— Перестань волноваться, Дин. Все будет хорошо. Давай просто наслаждаться временем, которое мы проводим вместе. — Чем ты хочешь заняться? Есть ли что-нибудь особенное, что ты хотела бы увидеть? — я смотрю на Кэт. — Куда нам отвезти мою маму? — Парк Миллениум открыт еще несколько часов, — добавляет Кэт. — Мы можем пойти туда, если хочешь. Ты умеешь кататься на коньках, Эмма? — А как ты думаешь, кто учил Дина? — она улыбается Кэт, прежде чем перевести взгляд на меня. — Раньше ты засовывал руку мне в карман, чтобы держаться за меня, а теперь посмотри на себя. Мой мальчик вот-вот станет хоккейной звездой. — Скрестим пальцы, — я не хочу обнадеживать ее. До драфта НХЛ еще несколько месяцев. За это время многое может произойти. — Это должно случиться. Я это чувствую. Материнская интуиция. Она проработала всю свою жизнь, чтобы поддержать мои мечты, я должен получить место в профессиональной команде ради своей матери. Ей нужен отдых как для ее физического, так и для психического благополучия. Работать так много, как она, вредно для здоровья, и я безостановочно беспокоюсь о ней, пока я так далеко в университете. Моя мать — самый сильный человек, которого я знаю, и она же, причина, по которой я никогда не сдавался, даже когда были тяжелые времена, и я играл как дерьмо. — Я немного устала от долгой поездки и от того, что сидела в аэропорту с этой пересадкой. Мне бы не помешала горячая ванна и чашка чая. — Делай, что хочешь, мам. — Вы остановитесь этажом ниже меня, — говорит Кэт. — В люксе есть гидромассажная ванна, которая вам понравится. Мы можем зайти на стойку регистрации и попросить, чтобы обслуживание номеров принесло вам чай. Ромашка подойдет? — Это было бы идеально, — говорит моя мама, касаясь руки Кэт. После того, как мы добираемся до отеля и Кэт заказывает доставку еды и напитков в номер на стойке регистрации, мы поднимаемся на лифте. «Пенинсула» официально является самым красивым местом, куда я когда-либо заходил, а комната, которую моя мать снимает на ночь, выглядит как гребаный дворец. — Я никогда раньше не останавливалась в пятизвездочном отеле, — говорит мама Кэт, с благоговением оглядывая комнату. Даже я поражен шикарными номерами. — Спасибо. Я понятия не имею, как я когда-нибудь отблагодарю тебя за этот продуманный и щедрый подарок. — Это не доставило мне никаких хлопот, Эмма. Не за что, — Кэт обхватывает мою маму рукой и притягивает ее к себе, улыбаясь мне. Я одними губами говорю Кэт «спасибо», потому что понятия не имею, что еще сказать. Нет слов, чтобы передать, что я чувствую к ней прямо сейчас. — Какой же длинный день. Я очень устала, — Мама садится на роскошный диван и проводит рукой по шелковистой ткани, откидывая голову на подушки. Она такая крошечная, что диван практически поглощает ее, когда она глубже погружается в слой декоративных подушек. Кэт подходит к моей маме сзади и обхватывает ее плечи руками: — Я приготовлю вам ванну, Эмма. Обслуживание номеров должно прибыть с минуты на минуту, — она указывает на кофейный столик перед моей мамой. — У вас должны быть практически все каналы, какие только могут прийти в голову, если хотите посмотреть телевизор. Заказывайте все, что пожелаете. По запросу есть несколько фильмов, которые могут вам понравиться. Моя мама тянется за спину, чтобы коснуться руки Кэт, и одаривает ее улыбкой с закрытыми губами: — Спасибо тебе, милая. Ты слишком добра ко мне. Кэт трогает ее за плечо в знак признательности и делает несколько шагов назад, чтобы уйти от нас. Я следую за Кэт, когда она направляется в ванную, достойную короля. Оказавшись внутри, она встает спиной ко мне, наклоняется над мраморной ванной, чтобы пощупать воду рукой, регулируя ручки, чтобы получить нужную температуру. — Официально — ты самый лучший друг, который только может быть у мужчины, — признаюсь я, переполненный эмоциями. — Я рада, что ты так думаешь. Увидеть выражение лица твоей мамы и тебя стоило того, — Кэт садится на край и похлопывает по нему, жестом приглашая меня сесть рядом с ней. Между нами проходит мгновение, и единственные звуки в комнате — это журчание воды позади нас. Я смотрю Кэт в глаза и протягиваю руку, чтобы обхватить ее лицо ладонями. Она делает глубокий вдох и закрывает глаза, когда я провожу большим пальцем по ее подбородку. На долю секунды я думаю о том, чтобы наклониться и поцеловать ее, потому что момент кажется подходящим. Но я подавляю чувства, бурлящие внутри меня, потому что это не более чем эмоции, всплывшие на поверхность благодаря бескорыстному подарку, который она сделала моей матери и мне. Все ложь. Я люблю Кэт, коротко и ясно. Она должна быть моей. — Дин, — говорит она, наконец открывая глаза. — Клянусь Богом, если ты поцелуешь меня, я ударю тебя и испорчу твое миленькое личико. Я смеюсь: — Я не миленький. — Ты выглядишь как чертова модель, и ты это знаешь. — Неважно, — я закатываю глаза, глядя на нее. — Я не миленький. Это то, что ты можешь сказать о женщине. Она прикасается своим плечом к моему: — Отлично, ты горячий. Так лучше? — Ты не должна была говорить такие вещи после того, как сказала мне не целовать тебя. Я смотрю ей за спину, вижу, что вода поднимается слишком высоко, и встаю с края ванной. Когда я наклоняюсь над ней, чтобы выключить воду, моя рука касается ее груди. — Дин, — шипит она. — Это был несчастный случай, — выплевываю я в ответ. — Если бы я хотел тебя пощупать, я бы просто сделал это. Она смеется, потому что знает, что это правда. Иногда я ничего не могу с собой поделать. Хотя секс с Кэт и редок, бывают моменты, когда мне нужно быть с ней. Я знаю, что это чувство взаимно, даже если она пытается скрыть это от меня. Кэт слишком сильно беспокоится о своих братьях и о том, что они подумают о нас. Я хотел бы, чтобы мы могли признаться им во всем и выложить это в открытую. Хотя какой в этом смысл? Через месяц мы даже не будем жить в одном городе. Пар наполняет ванную комнату, нагревая открытое пространство. — Мы должны дать моей маме немного побыть одной. Кэт кивает, но ее улыбка сменяется хмурым выражением лица, что удивляет меня. Я приподнимаю пальцем ее подбородок так, чтобы наши глаза встретились. — Эй, что случилось? — Мне не очень хорошо, — она отворачивается от меня и прикрывает рот рукой. Я опускаюсь перед ней на одно колено и кладу руку ей на бедро: — Чем я могу помочь? — Можешь подержать мои волосы, пока меня тошнит. Я поднимаю Кэт с края ванной, помогаю ей дойти до унитаза и поднимаю крышку. Она опускается на пол, держась за мою ногу: — Мне не следовало смешивать яблочный мартини с тем японским пивом, которое пил Остин. Фу, почему ты позволил мне это сделать? — Я пытался остановить тебя. И ты выпила только одно пиво и два мартини. Она хмыкает, склоняясь над унитазом: — Это была плохая комбинация. Ты не захочешь на это смотреть, Дин. Может быть, отверни голову или что-нибудь такое. Я хватаю ее за длинные светлые волосы и держу их, пока она выплескивает содержимое своего желудка. После того, как Кэт заканчивает, я протягиваю ей салфетку, чтобы вытереть рот, и сажусь на пол рядом с ней. — Ненавижу, что тебе приходится видеть меня такой, — шепчет она. — Ты видела меня в некоторые из моих худших моментов. Это ерунда. Она закрывает крышку и, оттолкнувшись от пола, садится на нее верхом: — Мне нужно почистить зубы. Ты умрешь, если я дыхну на тебя. Мы оба смеемся над ее театральностью. — Как насчет того, чтобы я отвел тебя обратно в твою комнату, чтобы ты могла почистить зубы? — А это звучит как хороший план. Сначала нам нужно помочь устроиться твоей маме. — Я тебя не заслуживаю, — признаюсь я и говорю это искренне. Девушка, которая заботится о моей матери так же сильно, как и обо мне — редкость. Я протягиваю Кэт руку, чтобы она взяла ее и помогаю ей подняться с унитаза. — Да, знаешь, ты заслуживаешь гораздо большего, — она кладет голову мне на грудь, когда мы выходим из ванной. *** После того, как мы завариваем маме чашку чая и желаем спокойной ночи, обещая вернуться утром, я поднимаюсь на лифте еще на один этаж в комнату Кэт. Люкс больше, чем у моей мамы, с еще большим количеством окон, из которых открывается вид на город, и просторной обеденной зоной. Я провожаю Кэт в спальню и поворачиваюсь к ней спиной, пока она переодевается. Даже после стольких раз, когда я видел ее обнаженной, мне все еще нравится оставлять ей немного личного пространства. — Ладно, можешь поворачиваться. Я одета, — объявляет Кэт, и ее голос звучит намного лучше, чем внизу. — Пора спать, — я откидываю одеяло, чтобы Кэт могла забраться в постель, и она выполняет мой приказ. Она закидывает руки за голову и зевает, прежде чем похлопать по свободному месту рядом с собой на матрасе: — Залезай. Мне нужно, чтобы ты пообнимался со мной. Каждый раз, когда Кэт заболевает, она просит этого. У нее есть традиции со своими братьями и папой. А я отвечаю за продолжение их ритуалов. Перед смертью мама Кэт держала ее на руках, свернувшись калачиком в постели, и пела ей перед сном. Я не умею петь, поэтому и не пою. Остин и Дьюк продолжали делать это вместо своей матери, и, как ее лучший друг, я унаследовала эту работу.