что я должна была вести себя как типичная девчонка и задаваться вопросом, каково это — быть с Дином. Снова. Мы никогда не занимаемся сексом у него дома — и на то есть веская причина. Как будто я думала, что этого последнего усилия перед выпуском будет достаточно, чтобы удержать его в моей жизни. Правда в том, что Дин не может контролировать, где он будет жить, как только его задрафтуют в НХЛ, а дома, в Чикаго, меня ждет работа. Итак, почему я вообще решила, что это и есть решение? Во всяком случае, я могла еще больше разрушить нашу дружбу из-за любопытства, может быть, даже из страха. — Возвращайся в постель, Котенок, — голос Дина звучит более хрипло, чем обычно. Он похлопывает по месту на матрасе, где я спала, приоткрыв один глаз и уткнувшись лицом в подушку. Я сажусь на край кровати, смотрю на него, скрестив руки на груди. Он переворачивается на спину, демонстрируя точеный пресс и свою идеальную улыбку, которые отвлекают меня. Так же как и его утренний стояк, который укрывает одеяло. Как бы сильно я ни хотела признать, что прошлая ночь была ошибкой или что любое из наших занятий сексом были ошибкой, он делает это невозможным. В тот момент, когда Дин одаривает меня одной из своих мальчишеских улыбок, я снова таю. Я никогда не пожалею о том, что попросила его лишить меня девственности. Но о чем я действительно сожалею, так это о том, что не довела до конца наши сексуальные чувства. Он потирает мое бедро с соблазнительным выражением в глазах: — Это все еще я, Котенок. Ничего не изменилось. Хорошо? Дин всегда говорит правильные вещи, и именно в то время, когда мне нужно это услышать. Я боялась, что он отдалится от меня после того, как мы занялись сексом в первый раз. Как ни странно, я была той самой, кто чувствовал себя по-другому. Каждый раз, когда мы становимся ближе, я отстраняюсь. И я понятия не имею почему. Секс с Дином был всем, что я когда-либо могла представить, и даже больше. Он заставляет меня каждый раз испытывать абсолютно новый опыт. Но он по-прежнему мой лучший друг. Я улыбаюсь Дину через плечо, и он воспринимает это как сигнал к тому, чтобы обнять меня и опустить на матрас. Простыни Дина такие мягкие, что я заворачиваюсь в них и прижимаюсь к нему, как и всегда. Эта часть наших отношений ничем не отличается от прежней. Я поворачиваюсь к нему лицом, кутаясь в одеяла: