– У тебя их много? Сьерра недоверчиво смеется. – Если бы. Мы с Митчем как раз это обсуждали. У этого парня рот не закрывается. – Сьерра, раздраженно проведя рукой по распущенным волосам, заплетает косу. – Не знаю, что делаю не так. Я отлично справляюсь. Ошибок у меня не было… Ну, не считая того случая с пенициллином. И одной операции, – кривится она. – Я потеряла бдительность и допустила оплошность. Но это была самая обычная операция! Простая грыжа, а не операция на сердце! – Сьерра громко вдыхает и выдыхает. – У меня такие же легкие операции, как у Райана. – Это ничего не значит. – Ах да? В следующие две недели у тебя три операции на сердце: два стентирования и шунтирование. У меня нет ни одной, Лора. Ни одной гребаной операции на сердце. Я знаю, что Сьерра – как и Митч – хочет заниматься кардиохирургией, и поэтому очень ей сочувствую. – Хочешь одну из моих? – Обойдусь без подачек. – Она закрывает контейнер, отодвигает его в сторону и, взглянув на часы, встает из-за стола. – Мне пора. – Это не подачка. Ты хочешь операцию на сердце? Тогда возьми одну из моих. – Да не нужны мне твои операции! – раздраженно отвечает Сьерра, и я тоже встаю. – А что нужно? – Я начинаю злиться, потому что ничем не могу ей помочь и чувствую, что она винит меня за график, который ей составили. – Может, спросишь Нэша или доктора Пайн, что происходит? – О, доктор Брукс у нас уже Нэш, – фыркает Сьерра. – Ты же сама называешь его Нэшвиллом! – Но не тогда, когда с ним разговариваю. – Неужели ты злишься, что… Она поднимает руку, останавливая меня, и делает глубокий вдох. Ее лицо расслабляется. – Я не злюсь. И довольно об этом. – Сьерра… – говорю я, но она натянуто улыбается и перебивает: – Надеюсь, мы не окажемся по уши в дерьме из-за того, что ты с ним спишь. Она произносит эти слова спокойно и совсем не так, как я ожидала. Я чувствую себя виноватой. Не знаю, какого эффекта она хотела добиться, но на мгновение забываю, что чужое мнение не должно меня интересовать. Раньше мне было все равно, что скажут окружающие. Я понимала, что рано или поздно про наши с Нэшем отношения станет известно. Но не думала, что это случится так быстро… – Поговори с ним, – повторяю я, но Сьерра лишь отмахивается, прежде чем исчезнуть за дверью. С силой сжимаю переносицу, чтобы не закричать от разочарования. В этот момент в комнату входит Зина. – Лора, привет. Сьерра в порядке? – Нет, но будет, – говорю я, надеясь, что это правда. – Ты сейчас заступаешь на дежурство? – Нет, сегодня у меня выходной, но я решила посвятить день учебе, и доктор Пайн разрешила сопровождать ее во время обхода. – Зина улыбается, запихивая сумку в шкафчик. – Уверена, это будет познавательно. К тому же, останься я дома, не прикоснулась бы к учебнику, а мне надо заниматься. До экзамена еще несколько месяцев, но он наверняка будет трудным. Я пообещала себе, что начну готовиться не в последний день, как обычно. Я из тех, кто откладывает все на последний момент, ненавижу эту свою черту. Зина говорит о USMLE. – Вот как. К счастью, у меня никогда не было особых проблем с учебой. А вот с требованиями, которые я предъявляла и продолжаю предъявлять к себе, – были. Я всегда ужасно боялась потерпеть неудачу или потерять контроль над ситуацией. Со временем мои страхи ослабли, но, как говорит Зина, трудно изменить свою природу. – А у тебя сейчас смена? – спрашивает Зина, доставая тунику. – Да, в стационаре. У меня появился пациент, которого перевели из неотложки, поэтому сначала надо проведать его. А еще я собиралась попросить кого-нибудь помочь мне с сонографией. Я многое знаю, но в ней пока полный профан. – Удачи, – говорит Зина и приподнимает брови, поправляя платок. – А я, пожалуй, отложу пока сонографию. Не все сразу. Ты тоже в раздевалку? – спрашивает она, указывая на одежду у меня в руках. – Ага, я с тобой. О, и напомни мне вернуть тебе контейнер. Прости, что говорю только сейчас, но сладости были умопомрачительно вкусными! Лицо Зины озаряется лучезарной улыбкой. – Рада слышать. Мы идем переодеваться и вскоре прощаемся, потому что Зина заканчивает быстрее, чем я. Несмотря на то что моя смена вот-вот начнется, никак не могу собраться, что очень раздражает. Как и разговор со Сьеррой, который не выходит у меня из головы. – Да, мистер Эндрюс, вы сможете ходить. Вам заменят тазобедренный сустав на эндопротез, – громко повторяю я. – Ортез? Зачем мне ортез? Мистеру Эндрюсу за семьдесят, и у него ужасные проблемы со слухом. Позже я обязательно загляну к оториноларингологам и попрошу им заняться. – Эндопротез! Вам заменят тазобедренный сустав на эндопротез! – теперь я кричу, и мистер Элдерсон, который лежит в этой же палате и только что перенес операцию на крестообразной связке, смеется так, что у него слезы по щекам текут. Просто отлично. Хуже всего, что мне хочется к нему присоединиться, но приходится сдерживаться изо всех сил. Не только потому, что это было бы грубо, но и потому, что мистер Эндрюс очень милый и добрый. – Энурез? Его у меня нет, – говорит он, и я широко улыбаюсь. – Хорошо, мистер Эндрюс. Отдыхайте. Я зайду к вам завтра перед операцией! – кричу я, хотя уже подошла к кровати вплотную. Чуть ближе – и я сяду на нее. – У вас остались вопросы? – Да, знаю, что операция завтра. Со вздохом качаю головой и делаю пометки в медкарте. – До завтра, мистер Эндрюс! – кричу я, помахав на прощание мистеру Элдерсону, который все еще смеется, потом выхожу из палаты и возвращаюсь на четвертый этаж в стационар. – Софи? – окликаю медсестру, которая проходит мимо. Она оборачивается и дружелюбно здоровается: – Привет, Лора. Ты от мистера Эндрюса? – Неужели ты слышала меня отсюда? – удивляюсь я. Софи со смехом качает головой. – Нет, но было бы забавно, если так. Мистеру Эндрюсу нужен слуховой аппарат. – Не то слово. Можешь оказать мне любезность и записать его на консультацию к ЛОРу? Бланк я заполню чуть позже, – говорю, передавая Софи медкарту. – Конечно, – кивает она. – Огромное спасибо. Я собиралась заняться этим сама, но забыла. – Не за что. Кстати, завтра я присоединюсь к тебе в неотложке, – сообщает она, поигрывая бровями. – Что хочешь? Как сегодня или как то, что я делаю Гранту? – Мне как обычно, крошка, – говорит Софи. Посетители, проходящие мимо, смотрят на нас растерянно. Если бы они знали, что речь идет всего лишь о кофе! Завернув за угол, замечаю в конце коридора Нэша. Он стоит, прислонившись к стене. Чем ближе подхожу к нему, тем больше нервничаю. Пульс зашкаливает, сердце громко стучит о грудную клетку, желудок скручивается в узел. Я рада его видеть. Уже собираюсь поздороваться, когда Нэш ныряет в палату. Стоит мне поравняться с дверью, как меня рывком втаскивают внутрь. Я бы закричала, если бы теплые настойчивые губы не накрыли мои. Нэш вжимает меня в дверь, и я отвечаю на поцелуй, но через несколько секунд отталкиваю его, оглядываясь по сторонам. – В этой палате никого, кроме нас, – насмешливо говорит он. – Неужели ты думала, что здесь пациенты? – А еще думала, что вот это… – я указываю сначала на него, потом на себя, – …останется за стенами больницы. Или ты захотел всем про нас рассказать, а меня предупредить забыл? – Я усмехаюсь, понимая, что это не так. Нэш, поджав губы, одной рукой упирается в дверь над моей головой, а другой поглаживает меня по шее. Мое тело немедленно реагирует, и Нэш, заметив это, посылает мне слабую улыбку. – Нет, ничего не изменилось. Я по-прежнему считаю, что не стоит тыкать всем в нос тем, что мы… – …спим вместе? – приторно-сладким голосом интересуюсь я, пытаясь вывести его из равновесия. – …друг другу симпатизируем, хотел сказать я, но твоя версия тоже хороша, – говорит Нэш, медленно наклоняясь ко мне. – Я ждал тебя, потому что у меня перерыв. А палата случайно оказалась свободна. – Ты с тем же успехом мог затащить меня в ординаторскую. Нэш прокладывает дорожку поцелуев от моего подбородка до уха и шепчет: – Ординаторская – это ужасно банально. Но раз ты настаиваешь, в следующий раз я так и сделаю… Прыскаю со смеху, и Нэш снова целует меня в губы. Схватив его за воротник халата, притягиваю к себе как можно ближе и растворяюсь в поцелуе. Наслаждаюсь мыслью, что он хотел меня видеть. Хотел ко мне прикоснуться. Не меньше, чем я к нему.