Трудно описать, что я испытываю, когда в гостиную входит брат-близнец Тимура. Скорее всего, это шок в пересмешку с каким-то детским восторгом. Дышу через раз. Или, кажется, вовсе забываю, что легким нужен воздух. Закрываю и тут же опять распахиваю глаза. Но образ мужчины никуда не девается. В чёрной водолазке и таких же чёрных джинсах. Коротко подстрижен и гладко выбрит. Это он и не он одновременно. Картинка перед глазами расплывается, и я что есть силы цепляюсь за край стола. Хватаюсь за массивное дерево, как за спасательный круг. До побелевших пальцев. Заторможено наблюдаю, как двойник Тимура идёт к имениннику. Поздравляет и дружески похлопывает по спине. Затем, резко развернувшись, обводит глазами присутствующих. Пока не тормозит на мне. Наши взгляды переплетаются, и его втягивает меня в свою черноту, как в ловушку. Будто слабую и беззащитную мошку, которая с каждой секундой всё сильнее погружается в тягучий сироп. Он едва заметно улыбается, и только тогда я отмираю. Вспоминаю кто я, где нахожусь и кто этот загадочный мужчина напротив. Старательно высматриваю за мужской спиной хрупкую женскую фигуру. Почему-то кажется, что некая Амира должна выглядеть именно так: нежно и утонченно, словно та самая балерина из бархатной музыкальной шкатулки. Однако, когда Давид усаживает Тимура рядом с собой, становится ясно, что он один. Странно. А как же медовый месяц на берегу кристально-чистого океана? Разве он не должен сейчас быть там и стараться над продолжением рода? Или уже справился? И поэтому сидит тут такой довольный. От одной мысли об этом меня начинает ощутимо подташнивать. Не могу смотреть на шикарный стол, который ломится от изобилия всяких вкусностей. И на Тимура больше тоже смотреть не могу. Больно. Физически. Морально. И даже так, как думала, не бывает. Пользуясь моментом, когда ведущий вытаскивает несколько человек для участия в каком-то весёлом конкурсе, я незаметно сбегаю в своё тайное укрытие. Опять приклеиваюсь к холодному стеклу, пытаясь остудить пылающее лицо. Не помогает. По ощущениям у меня какой-то новый, мутировавший вид лихорадки. Тот, от которого ещё не придумали лекарства. Слышно, как в гостиной начинает играть задорная мелодия. Потом все дружно смеются и что-то выкрикивают. Значит, можно немного расслабиться и дать выход эмоциям. Прикрываю глаза, даже не пытаясь стереть с лица мокрые солёные дорожки. Пусть стекают водопадом моего отчаяния. Сколько можно быть сильной в вечном «должна»? Когда уже можно стать слабой в капризном «хочу»? За дверью раздаются мужские голоса и только тогда я спрыгиваю с окна, вытягиваясь по стойке смирно. Будто внутри меня вставили негнущийся металлический прут. – Дашу не видел? – Спрашивает тот, чей голос я вряд ли перепутаю с другими. На звук знакомого тембра сердце тут же начинает метаться под рёбрами, как ненормальное. Оно уверенно пытается пробить грудную клетку и самостоятельно сбежать прямиком к Тимуру. Пусть повесит в своём красивом доме над камином, словно трофей. Так, как обычно вешают головы животных. – Не видел, – недовольно бурчит Рома. – Отстань от неё. Понял? Надо бы удивиться наглости бывшего, но меня волнует лишь, что ответит Тимур. – Нет. Не понял! – Дерзко летит в ответ. Спешу к дверям. Не хватало, чтобы эти двое сцепились тут. Знаю, что Рома, когда выпьет, часто ведёт себя как кот, у которого девять жизней. – Мы решили с ней снова сойтись, – врёт не моргая, отчего я застываю на месте с открытым ртом. «Что ты несёшь?» хочется закричать на весь дом. Только слова Тимура гасят мой мимолётный порыв. – Ну, тогда скажи мне, как Даша любит засыпать и что делает первым делом, как проснётся? Почему она не ест фасоль? Пьёт только чуть тёплый чай? Ты, кстати, проверяешь достаточно ли он остыл? Тимур спрашивает что-то ещё, но я уже ничего не слышу из-за собственных всхлипов. Так разве бывает, что мужчина запоминает такие мелочи? Они ведь даже дату свадьбы забывают. Вычеркивают этот день из календаря. Догадка, которая рождается в голове, заставляет меня путаться в собственных ногах. Так быстро я спешу преодолеть оставшиеся пару метров и наконец-то встретиться с любимым мужчиной. Да, чужим. Да, женатым. Но от этого меньше любить его не получается. Стоит распахнуть дверь, как чёрные глаза напротив мгновенно берут в плен. Они жадно блуждают по лицу, делая своего хозяина похожим на охотника, поймавшего желанную добычу. А я и не сопротивляюсь. Сдаюсь, отступая назад. Подальше от лишних свидетелей. Не сговариваясь, мы тянемся друг к другу. Приклеиваемся губами, прочнее, чем это мог бы сделать суперклей. Становится абсолютно всё равно, что за дверью ещё стоит Рома, что в другой комнате полно народа, а я, как умалишённая, целуюсь с женатым мужчиной. Я кусаю его губы, вытягивая глухие стоны. Это не прелюдия и не ласки. Это разговор по душам. Я делюсь тем, как мне было плохо без него. И Тимур признаётся в ответ, что тоже скучал. Не замечаю, как оказываюсь сидящей на подоконнике, обвивая ногами мужские бёдра. – Даша, – хрипло произносит, когда тормоза вот-вот слетят к чёртовой матери. В простом «Даша» столько нежности, сколько не каждый вмещает в громкое «Люблю». Удивительно. Почему раньше не замечала? Он ведь с самого начала произносил обычные четыре буквы по-особенному. Используя какой-то еле слышный акцент. Привычным жестом Тимур сплетает наши пальцы, и меня вдруг прошибает током. Шарахает куда сильнее, чем если бы сунулась в розетку. На его безымянном пальце нет кольца. Это что-то значит? – Где твоё кольцо? – В недоумении скребу ногтем по тому месту, где оно должно быть. – Какое кольцо? – Переспрашивает, улыбаясь. ­ Хочется его укусить. Сильно. Чтоб аж след остался. И пусть потом думает, что жене говорить. Откуда метка. А то весело ему очень. – Есть только такое. Надеюсь, подойдёт! – Отвечает, выудив из кармана маленькую голубую коробочку. Пока я непонимающе хлопаю глазами, Тимур достаёт ослепительно белое колечко и надевает его мне на палец. Идеально. И будь это не Тиффани, а бижутерия из подземного перехода, я бы сказала то же самое. – Я хоть и люблю тебя, но второй женой не буду, – говорю с вызовом, а самой хочется то ли смеяться, то ли плакать. – Дурочка, ­­– улыбаясь, отвечает Тимур. – Я ведь тебя больше, чем люблю, Даша. Эпилог Даша часто любит повторять, что никто не приходит в нашу жизнь просто так. Кто-то появляется на нашем пути, чтобы чему-то нас научить. Кого-то должны научить именно мы. И лишь единицы посланы нам как подарок небес. Глядя, как мой самый желанный подарок уже час радостно кружит у новогоднего дерева, трудно не улыбаться. Даша развешивает разноцветный шары с такой ювелирной точностью, будто верит, что Дед Мороз действительно существует. И подарки он оставляет только под идеально наряженными ёлками. Колючие недоразумение высотой в два метра, которое я утром притащил домой, превратило квартиру в настоящий лес. Запах стоит такой, словно затерялся в сосновом бору. Раньше я никогда не понимал и не отмечал этот праздник. И уж тем более не мотался тридцать первого декабря по городу в поисках самого пушистого дерева. Но чего не сделаешь ради довольного блеска в любимых глазах. – Тимур, эта красотка сама себя не нарядит, – причитает будущая жена, доставая из коробки золотую звезду. – Ищи стремянку или сажай меня на плечи. – Даш, всё равно красивее тебя это дерево не станет, – говорю без капли лести. Перед глазами всплывает образ, в котором эта снегурочка вчера встречала меня с работы. Теперь красное полупрозрачное кружево на её идеальной белой коже – мой личный фетиш.