– И что за идеи? – Боюсь, у вас допуска пока нет, но вот связать меня с командованием или передать через вас материалы я бы вас попросил. – Какого уровня командование? – Фронта, Закавказского. – И где же вы хранить собираетесь документы такой секретности, в прикроватной тумбочке? – У вас в сейфе, если вы не против. Капитан кивнул, соглашаясь. – Действительно что-то серьёзное? – Да. За сутки, я думаю, всё напишу, если поможете с картами и бумагой. Капитан ещё немного помолчал, посверлив меня глазами, и достал пару ученических тетрадок. – Работайте здесь, за вторым столом, карты до вечера я вам достану. А насчёт встречи с командованием – завтра после обеда, возможно, что и придумаем. И понеслось. Капитан приходил-уходил, а я писал, считал, чертил. Захотелось жрать – пошел в столовую, оказалось, чуть обед не пропустил, покурил с соседями по палате, отвертелся от их любопытствующих расспросов. И опять в застенки. Прибежала медсестра: чёй-то вы, товарищ полковник, процедуры пропускаете? Пришлось идти с ней мерить температуру, глотать таблетки и микстуры. И опять писанина – расчёты. Особист сдержал слово – принёс карты. Разложил их на столах, повесил на стенки – и опять мерить, считать, писать. Ужин мне принесли Морозов с Карапетяном. С интересом уставились на мою штабную работу, предложили помощь, выпроводил их, пообещав, что как только, так сразу. Вернулся набегавшийся за день капитан, поинтересовался успехами и завалился спать. Сходил в сестринскую, выпросил обезболивающее от ноющих растущих зубов. Ночь проработал, проголодался, а спать не хочу. Картинка, что сложилась в мозгу и на бумаге, аж дух захватывала от своей наглости и авантюрности. Интересно, как на эти наглые фантазии посмотрят в штабе фронта. 29 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР. В госпитале подъём, пришлось идти в палату. Рыжий врач приволок с собой целый консилиум меня смотреть. Чувствую себя кроликом. Щупают, тискают, светят. Опять рентген. Новая волна ахов-охов. Взрывная регенерация. Все поломанные кости уже практически срослись, новые зубы, почти как старые, вылезли. Охренеть! Надо валить отсюда, ведь на опыты попилят мою тушку. Еле отпросился на завтрак и сразу после перловки с маслом и урюкового компота спрятался в застенках, предупредив бойца на входе, чтоб никого не пускал, кроме капитана (тута боолыпой СИКРЕТ!) Ещё пару часов вылизывал заусенцы плана, проверял расчёты. Как калькулятора не хватает! Хорошо, у завхоза удалось тиснуть счёты. Всё готово. И тут заходит капитан, за ним полковник. Ба. Знакомец Брежнева – ЗНШ[27] Закавказского фронта полковник Александр Филиппович Васильев[28]. Кадровый разведчик, до нынешней должности начальник разведупра Южного фронта. – Привет, Лёня, ты что здесь за кипёж поднял? Вот приехал на процедуры – нога побаливает, а начальник госпиталя всё про твои зубы вещает и особист, какой-то загадочный, к тебе тянет. Прошу капитана нас оставить и начинаю излагать Васильеву свою идею. Скоро немецкий фронт от Сталинграда и до Кавказа посыплется. Откуда знаю – анализ и расчёт. Через пару недель немцы соберут со всего юга танки и попробуют ударить на Калач, чтобы пробиться к Паулюсу. И если мы их удержим, не дадим прорваться, то необходимо… брать КРЫМ. Немая сцена. Васильев пытается найти в моих словах долю шутки, чтобы не начать считать замначпо[29]идиотом. – Смотри. Немцы сейчас должны со всего юга танки собирать для удара по деблокированию 6-й армии. Мы наступать не будем до тех пор, пока не отобьём немецкий деблокирующий удар под Сталинградом. Потом немцы покатятся назад к Ростову. И от Сталинграда, и с Кавказа. Мы за ними. В Ростове немцы тормознутся. И Ростов придётся штурмовать. И если возьмём Ростов, то дальше уже идти не сможем без передышки. А за Ростовом – Миус-фронт, немцы там уже в землю вкопались. Войсками заполнят, и хрен ты их с наскоку возьмёшь. Короче, закончится наше наступление или под Ростовом в худшем случае, или на Миус-фронте – в лучшем. Причём немцы по большей части смогут отступить к Ростову и на Тамань, откуда будут переправляться в Крым. Сейчас же в Крыму, кроме полицаев и тыловиков, никого нет. Расчёт времени вот, – протягиваю ему листок. – Середина декабря – удар немцев на Калач скорее всего от Котельникова. Две недели на их удар, и нам их остановить. Потом, начало января мы наступаем, они отступают, где-то люлей они отхватывают, где-то мы отхватываем. Но зацепиться до Ростова им негде и почти все подвижные части потрачены, но снабжение из Ростова им идёт. Вот и будем весь январь в догонялки играть. К февралю выйдем к Ростову и, возможно, запрём кого-то на Тамани. Подготовка к штурму – штурм – к середине февраля возьмём Ростов. То бишь от сего дня – два с половиной месяца. Как думаешь, смогут немцы за два месяца подтянуть туда войска, да с танками? А сейчас ни в Крыму, ни на Миусс у немцев ничего боеспособного нет! – И что ты предлагаешь? – От Элисты до Будённовска сплошной линии фронта почти нет. Под Гизелью две недели назад мы только танков трофейных полторы сотни взяли. Собираем трофейную технику, 100 танков, столько же «ганомагов»[30], 30–50 орудий, штук 200 машин, где не хватит трофейной – добираем нашей или ленд-лизовской техникой, только перекрашиваем в немецкий шаровый цвет. Бойцов надо 2,5–3 тысячи. Одновременно с немецким ударом от Котельникова вводим эту нашу мобильную группу где-нибудь севернее Будённовска, только она не ввязывается в бои, а маршем, маскируясь под немцев, шпарит севернее Ставрополя на Тихорецк. Это порядка 400 км по степям. За два дня дойдём. Берём Тихорецк с наскока, там нас немцы не ждут. Это пока ещё их тыл. Танки, что в Котельникове немцы не заберут, будут где-то в районе Моздока и Кавминвод. Если погонятся за нами, то у них сразу фронт на Грозненском направлении рассыплется. Но мы к тому времени, когда они среагируют, всё снабжение им порежем. А если не погонятся, то им же хуже. В Тихорецкой склады, ж/д узел, дороги на Сталинград, Краснодар и Ставрополь. Можно будет туда принять посадочный десант, который будет держать ж/д узел до подхода наших основных сил. Ну или уничтожит там всё, если не сможет удержать. Нужен будет ещё удар авиации по мостам через Маныч у Сальска. И все немцы восточнее, юго- и северо-восточнее Тихорецка останутся без снабжения. Далее пополняюсь трофеями с немецких складов, гружу часть техники на платформы и по железке и параллельно по степи в Ростов. 200 км – день пути. Итого от начала операции – 2 дня до Тихорецка, 1 день там, 1 день до Ростова. Четыре дня! Хрена немцы успеют среагировать. Ростов возьму с наскока. Там если кто будет, то отдельно маршевые батальоны и отдельно техника, тыловиков пинками разгоню. А авиации у немцев скорее всего не будет, погода хреновая, не смогут они качественно авиацией работать. Хотя прикрыться нашей авиацией было бы неплохо, поэтому в группу нужны авианаводчики. Если подкинешь координаты немецких аэродромов, недалеко от нашего маршрута, я и туда по пути загляну. Лучшая ПВО – это свои танки на немецких аэродромах! – Судя по всему, ты, Лёня, себя на роль командира этой авантюры рассматриваешь. – А как иначе? Сам предложил – сам исполняй. Да и, если честно, надоело. Вроде бы целый полковник, а командую, по сути, писарями да языком работаю. Одна отрада – можно личным примером бойцов в бой подымать. Но ведь с этим и лейтенант должен справляться. Ты пойми правильно меня, если получится всё, как планирую, малыми силами сделать, сколько одним махом территории и наших людей освободим, сколько немцев в плен возьмём, сколько солдатских жизней сохраним! – До Ростова – понял, а дальше? Дальше мы ещё почти час спорили, считали-пересчитывали. И наконец-то мне вроде бы удалось убедить Васильева. – Хорошо, товарищ полковник, – перешёл на официальный тон Александр Филиппович, собирая все наши материалы. – Сегодня же доложу вашу идею на Военном совете фронта. Надеюсь, получится убедить командующего. 29 ноября, 1942 год, г. Грозный, Чечено-Ингушская АССР, штаб Северной группы войск Закавказского фронта. Из Орджо в Грозный Васильев добирался на штабном У-2[31], отправив свою машину и машину сопровождения в штаб Северной группы войск своим ходом. Васильев торопился застать в Грозном командующего фронтом генерала армии Тюленева. Штаб фронта вообще-то находился в Тбилиси, но иногда командующий выезжал ближе к войскам. И сегодня должен был работать в Северной группе войск фронта. Скорее всего и все члены Военного совета фронта будут там же. Перелёт хоть и был коротким, но заставил поволноваться: стемнело, проливной дождь, низкая облачность. Приземлились на окраине Грозного. Вытребовал у дежурного по аэродрому новенький «Виллис» с водителем и помчался в штаб. В штабе группы Васильеву повезло: у слабо освещённого входа стоял непосредственный начальник – генерал-лейтенант Антонов[32], НШ фронта. Не виделись сутки. Вчера Антонов отправил Васильева в Орджо с инспекцией и разрешил после инспекции заехать к лечившему его после ранения врачу на осмотр. Вернуться Васильев должен был только завтра утром. Генерал напрягся, увидев взволнованного подчинённого раньше срока и с туго набитым портфелем. – Что-то срочное? – Есть важная информация, хотел сразу доложить Военному совету. – Командующий только что всех распустил. Может, к ЧВСу[33] зайдём? Командующий фронтом генерал-армии Тюленев[34] был довольно осторожным военачальником, не склонным к излишней инициативе, и за это частенько огребал от Ставки ВГК. Только недавно уехал с Кавказа Берия, а неделю назад для придания командующему энергии членом Военного совета был назначен Лазарь Каганович[35]. Лазарь Моисеевич встретился им в коридоре. Шёл на улицу подышать-покурить. Не тут-то было. Антонов, понимая, что зам по пустякам не будет поднимать кипёж, завернул ЧВСа в комнату совещаний. Васильев попросил пару минут на распаковать карты, а заодно собраться с мыслями. И тут зашёл командующий, видимо, что-то забыл. Удачно. Каганович попросил Тюленева поприсутствовать на докладе ЗНШ. Вызвали также командующего Северной группой генерала Масленникова[36]. Доклад длиною в ночь! Ругались, спорили, вызывали офицеров штаба, начальников служб, охреневали от наглости замначпо. Антонов уже после часа обсуждения был «за». Масленников – тоже. Под утро Васильеву удалось убедить Кагановича в возможности реализовать задумку Брежнева. Тюленев, увидев положительную реакцию заместителя Сталина[37], дал своё добро на операцию. Часов в 7 утра 30 ноября Антонов озвучил краткий итог совещания: – В Кизляре на базе формируемого отдельного инженерно-сапёрного батальона разворачиваем рембазу и базу по приёму трофейной техники. Командиром базы назначается полковник Брежнев Л.И. На базу перебрасываются все свободные специалисты-ремонтники ремонтно-восстановительной службы фронта и рабочие с заводов в Махачкале и Баку всего 700 человек. Из имеющихся в распоряжении фронта на рембазу передаются все 170 трофейных танков разных моделей и разной степени боеготовности, все 70 трофейных и 40 ленд-лизовских бронетранспортёров, 11 Т-34[38], 10 «Шерман» М4[39], 97 трофейных, 45 ленд-лизовских и 58 отечественных грузовиков и автозаправщиков, 65 трофейных орудий калибра 75—122 мм, 40 крупнокалиберных пулемётов разных систем, 40 миномётов калибра 50–85 мм, 20 МЗА[40] калибра 20–37 мм, боеприпасы и топливо ко всему по тройной норме, всю наличную в службе тыла фронта трофейную форму. Личный состав базы пополняется: 7 стрелковыми ротами штатной численности, причём из них не менее 3 рот, укомплектованных бойцами НКВД[41], всего 1106 человек, 130 танковых экипажей россыпью с командирами взводов и рот, всего 520 человек, 50 артиллерийских расчётов россыпью с командирами батарей и дивизионов, подразделения обеспечения – исходя из штатов МСБр. Задача базы: к 11 декабря ввести в строй (восстановить) 100 танков, 100 БТР, 50 орудий. Сформировать из прибывшего л/с и полученной-восстановленной техники отдельную мобильную бригадную группу, освоить трофейную технику и вооружение, провести боевое слаживание подразделений ОМБрГ. 12.12.1942 года – быть готовым к выполнению боевой задачи. Командиром ОМБрГ назначить полковника Брежнева Л.И. – И ещё, – вставил своё мнение опытный аппаратчик Каганович. – Всё же есть большие шансы за то, что ни хрена не получится. Поэтому предлагаю: до взятия Тихорецка считать операцию боями местного значения. А то наобещаем Ставке и обгадимся. Вот Тихорецк возьмёт этот полковник – тогда в Москву и доложим о целях и задачах этой авантюры. И по поводу прогноза по контрудару немцев из Котельникова – сейчас нужно доложить в Ставку как прогноз-аналитику но и самим озаботиться сбором информации. Васильев: – Я уже дал команду, сегодня к вечеру, думаю, будем иметь первые данные по сосредоточению немецких танков в Тихорецке. – Ну, что, товарищи, цели определены, задачи поставлены – за работу, – подвёл итог Тюленев. Сам бы он вряд ли решился на такую рискованную операцию, но, имея рядом Кагановича, был готов разделить с ним ответственность. 29 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР. После отъезда Васильева я, выжатый, как лимон, плетусь в палату. Соседи уже извелись от любопытства. Наконец-то очнулся третий постоялец нашей палаты – Алексей Томилов, полковник-пехотинец, у него, оказывается, не только ноги поломаны, но и осколочное в живот. Две недели без сознания мужик провалялся, но теперь вроде стал выкарабкиваться. И вместе с Олегом Морозовым и Гариком Карапетяном пытается утолить дикий информационный голод. Отговариваюсь как могу, то бишь не могу ничего сказать: ВОЕННАЯ ТАЙНА! То бишь гриф «СС»[42], а у вас допуска нет. Санитарка приносит Томилову на ужин бульончик. Вспоминаю, что зверски голоден, плетусь в столовку, получаю двойную порцию перловки с маслом и моментально её проглатываю. Очень хочется спать. Добираюсь до палаты, плюхаюсь на койку и под бубнёж соседей проваливаюсь в сон. Снится горный луг, лето, под раскидистым дубом стоит стол, заседает трибунал. За столом Захарченко, Берия[43] и Моторола. Хуан и Марко подводят к ним человека с мешком на голове. Сдёргивают мешок – Пётр Лексеич, свет, Порошенко! Увидев Берию, Петюня валится на землю. Трибунал совещается, и Лаврентий Палыч оглашает приговор: «В пррропасть его!» Пропасть рядом. И Марко с Хуаном немедленно исполняют приговор, скидывая обвисшее мешком тело Пороха с километрового обрыва в каменистую бездну. Подводят следующего, опаньки – Саакашвили! Приговор тот же: «В пропасть». Исполняется незамедлительно. Подводят третьего, снимают мешок. Вот так встреча! Янукович. Совещаются, спорят. Лаврентий Палыч говорит: «В пропасть его!» – «Но почему?» – вопрошает Захарченко. – «А, за компанию!» – улыбается Берия и пристально смотрит на Виктора Фёдоровича. Тот начинает заваливаться на Марко. Насладившись зрелищем, кровавый палач и лучший менеджер всех времён произносит: «Шютка, в штрафбат его!» 30 ноября 1942 год, г. Орджоникидзе, г. Грозный, г. Кизляр. Просыпаюсь, продолжая хихикать. Подъём, туалет, первая утренняя сигарета в компании с Морозовым, завтрак, обход. Врач сообщает, что я практически здоров, и в канцелярии госпиталя уже лежит телефонограмма с приказом мне немедленно убыть в распоряжение штаба Северной группы войск. Выражает свою печальку, что не сможет почикать меня на опыты, но тешит себя надеждой, что ещё свидимся. Мужики немедленно связывают перемену в моей судьбе с вчерашними посиделками с ЗНШ фронта. Опять пристают с расспросами. Олег Морозов просит замолвить за него словечко в штабе, чтоб направили в действующую часть, он уже без костыля, с манерной тросточкой, скоро на выписку. Правда, бегать ещё долго не сможет, но зампотеху это и не особо требуется. Заходит завхоз, за ним боец несёт в охапке новую полковничью форму. В охапке присутствует модный белый монгольский полушубок. Продуманный старшина решил лично уважить крутого полкана из штаба фронта. В 45 секунд не уложился, но через две минуты уже затягиваю портупею на полушубке, надеваю белую же мутоновую ушанку и становлюсь похожим не на орла, а на филина в зимнем раскрасе. Мужики завистливо охают-ахают. Пожелания удачи-здоровья, обещания не забыть про Морозова. Прощаюсь, припускаю в канцелярию. Там получаю предписание, узнаю, что за мной прислали самолёт, У-2 уже стоит за школой-госпиталем на футбольном поле. На поле слякоть и дождь со снегом. Пилот просит показать документы, смотрит, кивает. Полетели. Думал, не взлетим на этом лисапеде, ни фига, против ветра уверенно разгоняемся, перепрыгиваем школьный сад. И над полями-садами, не поднимаясь выше метров 50, несёмся-плетёмся в Грозный. Кабину заливает дождём, заметает снегом. Хорошо, пилот дал кусок брезента на прикрыться. Бормочу благодарности старшине за полушубок, в шинели я бы сразу по прилёте в Грозный не в штаб, а опять в госпиталь попал с пневмонией. В штабе нахожу Васильева. Мой план одобрили, кое-где добавив-убавив и, на мое удивление, практически ничего не испортив. Лёня же, наоборот, как должное воспринял мудрость высокого руководства. Ну это не новость, и так сообразил, чтобы послать подальше придурочного полкана, не надо за ним самолёт посылать. Тюленев и Каганович уже улетели в Тбилиси, оставив Антонова для того, чтобы дать началу процесса подготовки операции хорошего начальственного пинка. Масленникову поручили обеспечить меня всем необходимым. Прошли в кабинет к Масленникову, представляюсь, получаю приказ о назначении, руководящих указаний на удивление мало. Всё по делу. Вспоминаю, что генерал ещё недавно был комиссаром ГБ, то есть передо мной жестокий опричник кровавого тирана. Скрывая кровавые клыки за добродушной улыбкой, интересуется здоровьем и выражает надежду, что я оправдаю. Дальше опять по делу. Оказывается, в Кизляре уже всё закрутилось. Первые ремонтники уже там, после обеда прибудет поезд из Баку с оставшимися. Технику уже везут-перегоняют на уже мою базу. Личный состав выдвигается. От себя с кровью и болью генерал отрывает для меня две роты автоматчиков, сформированных из погранцов, и две роты из полка НКВД. Ещё три роты – простая пехота, но обстрелянная, без молодняка и со штатными командирами. Танковые экипажи и артиллерийские расчёты прибудут сегодня-завтра, россыпью, но все тоже не призывники необстрелянные, правда какая-то часть только из госпиталей. Ядро штаба и командования ОМБрГ уже тоже выдвинулось в Кизляр. Всё, ЦУ закончены. Пакет документов на рембазу и ОМБрГ получить у операторов штаба. Тот же У-2 тебя ждёт, докинет до Кизляра. Всё. «Удач тебе, полковник». Уже на пороге вспоминаю про Морозова, ходатайствую за него. Масленников кивает и записывает фамилию. Небольшая суета в помещении штабных, но через 10 минут я уже расписываюсь за два пухлых вещмешка с документацией уже существующей рембазы и будущей ОМБрГ. На машине Васильева едем к штабному аэродрому. Самолёт готов. Погода говно. Вперёд к победе коммунизма. Сейчас бы чё-нибудь хряпнуть для сугрева, но низя. Полёт недолгий, появляться первый раз перед подчинёнными бухим – моветон. Прощаюсь с ЗНШ, тот обещает через пару дней заглянуть ко мне на базу с проверкой. Полетели. Согреваюсь воспоминаниями. Как в октябре 2008-го, получив боевые, отпускные и полный расчёт по увольнению в запас, рванул не в ведомственный санаторий, а, прихватив подругу бывшей, улетел на Мальдивы. Из Мале до отеля мы летели на самолётике чуть поболе У-2. Но вверху не серая сырая хмарь, а синющее небо, внизу не чёрно-белая грязь, а синющее с белыми барашками море. И вместо мешков с бумагами о мои колени тёрлись стройные Анюткины ножки. Э-эх. Мечты-воспоминания. Довспоминал до ресепшена отеля, получил браслет на руку и ключи от бунгало. А я уже в Кизляре. Самолёт сел на небольшом поле километрах в трёх от города. База располагалась недалеко от взлётного поля на территории МТС[44]. Десяток жилых одноэтажных глинобитных домиков, шесть здоровенных кирпичных ангаров, танков на 20 каждый, двухэтажное здание мастерских, несколько сараев и халуп разнообразного назначения. Когда садились, заметил цепочку машин, идущих от ж/д станции к базе. На базе уже суетятся люди, ставят палатки. Дымит пяток полевых кухонь. Несколько неудачников в сторонке роют яму под новый сортир, штатные туалеты МТС на наплыв личного состава не рассчитаны. Нахожу штабную хату, ориентируясь по выставленному часовому. Кто-то службу уже организовал. Часовой бдит. В хату не пущает. Кричит в дверь о моём прибытии. На крыльцо выходит танковый подпол, среднего роста, чуть скуластая рязанская физиономия. Представляемся, подпол, оказывается, мой НШ, Артур Хатипович Хайретдинов. Ага, рязанский татарин, хи-хи. Хотя говор вроде как раз на рязанский тянет. Он тут уже часа три рулит. На первый взгляд толково всех к делу приспособил. Никто без дела не шатается. Доложил, что 23 немецких БТРа, 12 троек и 19 четвёрок уже прибыли, и технари пытаются их оживить. Тут же поправляется, больше половины – вполне себе исправные, только ТО провести, но остальное разбито в хлам, будем на запчасти дербанить.