— Мамочка, я держусь… — ответила она тихим шёпотом посиневшими губами. — Не бросай меня, мамочка… Лицо матери оказалось совсем рядом с её лицом. Такие родные глаза изумрудного цвета, маленькая родинка на щеке… У неё точно такие же глаза и родинка. Точь-в-точь, как у матери. Понимала ли тогда маленькая Гертруда, что происходит на самом деле? Что мать погибает на её глазах, уступив единственный шанс на выживание своему ребёнку? Да. Она понимала. И это понимание могло свести с ума. Происходящее больше походило на страшный сон, чем на реальность. Казалось, стоит лишь проснуться, и весь кошмар закончится. Всё станет как прежде. Оказывается, для счастья нужно не так уж много. И вовсе не нужны для него неведомые диковинные звери и цветы с далёкой загадочной земли. Всё, что действительно необходимо, это чтобы мама всегда была рядом. И прекратился этот невыносимый шторм. Волны затихли, они бы с матерью вновь очутились на берегу, наяву почувствовали бы твёрдую и надёжную почву под ногами. И море в самом деле затихло. Но лишь на долю секунды. Чтобы в следующее мгновение ударить по ним огромной волной с яростной, безудержной силой. Побелевшие, исцарапанные доской, судорожно её сжимавшие, пальцы матери вдруг разомкнулись. В последний раз Эльза посмотрела на дочь. Безусловная любовь, страх за дорогое сердцу чадо, отчаянье… она сделала всё, что могла. Но против бушующего моря была бессильна. Лишь бы её дочь спаслась в этом шторме, лишь бы уцелела… — Мама!!! — крикнула Гертруда, захлёбываясь обрушившейся на неё волной. Но этот крик не мог помочь Эльзе. Когда волна схлынула, на поверхности воды оставалась лишь одна Гертруда. Больше матери она не видела. Глава 14. Бегство из заточения Когда-то много лет назад Эльза спасла её, сама при этом лишившись собственной жизни. Гертруда плохо помнила, что было после того, как та утонула. Наверное, она потеряла на время сознание, и её всё же прибило волнами к берегам долгожданной суши. Кажется, потом девочку обнаружил кто-то из дворцовой охраны, отправленной на поиски Эльзы и её дочери. Несколько дней Гертруда провалялась со страшным жаром в своей кровати. Она бредила, звала в бреду мать, вскакивала и снова без сил падала обратно в разметавшуюся постель. Всё, что отложилось в её памяти — это тишина. Такая звенящая, что от звона закладывало уши. Она наполняла собой всё вокруг, не упуская каждую клеточку безвольного, ставшего чужим и беспомощным, тела Гертруды. Потянулись серые, однообразные дни с того самого, злополучного. Поделившего её жизнь на «до» и «после». Жизнь без самого дорогого ей человека. Её матери. Окончательно пришла в себя спустя неделю. Генрих каждый день навещал больную. Он сам решил рассказать девочке о гибели Эльзы. О том, что тело несчастной найти не удалось, и оно навсегда осталось погребено под коварными морскими волнами. А, значит, не было надгробия, куда бы Гертруда могла приходить навещать покойную мать, приносить цветы… Она была ещё слаба, но это не помешало ей достойно принять печальную новость. В ответ на грустный рассказ Генриха и его неуклюжие слова утешения Гертруда посмотрела на правителя не по-детски строгими и умными глазами. — Ты совсем ребёнок, представляю, как тебе тяжело сейчас… — сочувственно говорил Генрих, опуская свою большую тёплую ладонь поверх маленьких ладошек сидевшей перед ним девочки. — Вам не удалось даже проститься, всё случилось так внезапно… Неожиданно та заговорила. Её глаза при этом оставались сухими, взгляд упрямых зелёных глаз твёрдым и спокойным. — Мама попрощалась со мной. Она сказала, чтобы я держалась. Наверно, она имела ввиду, чтобы я никогда не сдавалась. И теперь, когда её не стало, тоже… Голос девочки дрогнул лишь на секунду. Генрих поразился подобной выдержке, не свойственной обычным детям. Но Гертруда не была обычным ребёнком. Для своих лет девочка выглядела значительно старше и мудрее своих сверстниц. Эльза научила дочь всегда при любых обстоятельствах вести себя с достоинством. Быть верной самой себе, не идти на поводу у других. И ничего не бояться. Лишь так можно выжить в этом мире. Держаться и не показывать остальным слабостей и страха. Слабость и страх — это помеха в любом деле. И если не можешь изменить ситуацию, остаётся только смириться и принять её. Подстроиться, извлекая при этом максимальную выгоду для себя. Мамы больше нет. Никому этого не изменить, не вернуть тот ужасный день, когда волны поглотили её. Остаётся жить с этим. Эльза погибла, спасая дочь. Значит, Гертруда должна продолжать жить так, чтобы мамочка ею гордилась, глядя на неё с небес. И она будет стараться. Держаться, чего бы ей это не стоило. — Может, ты чего-нибудь хочешь, дитя? Чем я могу тебе помочь? — спросил Генрих, восхищаясь и удивляясь одновременно самообладанием девчонки. — Разрешите мне помогать Фрэнку в саду вместо моей мамы. Она очень любила ухаживать за розами. Хочу тоже научиться. — Ну, конечно, дорогая… Садовника маленькая Гертруда называла просто по имени. А как иначе называть молоденького парнишку с едва пробивающейся щетиной на юном лице? … Как давно это было. Совсем молодой садовник, со временем превратившийся в плотного коренастого пожилого мужчину с залысиной и жирным брюшком. Добрейший из всех правителей Генрих, так искренне жалевший чужого ребёнка, ставшего для него родным. Гертруда тряхнула головой, разгоняя мысли о давно и безвозвратно прошедших днях. Хватит воспоминаний. Сейчас нужно думать, что она может сделать для спасения Адель. И все раздумья вели к одному: пока она томиться в четырёх стенах, ничего. Побег. Единственный выход осуществить задуманное. Для этого без сообщника ей не обойтись. Точнее, без сообщницы. Тереза, вот кто поможет сбежать отсюда пленнице. Но как заговорить с ней об этом, если служанка теперь вечно хранит покорное молчание и оставляет дверь открытой за собой, приходя к Гертруде? Парочка королевских охранников никогда не покидают своего поста у дверей и даже не скрывают, как внимательно наблюдают за происходящим в самой комнате. Прислушиваются, не ведётся ли разговоров вопреки запретам великого Артура? Интересно, она знает, что Адель в беде? Или это загадка для всего двора? Старая служанка души не чаяла в Аделине. У Терезы не было собственных детей, и всю свою невыраженную материнскую любовь она щедро положила к ногам очаровательной рыжеволосой бестии. Покрывала любую шалость или провинность девочки, потакала всем её капризам. Украдкой приносила к той в комнату сладости и пирожки перед сном. Аделина плохо ела, за ужином ковырялась в тарелке с противным пудингом или мясным жарким. То ли дело, пирожное или кусок шоколадного бисквита! Гертруда иногда замечала, что у дочки и Терезы есть свои маленькие секреты. Но притворялась, что не догадывается о них. Пусть наслаждаются своей таинственной дружбой. Её это лишь умиляет и забавляет. Итак, Тереза. Она заглядывает в комнату пленницы на несколько минут, принести еду и забрать ранее принесённые ею тарелки. Нужно сделать так, чтобы служанка пробыла с Гертрудой наедине подольше, и та успела ей всё объяснить и договориться. Купание! Нужно устроить купание, Гертруда в самом деле давно не мылась, как следует. Пусть Тереза принесёт к ней в комнату большую лохань, а прислуга натаскает горячей воды. Она всегда помогала своей хозяйке искупаться. Поможет и на этот раз. — Тереза, мне необходимо помыться. От меня скоро начнёт пахнуть, как от каторжанина. Она заговорила с Терезой как можно более беззаботно, легко, чтобы та не заподозрила о коварном плане хозяйки. Служанка промолчала, поджав губы и не глядя на Гертруду. — Если боишься нарушить приказ короля, передай от меня это, как личную просьбу. Думаю, ничего предосудительного он в ней не найдёт, — добавила она в ответ на молчание. Тереза забрала грязную посуду и ушла. А Гертруда стала ждать. Лишь бы та решилась и обратилась к Артуру с её просьбой! Спустя пару часов, когда пленница начинала уже нервничать и волноваться, заметавшись по комнате, в двери завозился ключ. Дверь открылась, на пороге возникла Тереза. В руках у неё была большущая деревянная лохань, которую бедняжка еле втащила через порог. Следом за ней появился парнишка, помогавший на кухне поварам и кухаркам; с двумя бадьями, до краёв полными водой. Он опустил вёдра рядом с лоханью, при этом из одного из них вода плеснулась через края, по полу тут же растеклась лужица. — Аккуратнее! — строго повысила голос Тереза на помощника. А Гертруда обрадовалась. Наконец та посмела заговорить в присутствии своей хозяйки! Дверь захлопнулась перед недовольными физиономиями маячивших у дверей стражников. Тереза молча помогла раздеться хозяйке, опустошила вёдра, наполняя водой лохань для купания. — Тереза, ты знаешь, что произошло с Адель? — горячим шёпотом обратилась к ней Гертруда. Та продолжала хранить молчание, намыливая мочалку душистым мылом. Но Гертруда не сдавалась. — Артур отправил нашу Адель прямиком в лапы Хитрых Лисиц! Я должна спасти свою дочь, и ты мне в этом поможешь… Мочалка и мыло замерли в старческих сморщенных руках. Снова тишина. Боится. До дрожи в коленях боится королевской немилости. Ещё бы! На кону её жизнь. А жизнь у каждого человека одна, другой не будет. Гертруда её понимала. Напрасно она затеяла этот риск чужой жизнью. Хотела спасти дочь, подвергая опасности преданную старую служанку… — Что нужно сделать? — одними губами вдруг произнесла Тереза и как ни в чём не бывало принялась с остервенением тереть спину Гертруде. …………… … Всё было продумано до мелочей. Верёвка, принесённая Терезой, надёжно спрятана и дожидается своего часа под постелью пленницы. Рядом с ней удобные дорожные башмаки. Они отлично подойдут для долгой дороги вместо атласных легкомысленных туфелек. Фляжка с водой, кусок холодной телятины и кусок свежего хлеба, тайно пронесённые служанкой к своей госпоже. Остаётся дождаться полуночи. Когда на город падёт кромешная тьма. Полнолуние давно закончилось, и это на руку беглянке. Артур так и не удосужился навестить её в заточении, которое сам для неё же и придумал. Тем лучше. Сейчас она так взволнована, что может выдать себя с головой. Часы на башне дворца пробили полночь. Пора. Гертруда соскользнула с кровати, и вдруг вспомнила другой побег. Когда-то они втроём; она, Артур и Эдвин, так же сбегали из стен дворца, отправляясь на встречу с привидениями заброшенной крепости. Как давно это было… Верёвка оказалась толстой, с узлами пришлось немного повозиться. Гертруда обвязала ею несколько раз свою осиную талию, затем закрепила другой конец за выступ каменного подоконника. Подёргала, проверяя на прочность. Если верёвка не выдержит, случится беда. От окон её комнаты до земли расстояние приличное. Разобьётся — не спасёт дочь. Сломает ногу — не сможет уйти далеко. Обозлённый Артур тогда на месте её прикончит. Она уже не знала, что ожидать от нового него. Всё-таки здорово, что подростками они так много лазили по деревьям и старым развалинам. Сейчас это пригодилось как нельзя кстати. Гертруда села на подоконник, свесив вниз ноги. Фляга с водой и провизия на ближайшие сутки предварительно были пристроены в широком кармане серого дорожного платья. Правда, они несколько мешались, оттягивая карман и вместе с ним сам подол. Но деваться некуда. Ей потребуется много сил, чтобы преодолеть свой путь. Нельзя совершить его на пустой желудок и с пересохшим горлом. Надо торопиться. Взгляд её глаз сам обратился к небу. Сколько звёзд! Где-то под этими звёздами её ждёт дочь, Эдвин… Мысль о родных сердцу людях придала сил беглянке. Она повернулась лицом к стене и осторожно начала спуск, нащупывая очередной каменный выступ стены под ногами. В башмаках на толстой подошве делать это было неудобно. Кажется, она поспешила с переобуванием. Разумнее было сменить обувь, достигнув земли. Но поздно думать об этом теперь… Она преодолела спуск наполовину. От грубой верёвки, за которую она держалась мёртвой хваткой, быстро натёрло нежные ладони. Под ними теперь всё жгло и горело. Но молодая женщина не обращала на это внимания. В голове было другое. Что будет с Терезой, когда Артур обнаружит пропажу пленницы? Внезапно, ещё мгновение казавшийся таким надёжным, камень под левой ногой беглянки выскользнул и полетел вниз. Гертруда не сразу пришла в себя, отчаянно покачивая ногами в пустоте в поисках опоры. Усилием воли заставила себя успокоиться, замерев и стараясь этим прекратить опасное раскачивание верёвки. Выдохнула, нащупала новый камень. Но, то ли верёвка оказалась не такой уж прочной; то ли безудержное раскачивание перетёрло её где-то сверху… она стремительно полетела вниз. «Почему я так долго лечу? Где земля?», успела подумать она, со всего размаху падая и ударяясь затылком о твёрдую почву. Перед глазами яркими брызгами рассыпался миллион искр, и разом всё погасло. Наступила темнота. Глава 15. Встреча Бруно и Гертруды