Глава 32 Лия Отец со мной почти не разговаривает. Это удачно давит не меня. Мне становится нестерпимо больно от того, что отец так поступает. Да, я знаю, что он так выражает своё беспокойство. Знаю, что он в душе очень сильно переживает за меня, но его молчаливый бойкот из-за того, что мне нужно снова вечером ехать в следственный отдел, совсем не помогает мне, отнюдь, он делает только хуже. Помимо нервов и переживаний насчёт всех этих ужасных преступлений, которые ещё и связаны со мной и моей литературной деятельностью, я получаю эмоциональную пощечину от отца, который выражает своё недовольство в виде молчаливого протеста. Ужасно грустно мне от этого всего. В сердце образуется какая-то пустота. Я так хочу, чтобы он поддержал меня. По крайней мере, он не отказывается сидеть с Лясей, заботиться о ней и заниматься с ней. Хоть в этом он немного развязывает мне руки. Все же перекусив немного, потому что мне предстоит долгая и серьёзная работа, я переодеваюсь в джинсы и свитер, беру с собой все необходимое и снова собираюсь уходить. Ляся, выбегая из комнаты, крепко обнимает меня и шепчет мне на ушко: -Мамочка, а ты много раз ещё будешь уходить так надолго? Я очень скучаю по тебе,- сообщает мне дочка. Под укоризненный взгляд отца, я тоже обнимаю ее и мягко шепчу ей в ответ на ушко: -Доченька моя, Лясенька, я тебе обещаю, как только мама разберётся со всеми делами, она обязательно отложит все-все-все, чтобы побыть с тобой, хорошо, солнышко мое?- я смотрю на дочку, та с улыбкой кивает мне и, поцеловав меня в щеку, убегает в комнату. Отец смотрит недовольно, сухо прощается со мной, но все равно говорит мне быть осторожной, после чего провожает меня и закрывает за мной дверь. Спустившись вниз, я усаживаюсь за руль своего автомобиля и жду, когда двигатель немного прогреется. Пока он прогревается, набирая обороты, я чуть ли не плачу. Мне и самой ужасно грустно оставлять Лясю, пусть она и с дедом, но что я могу поделать? В такой ситуации у меня просто нет другого выбора, кроме как заниматься этим делом до тех пор, пока этот сумасшедший преступник не будет пойман, ведь только в таком случае я смогу спокойно и без оглядки жить, не переживая ни за свою безопасность, но за безопасность Ляси и папы. Я, наконец, трогаюсь с места и отправляюсь в полицейский участок. В отделе меня уже встречают как родную, ещё бы, я в участке появляюсь чаще, чем у себя дома. Зайдя в кабинет, я вижу Зверева, который, помахав мне, зовёт за стол. Сняв с себя верхнюю одежду, я усаживаюсь к нему за стол, он тут же двигает ещё один стул, садясь рядом, и мы с ним начинаем работу. Через час копания в собранных из разных источников фотографиях, я устало отодвигаю от себя старые изображения с выпусков всех когда-то учившихся в моей школе ребят. -Я не знаю, я просто… Не знаю. Это все бессмысленно!- восклицаю я, смотря замученным взглядом на Давида. Я правда хочу помочь, но я при этом совершенно не понимаю, как я могу опознать или предположить, кто может быть этим коварным убийцей! – Давид, я вообще не могу даже представить кто способен на такое… Зверев смотрит на меня очень терпеливым взглядом. -Лия, сосредоточься и подумай хорошенько. Может ли это быть кто-то из тех, кто в школе был странноватым? Может быть в школе тебе кто-то сильно завидовал? Кому ты могла перейти дорожку в юном возрасте? Напрягись, это очень важно, Лия,- Давид всеми силами старается меня направить в нужное рабочее русло, но моя энергия уже на исходе. - Может быть кто-то просто был с тобой агрессивным?- продолжает он перебирать все возможные варианты. -В том то и дело, что нет, Давид. Нет, нет и нет. Ничего такого со мной в школьные годы не случалось,- как-то сокрушенно вздыхаю я. - Я не могу вспомнить ничего такого, что натолкнуло бы меня на мысль, что эти ужасные преступления совершил вот какой-то совершенно конкретный человек. Не могу. -Никого нельзя исключать. Вообще никого. Любая мелочь может оказаться наводкой, которая приведёт нас к убийце!- говорит уверенно Зверев. -Я даже думать уже не могу,- тяжко простонав, я смотрю с мольбой на Давила. Мой мозг и правда уже совершенно отказывается соображать. - Это все… Это все так ужасно,- шепчу я. -Такое поведение обычно характерно для людей, которые возможно в чём-то вами восхищались и таким извращенным способом выказывают дань уважения, я встречал такие случаи,- вдруг встревает в нашу беседу со Зверевым один из следователей. - Это своего рода патологическая форма проявления любви,- добавляет он.- Человек как будто бы страдает манией. Он обожает вас, хочет во всем подражать вам, и в его представлении, совершение убийства по вашему детективу, это, своего рода, наивысший комплимент. -Только вот и злостных поклонников у меня тоже никогда не было,- качаю я головой, смотря на следователя. - Тем более тогда, в школе. Я была простой обычной девчонкой,- я тяжело вздыхаю. - Никто никогда не проявлял такого откровенного и яростного желания дружить со мной, общаться и уж тем более подражать мне. Давид тяжело вздыхает и поднимается из-за стола. -Ладно, перерыв нам и правда не помешает. Будешь кофе?- спрашивает он у меня.- Я пойду, сделаю.