Мою главу в России ожидает, Найду ли смерть, как воин в битве честной, Иль как злодей на плахе площадной, Не будешь ты подругою моею, Моей судьбы не разделишь со мною; Но – может быть, ты будешь сожалеть Об участи, отвергнутой тобою. М а р и н а А если я твой дерзостный обман Заранее пред всеми обнаружу? С а м о з в а н е ц Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь? Что более поверят польской деве, Чем русскому царевичу? – Но знай, Что ни король, ни папа, ни вельможи Не думают о правде слов моих. Димитрий я иль нет – что им за дело? Но я предлог раздоров и войны. Им это лишь и нужно, и тебя, Мятежница! поверь, молчать заставят. Прощай. М а р и н а Постой, царевич. Наконец Я слышу речь не мальчика, но мужа. С тобою, князь, она меня мирит. Безумный твой порыв я забываю И вижу вновь Димитрия. Но – слушай: Пора, пора! проснись, не медли боле; Веди полки скорее на Москву — Очисти Кремль, садись на трон московский, Тогда за мной шли брачного посла; Но – слышит бог – пока твоя нога Не оперлась на тронные ступени, Пока тобой не свержен Годунов, Любви речей не буду слушать я. (Уходит.) С а м о з в а н е ц Нет – легче мне сражаться с Годуновым Или хитрить с придворным езуитом, Чем с женщиной – черт с ними; мочи нет. И путает, и вьется, и ползет, Скользит из рук, шипит, грозит и жалит. Змея! змея! – Недаром я дрожал. Она меня чуть-чуть не погубила. Но решено: заутра двину рать. Граница литовская (1604 года, 16 октября) К н я з ь К у р б с к и й и С а м о з в а н е ц, оба верхами. Полки приближаются к границе. К у р б с к и й (прискакав первый) Вот, вот она! вот русская граница! Святая Русь, Отечество! Я твой! Чужбины прах с презреньем отряхаю С моих одежд – пью жадно воздух новый: Он мне родной!.. теперь твоя душа, О мой отец, утешится, и в гробе Опальные возрадуются кости! Блеснул опять наследственный наш меч, Сей славный меч, гроза Казани темной,