— Я скучаю по нему, — выдыхаю я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. — Я должна была сказать Дину, когда он был здесь этим летом. Я слишком боялась потерять его, хотя он был тем, кто хотел большего. — Я бы дала ему все, что бы он ни захотел, — говорит Бекка со смехом в голосе. — Дин — тот еще горяченький хоккеист. — Уж мне ли не знать, — уголки моего рта слегка приподнимаются. — Я скучаю по тому, что он в моей жизни. Мне было тяжело без него. — Почему бы тебе не навестить его? — Это сложно. — Ну, тогда не усложняй. Если хочешь быть с Дином и хочешь, чтобы он сыграл определенную роль в жизни твоего ребенка, тогда тебе нужно сделать следующий шаг. — Во-первых, мне нужно рассказать моему отцу и братьям о ребенке. Я хочу посмотреть, как они отреагируют, прежде чем я расскажу Дину. Может быть, я слетаю в Филадельфию и сделаю ему сюрприз на день рождения. — На этот раз ты должна рассказать ему. Не беспокойся о том, как он отреагирует. Если тебе нужно будет написать это на его поздравительной открытке, тогда сделай это. Даже это будет лучше, чем не говорить ему вообще. — Спасибо, Бек. Думаю, все, что мне было нужно — это пинок под зад. Она одаривает меня озорной ухмылкой: — Я с радостью надеру тебе задницу. Наклонись и прими нужное положение. Я смеюсь: — Я чувствую себя намного лучше, делясь с тобой, вместо того чтобы держать все это внутри. — Могу только догадываться. Ты почувствуешь себя в миллион раз лучше, как только расскажешь об этом своей семье и Дину. Иди закажи билет на самолет и запланируй телефонный разговор со своими братьями. — Я бы хотела, чтобы мне не пришлось делать это по телефону, — я вздыхаю. — Дьюка хватит удар, когда я ему расскажу. Бекка похлопывает меня по плечу: — Удачи. У Дьюка чертовски вспыльчивый характер. Я бы не хотела это видеть, если бы была Дином. — Ему нравится Дин, даже несмотря на то, что он достает его. Всем моим братьям он нравится. Мой папа обожает его. — Да, но как они к нему отнесутся, когда узнают, что ты забеременела от него, а потом он уехал играть в хоккей в другой город? — Это не его вина. Я ведь не говорила ему. — Верно, но посмотри на это с точки зрения твоего отца и братьев. Они предположат, что он знал, поскольку Дин — твой лучший друг. — Это будет выглядеть так, будто он бросил меня, — бормочу я, сдувшись. — Угу. — Но Дин никогда бы этого не сделал. Бекка встает со своего стула и берет наши подносы с обедом: — Мы то это знаем, но знают ли твои братья? — Да, думаю да. Когда она отходит от нашего столика, чтобы вынести мусор, я задаюсь вопросом, права ли она. Моя семья, возможно, смотрит на вещи иначе, чем я. Близнецы будут чувствовать себя преданными Дином. Дьюк разозлится, что я доказала его правоту. Остин расстроится из-за того, что я слишком боялась сказать ему. Но мой папа будет разочарован больше всех. Смогу ли я это сделать? Хватит ли у меня сил? Я не просто так откладывала принятие этого решения. Но была ли от этого вообще польза? Думаю, пришло время поступить правильно. *** Поскольку вся моя семья жила в разных городах, у меня не было другого выбора, кроме как назначить с ними встречу по телефону. Когда я была младше, мы постоянно так делали. Это был способ моего отца не отставать от нашей жизни, когда он был в разъездах. Я сажусь на кровать, дрожащей рукой снимаю трубку и сначала звоню Остину, потому что его голос успокаивает меня. Как и Дин, Остин всегда знает, что сказать. Затем я общаюсь с Тео и Такером, которые кричат в трубку, за ними следуют Дьюк и мой папа. Я приберегла их напоследок, потому что рассказать им для меня страшнее всего. В некотором смысле я рассматриваю Дьюка как продолжение моего отца. — Привет, милая, — кричит папа в трубку, как будто пытается перекричать толпу. — В чем дело? Я выхожу в эфир примерно через тридцать минут. — Мне нужно сказать вам всем кое-что важное. Вы сидите? — Что ты сделала? — Дьюк рычит. — С чего ты взял, что я сделала что-то не так, Дэнни? Он дует в трубку, раздраженный, потому что ему не нравится, что я использую его ненастоящее имя: — Прости. — То, что я хочу сказать вам, ребят, мне трудно произнести. Можете просто позволить мне снять с себя это бремя, не перебивая меня? Они все согласны. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. Нервная энергия волнами пробегает по моему телу, поджигая мою кожу. Бекка была права. Стресс вреден для ребенка. Чем больше я волнуюсь, тем чаще замечаю, что он пинает меня. Он как будто чувствует мое настроение и расстраивается вместе со мной. — Я беременна, — выпаливаю я. Теперь, когда я раскрыла свой секрет, меня охватывает облегчение. — Ты что? — говорит папа. — Ты сказала, что беременна, Кэт? — Да, папа. Я беременна. Я хотела сказать всем вам лично, но наши расписания никогда не совпадают. — Ты уверена? Ты ходила к врачу? — спрашивает папа. — Да, пап. У меня будет мальчик. — Как давно ты знаешь? — Семь месяцев, — признаюсь я. — Милая, почему ты скрывала от нас что-то подобное? — он колеблется секунду, на этот раз с волнением в голосе. — У тебя будет мальчик? Я стану дедушкой. Почему он на меня не сердится? — Мне жаль, папа. Я должна была сказать тебе. Он не отвечает, или, по крайней мере, я не могу расслышать из-за своих братьев. — Я возвращаюсь домой, чтобы увидеть тебя, Кэт, — говорит Остин. — Я смогу возить тебя на приемы. Это всегда было работой Остина. Чего бы я только не отдала, чтобы сейчас он был со мной дома. Всегда спокойный и уравновешенный, Остин — тот самый брат, которому я должна была рассказать еще летом. Но он никогда не стал бы хранить секрет от нашего отца. Это съело бы его заживо. Он всегда был ужасным лжецом. — Кто отец ребенка? — говорит Дьюк со злостью в голосе. Он звучит как Брюс Бэннер, готовящийся превратиться в Халка. — Да, а кто отец? — говорят близнецы в унисон. — Ребят, обещаете, что не взбеситесь? — Нет, — говорит Дьюк. — Хорошо, — добавляют близнецы. — Я ему еще не сказала. — Кэт, кто отец ребенка? — говорит Остин. — Просто скажи нам. Мы не будем злиться. — Дин, — говорю я. Мой голос звучит почти шепотом. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? — голос Дьюка звучит так, словно он скрежещет зубами, когда говорит. — Все это время ты пыталась убедить меня, что не трахалась с этим мудаком, а потом он обрюхатил тебя и оставил одну разбираться с ребенком? — Он не бросал меня, Дэнни. Дин даже не знает. — Ты и Дин? — голос Тео звучит озадаченно. — Серьезно? — добавляет Такер. — Итак, вы, ребята, были вместе все это время? — Вы двое что, настолько, блядь, безмозглые? — Дьюк кричит так громко, что у меня болят барабанные перепонки. — Прекрати, Дьюк, — теперь папа разозлился. — Не разговаривай так со своей сестрой и братьями. — Прости, пап, но это просто бред.