— Как бы сильно я ни хотел оказаться внутри тебя прямо сейчас, возможно, нам следует вернуться на вечеринку. Я бросаю взгляд налево, туда, где дверь в кладовку слегка приоткрыта. — Или... Он оттаскивает меня от стены, направляя туда игривым шлепком по заднице. — Да, мэм. ЭПИЛОГ 5 ЛЕТ СПУСТЯ ЖИЗЕЛЬ — Как, чёрт побери, ты собираешься кормить эти создания? Мне нравится наблюдать, как Бобби пытается накормить нашу годовалую дочь Мэйзи. Она размахивает руками, как одна из тех воздушных танцовщиц в автосалонах, её рот растянут в самой дерзкой ухмылке, которую вы когда-либо видели. Интересно, откуда она это взяла, очень интересно. И Бобби борется изо всех сил. Боже, как же он борется. Ложка летит то влево, то вправо, но Мэйзи уворачивается и увиливает, как опытный профессионал. Я откидываюсь на спинку кухонного стула, наблюдая с другой стороны стола. — Я думала, у квотербеков должны быть молниеносные рефлексы? Он смотрит на меня так, словно хочет сказать: «Почему бы тебе тогда не попробовать?» Я провожу руками по своему растущему, шестимесячному животу. — Мне очень жаль, но нам нужно отдохнуть. Ты же знаешь, каково это - быть беременной и всё такое. - Я делаю паузу, поднимая палец вверх. - О, подожди. Ты ни черта не представляешь, - улыбаюсь я. Он опускает ложку, качая головой на Мэйзи, которая продолжает хихикать и уворачиваться от ложки. — По крайней мере, ты милая. Она и есть тот самый персиковый кусочек совершенства, который является лучшим из нас. У неё глаза Бобби и, безусловно, его энергия, но я вижу в ней свои более мягкие черты. После Бобби я не думала, что возможно так сильно любить что-то, кого-то, но я ошибалась. Весь наш мир вращается вокруг неё, и у нас не было ничего другого. То есть до тех пор, пока не появится номер два. Мы всё ещё не знаем пол ребёнка. Маленький мальчик или девочка отказывается взглянуть на нас украдкой, всегда прячась, когда дело доходит до ультразвука. Скромный ребенок печально известного Бобби Сильвера? Я не могу себе этого представить. Покончив с ужином, я позволяю Бобби завернуть и уложить Мэйзи в кровать. Он всегда поёт ей «Yesterday» группы Битлз. Он не Джон Леннон, но в нём есть искренность, от которой у меня всегда сжимается сердце, когда я прижимаюсь ухом к двери. Он сражён наповал, даже если она время от времени испытывает его терпение. Опять же, вся в Бобби. Я отступаю назад, когда он тихо закрывает дверь. Он приваливается к стене. — Это тяжелая работа. Как, черт возьми, тебе удается заниматься этим весь день? Я подхожу ближе и обвиваю руками его талию, прижимаясь так близко, как только могу, с этим гигантским воздушным шаром между нами. — У меня есть пара тузов в рукаве. Он чувствует моё настроение и улыбается. — Сейчас? Я позволяю одной руке обхватить растущий бугорок у него между ног, который всегда приходит в движение от моего прикосновения. — Я полагаю, хороших мальчиков следует вознаграждать. — Ты хочешь сказать, что мои дни плохого мальчика закончились? Я смеюсь над этим. — Детка, твоя рубашка вся в слюнях, ты выглядишь так, будто не спал неделями, а холодильник полон молочных смесей и грудного молока, а не пива, что означает, да, отчасти так оно и есть. Он держит моё лицо двумя руками. — Хорошо, что тогда я собрал весь урожай. — Ты же знаешь, я не кочан кукурузы. — Больше похожа на тыкву? - он шутит. Я бью его в грудь. — А теперь полегче, или у вас не будет времени поиграть, мистер. Он надувает губы, и, клянусь богом, у него точно такое же выражение, как и у Мэйзи в последнее время, когда она не добивается своего. — Пожалуйста. Огромное, превеликое, пожалуйста, - говорит он, хлопая своими длинными ресницами. Я закатываю глаза и ковыляю в сторону ванной. — О, прекрасно, но ты делаешь всю работу. Он подходит ко мне сзади, волоча меня за собой. — С удовольствием, мэм. Прошло забавных пять лет с тех пор, как мы встретились. История с Ноулзом оставила серьезный след в моей жизни, но верный своему слову Бобби был рядом во время бесконечных допросов, судебного разбирательства и в конечном итоге, как и предполагалось, он ушёл в подполье. Похоже, влиятельные люди действительно не хотят, чтобы их грязное бельё было выставлено на всеобщее обозрение. В один прекрасный день всё это просто исчезло. Ноулз, конечно, получил по заслугам. По крайней мере, я позаботилась об этом. Всей его власти и могущества было недостаточно, чтобы соскочить с крючка, даже если бы ему пришлось отсидеть всего год, а потом в какой-нибудь модной курортно-убойной тюрьме, которой гордился бы Джордан Белфорт. (известный американский брокер) Он так и не получил того, чего хотел. На той же неделе после перестрелки я воспользовалась своими связями, чтобы помочь Бобби продать землю, но не застройщикам или смехотворно богатым, а обратно сообществу по выгодной цене. Даже сотрудничая с государством, с гарантией, что большая территория станет национальным парком, который никогда не будет покрыт лесом или использован в коммерческих целях. Это была большая победа... для нас обоих. Вероятно, мы заработали пять процентов от того, что получили бы, продав землю тому, кто больше заплатит, но этих пяти процентов всё равно было достаточно, чтобы обеспечить нас на всю жизнь. На некоторое время я вернулась к адвокатской жизни, открыв небольшую бесплатную практику в городе. То есть до тех пор, пока я не забеременела, хотя у меня есть все намерения вернуться и даже расширить свою деятельность по всему штату. За этим стоит Бобби. Он всегда подталкивает меня, относится к тому редкому типу поддерживающего мужа, о котором мечтает каждая женщина, тот, кто раскрывает в ней всё лучшее. Некоторое время после завершения продажи земли он казался потерянным, не зная, куда девать своё время. Необходимости работать не было, по крайней мере, в финансовом плане, поэтому я предложила ему заняться волонтерством в дополнение к еженедельному посещению бесплатной столовой. Всё началось с того, что он тренировал местную школьную футбольную команду. Естественно, они были счастливы иметь на борту такую большую бывшую звезду, как Бобби. Всё шло так хорошо, что он начал посещать кружки чтения с детьми из детского сада по утрам в понедельник, помогать в приюте в соседнем городе по вторникам, готовить еду на колесах по средам... и так далее, и тому подобное, пока не стал занят больше, чем я. Он всё ещё посещает собрания анонимных алкоголиков, вроде как возглавил их. Я думаю, люди ценят это. Все это дало ему цель, в которой он нуждался, но также и избавило от сообщества, которое, как он так долго считал, было против него. Иногда я вижу, как он погружается обратно, но время залечило многие из этих старых шрамов, особенно возможность видеть Дэнни. Прошлым летом ему даже удалось привезти его сюда на пару недель, перевезти всю его комнату и оборудование на грузовике. Я знаю, Бобби было грустно видеть, как Роксана исчезает, но ущерб от воды был слишком серьезным. Вместо этого мы нашли хороший участок земли на окраине города, прямо у реки. Мы построили там скромный дом — достаточно места для расширения, но без Тадж-Махала. Мы не видели в этом необходимости. В детстве я мечтала об особняке, о свадьбе в соборе с тысячей гостей и о самом дорогом свадебном торте, который когда-либо видел мир, высотой в десять ярусов. Но наша свадьба была маленькой и приватной, меньше тридцати человек. Один из клиентов «Еда у Бобби на колесиках» испёк торт, на девять ярусов из десяти меньше, но всё равно красивый. Стоя там, у алтаря на берегу реки, я огляделась вокруг и поняла, что мне ничего из этого не нужно. Я нашла всё, что мне было нужно: в Бобби и в этом городе, каким бы отсталым он мне когда-то ни казался. Это было освобождающее чувство. Я даже не надела свои печально известные каблуки. А потом был медовый месяц — на совсем другом судне. Там было три душа, и все они работали идеально. Греческие острова, солнце… Бобби был как рыба, вытащенная из воды, в самом лучшем смысле этого слова. Бобби забирается на кровать рядом со мной, натягивает на себя одеяло и подаётся вперёд, чтобы обнять меня сзади. Я улыбаюсь про себя. — С ней все было в порядке? — Отключается ровно через десять секунд, прямо как её мамочка. Я поворачиваюсь с довольно большим усилием, перекатываясь, пока мы не оказываемся лицом к лицу и с живот между нами. — Может быть, мамочка не хочет сегодня спать. И по улыбке, которая следует за этим, я понимаю, что он понял намёк. — Это так?