– Не до разговоров мне. Домой пора. – Я думал, утром тебя отвезу. – А ты меня спросил? У меня ребёнок. Что он подумает, если я утром домой вернусь? – По-моему, ты усложняешь. Он же взрослый пацан. – Он ребёнок. И он понимает только то, что мать его оставила и пошла гулять до утра. Тут я заткнулся. Она права. Крыть нечем. – Ладно, отвезу тебя домой. Вот сейчас только переоденусь, – указал на мокрые джинсы. – Хорошо. ----- Так же молча, как и ехали сюда, едем обратно. Все эти его хотелки и мечты, конечно, понятны. Фёдор мыслит глобально, не вникая в нюансы, но не думаю, что так будет и дальше. Слишком часто я была свидетелем мужских обещаний. Почти ни у одной танцовщицы из нашего клуба нет нормальных отношений. Всё всегда меняется. Сначала их видят и хотят, потом трахают какое-то время, а потом бросают ради такой же хорошенькой танцовщицы. Эти сказки хорошо известны, чтобы в них верить. Я реалистка. И рассказами про золотые горы меня не заманишь. Он, наверное, думал, если скажет, что готов жениться, я тут же и растаю. Нет, Федя, ты ошибся. Считай, я тобой пользуюсь, а не ты мной. Глянула на него невзначай, смотрит вперёд сосредоточенно, думает о чём-то. Решает. Но явно не мою судьбу. Это было бы совсем нереально. Все его слова, они стучатся мне в душу, но не проникают, слишком толстая у моей души броня. Остановились у подъезда. Фёдор повернулся, посмотрел на меня долгим, загадочным взглядом и выдаёт: – Я подумаю, как нам быть. Я только кивнула. Пусть думает, если так хочется. Только вряд ли из его дум что-то путное родится. Трахаться они все мастаки, а ответственность брать, на это уже не каждый способен. – Посмотрим, – сказала, чтобы хоть что-то сказать. Дверь открыла и вышла из машины. Пошла к подъезду, не оборачиваясь. Слышу только, не уезжает, стоит. Видно, в след мне смотрит. Федя, Федя, такой же ты, как все. Один в один, такой же. Открыла дверь. Тихо. Стараюсь, чтобы никого не разбудить. Вошла. Смотрю, свет в Николаевича комнате. Ну, всё, сейчас снова выслушивать. Господи, когда уже закончится эта тёмная полоса? Пять лет уже не заканчивается, а только всё темнее и темнее становится. Туфли скинула, чтобы каблуками не стучать, раз молчит, значит, просто свет забыл малой выключить. Подошла к комнате, ещё даже не заглянула, один шаг остался: – Заходи, Лилиана, не бойся, тут никто не спит, – чужой мужской голос. 16 За одну долю секунды в голове пронеслось много всего: бандит, убийца, маньяк, старый знакомый. И уже в самом конце секунды, самое нереальное предположение – Илья. Один шаг отделяет от ответа, шагни и узнай. Но я медлю. Глянула на дверь в комнату Егора. Прикрыта, так же, как и всегда. Значит, возможно, он там, а человек, что пришел, знает свёкра, если сидит в его комнате. Шагнула. И остановилась, испуганно распахнув глаза. Николаевич на своей кровати. Рядом на стуле человек сидит спокойно так, ногу на ногу забросил, на руках ногти ножом чистит. Из-за двери ещё один высунулся, в углу третий сидит. Все трое наружности неприятной. Особенно тот, что ногти чистит. Морда квадратная, загорелая, на щеке шрам такой глубокий, что даже я вижу его с расстояния. По виду похожи на опегешников, на бандитов. Такие часто по клубам шарахаются. Но этих в нашем клубе что-то не припомню. Человек на стуле улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. На загорелом лице это показалось уж очень ослепительной улыбкой. Лицо его скорее красивое по-мужски, но в этой красоте угадывается с первого взгляда некоторая эмоциональная нестабильность. Словно вот сейчас улыбается, а в следующий момент может горло перерезать. Лицо убийцы, во всей красе. – Здравствуй милая, Лилиана. – Здравствуйте, – пугливо смотрю на второго, который встал, и без стеснения, нагло осматривает меня с ног до головы. Этот человек молодой, высокий, в спортивной, яркой куртке. Кажется ещё более нестабильным, чем первый. Смотрит и рот его жующий жвачку пересекает совсем не такая улыбка, как у первого, у этого – улыбка маньяка. Как есть. Похотливая, мерзкая. Раздевающий взгляд с сумасшедшинкой, с вседозволенностью. Только от одного вида этого парня хочется бежать отсюда подальше. – Что же ты, Лилиана, гуляешь так поздно? – спрашивает человек со шрамом, а второй, как дурачок, мерзко усмехнулся на эти слова, как будто точно знает, где я была и что делала. – Это запрещено? – говорю не слишком дерзко, понимаю, это сейчас вообще ни к чему и взгляд мой перемещается на третьего. Маленький, худой, лысый, задумчивый. Не молодой, но и не старый. В пиджаке, словно с чужого, более широкого плеча. Похож на интеллигента, который вообще тут ни при делах, так, сидит просто в сторонке и никого не трогает. И на меня совсем не смотрит. Николаевич тихо лежит, испуганный взгляд переводит то на одного, то на другого. – Не запрещено, девонька, смотря с кем, гуляешь, – сказал из угла лысый, встал и всё ещё на меня не глядя, подошел к кровати. Постоял немного над перепуганным Николаевичем и повернулся ко мне. Теперь смотрит в лицо. Такое ощущение, что он прочел разом все мои мысли, повернулся и снова пошел, сел на стул. Достал что-то из кармана и закинул в рот. Человек со шрамом проследил за этими манипуляциями и снова ко мне обращается: – Хорошо у вас тут, уютно. А малой-то даже и не проснулся. Пусть спит пацан, мы его тревожить не будем… пока. У меня внутри всё в комок сжалось. Даже боюсь представить, что он имеет в виду. – Могу я спросить, по какому поводу вы пожаловали? – пытаюсь сохранять холодный разум, но голос, чувствую, от страха дрожит. – Конечно, можешь. Твоё истинное право, – мужчина встал, – пройдём на кухню, не будем раньше положенного времени пугать родственников. Прошел мимо меня. Я кинула взгляд на двоих, они, как ни в чём не бывало, один что-то жуёт, второй плечи разминает. Я повернулась, пошла за человеком со шрамом. Вхожу на кухню, тот остановился у окна, сел на подоконник, глянул в темноту ночи, а потом ко мне поворачивается и говорит: – Знаешь, как меня называют? – Откуда мне это знать? – Шило – так меня кличут. А знаешь почему? Чувствую, ужас стягивает кожу головы, проползает между волосами, пробирается по телу, внутрь него, заворачивается пустотой в желудке. – Не знаю, – говорю сдержанно, уже понимаю к чему он ведёт. Усмехнулся и снова блеснул белизной зубов. Потянулся и что-то достал из кармана типа ручки, только потолще, дернул колпачок и я увидела длинное острое шило. – Вы меня убьёте? Откуда-то пришло спокойствие. – Зачем мне это? Наоборот, я оставлю тебя живой. – Тогда зачем вы пришли, просто, чтобы это сказать? – А ты смелая, – усмехнулся моему хладнокровию, – не просто, чтоб сказать, а еще, чтобы показать, как я тебя убью, и старика, и пацана, – произнёс спокойно. Что дальше? Дышать трудно, но я делаю вид что стена. Хочется закричать, зареветь, кинуться ему в ноги, спросить – за что? За что, мать твою?! – Сейчас мне это не нужно, – успокоил. – Тогда чего вы от меня хотите? Он встал, засунул руки в карманы джинс и повернулся к окну. Вздохнул, как будто это я его мучаю, а не он меня словами истязает. – Хороший вопрос. Сегодня ты ходила трахаться с Графом, – повернулся и в глаза мне впечатался взглядом убийцы. – С кем? – чувствую, ноги подкашиваются, рукой потянулась, схватилась за стол, чтобы не упасть. – С Графом, Лиля, с самим Графом. Он только из тюряги откинулся и видишь, как тебе повезло. Понравилась ты ему, – засмеялся гадко. Я на стул села, лицо руками закрыла.