- Никаких «но». Мы не дети, дорогая, чтобы играть в догонялки, испорченный телефон и угадайки. Мы будем решать все вопросы по-взрослому. Глава 21 Наталья Собираться на корпоратив было, и томительно, и страшно. В голове вертелись искаженные гримасами лица сотрудников. Я ловила в них осуждение, пренебрежение… - Наташа, остановись! «Не спеши обвинять себя вместо других, может статься так, что они и не собираются этого делать. Просто потому что они лучше, чем ты о них думаешь или им просто лень. Дай людям шанс, не решай за них», - повторила слова Марьям, - «Но будь готова выдержать удар. Точнее пропустить его через себя, а не в себя», - дополнила я назидания. При всем том, что я понимала правоту специалиста, встретиться с Чудовищем было сложно. И пусть не было уже жены, и всех тех помех, что я себе навыдумывала. Оставалось одно и очень важное обстоятельство – он мужчина из другого мира. А я не совсем полноценная женщина. Переступать порог того здания, где проходил корпоратив было сложно. Но я сделала это, причем намеренно дождалась окончания официальной части за дверью. И только убедившись в том, что Иван куда-то ушел, переступила порог зала. Напряжение было бешенным. Сердце колотилось как ненормальное. Руки стали чужими. Я не знала куда их деть. Чем занять? По шее то распространялся жар, то ее щекотал холодок. Пыталась сконцентрировать внимание на собравшихся, уделив все внимание им. Но взгляд сам искал в толпе того, чей уход я выжидала за дверью. И хотя я выглядывала в толпе Ивана, но когда он коснулся моей руки, будто током прострелило. Хотела крепче сжать пальцы и насладиться этим простым, но таким теплым, таким родным моментом близости с человеком, которого я люблю. Но вместо этого стала вырываться и пытаться освободить руку. А когда он стал говорить, вообще было очень сложно анализировать его слова. Потому что мозг отключался, падая в негу ощущений. Теплые объятья, нежные касания, покачивания в такт, шепот, поцелуй в мочку – все это обезоруживало. И я сама не заметила, как уже стояла на балкончике, возвышаясь над всеми остальными собравшимися. - А теперь давай поговорим. Здесь, конечно, шумно, людно. Но хотя бы так, раз по-другому ты на контакт не шла. Наташ, я тебя люблю. – полностью парализовал мой мозг взрывом счастья Иван, - И я не хочу бегать за тобой. Я хочу взрослых, серьезных отношений, - не дав мне опомнится продолжил он. - Но эти отношения не смогут быть полными, - начала все-таки возражать, чуть придя в себя, я. - Отношения – это взаимные действия двух людей. И дети тут ни при чем. Я знаю, о чем говорю, у меня их двое. И оба от разных женщин. И я уверен, если я стану для тебя настолько дорог, насколько ты дорога для меня, ты примешь этих детей и станешь им любящей мамой, - в очередной раз поразив меня, закончил свою речь Иван. - Но… - только и смогла выдать в ответ. - Ты, пожалуйста, не торопись с выводами, я не тороплю тебя с решением. Просто давай начнем диалог. А не бег по кругу друг от друга. - Откуда ты узнал? – начала соображать здраво и вникать в ситуацию я. Вместе с осознанием того, что я не знаю о нем ничего, а он узнал обо мне все, появлялась детская обида. Будто кто-то без спроса, взял, и залез к тебе в девичий дневник. Вычитал все серкетики, узнал все тайны, и теперь ты перед этим человеком стоишь хуже чем голая – открытая книга без обложки, вот одно не аккуратное движение и вся изомнется, порвется. И починить тебя уже будет нельзя. Можно заклеить, разгладить. Но прежней ты не будешь уже никогда. - Наташ, только не горячись, - выставил руки в примирительном жесте Иван, - что мне оставалось? Смотреть, как ты бегаешь от меня? Ждать когда ты соберешь все сплетни обо мне? Отвечать не стала. Потому что меня переполняли эмоции. Причем, такие сильные, что испугалась сама себя. В таком состоянии можно было не просто дров наломать, а из них еще баню построить, затопить, помыться, сжечь, потушить ее, и еще запала бы хватило коня остановить. - Наташ, - очень осторожно, неотрывно глядя мне в глаза, стараясь не рвать зрительный контакт, не отступался от разговора мой начальник, - Я прошу у тебя прощения! Слышишь. За то, что без спроса пошел вызнавать, что сам не рассказал тебе о себе, что вообще не поговорил перед тем, как приглашать в свою постель. Но я, честно сказать, и сам не так силен в делах амурных. Да, у меня были отношения, и я был женат, но таких чувств, как к тебе, таких острых эмоций я еще не ощущал. Для меня это все очень ново. И я тоже неохотно впускаю в свою жизнь людей. Обо мне никто не знает всей правды. Потому что это мое личное. Но я хочу это лично разделить с тобой. В глубине своего разума я понимала, что все логично, все правильно. Но… Все равно было обидно. Обидно, страшно, стыдно и много других эмоций кружилось в голове и сердце. И именно они мешали полноправно включиться в диалог. Иван Оказавшись на балкончике все волнение ушло. Была только решимость, которая всегда помогала мне в бизнесе. Я получал те заказы, которые хотел. Потому что точно знал, чего хочу, как и зачем. И всегда на переговорах находил нужные убедительные слова, чтобы склонить заказчика в свою сторону. И, стоя перед Натальей, я четко понимал, что хочу эту женщину, чтобы она была моей. Я бы ни за что не отступился, и не дал бы ей поддаться обстоятельствам. Она тоже любит, я это чувствовал. Я это знал. - Ты напугана, ты злишься. Ты негодуешь. Тебе неприятно, что я влез без спроса в твоё прошлое. Оно страшное, оно болезненное. Но это твоё прошлое, и я должен был о нем знать. Чтобы понимать, что будет дальше, — продолжал убеждать Наталью. - Я понимаю, Вань, — вздохнула она. А я от этого теплого, простого обращения расцвел. Как мало влюбленному человеку надо. Просто чтобы любимая женщина была рядом. И чтобы не боялась тебя. Не строила преград. Не усложняла и без того сложную жизнь своими домыслами и страхами. Но пока это было не про нас с Наташей. - Поехали домой? – мне очень хотелось продолжить наш разговор, но это место было не самым подходящим. - Куда? – удивилась Наталья, от этого обрисованные черным цветом глаза стали еще больше. Поцеловал ее в лоб и прижал к себе. - Я не откажусь от нас, — выделил последнее слово, — рано или поздно ты станешь моей женой. И, честно, давай раньше, зачем время тянуть? – усмехнулся я. - Ты не понимаешь! – истерично выдавила девушка, и ее плечики поникли. - Ты мне все дома объяснишь, расскажешь сама. Мы со всем справимся. Мы переживем, — успокоил ее, и направил к выходу. Пора было брать все в свои руки. Не только бизнес, но и личную жизнь. А то эта неопределенность сильно выматывала. Пока мы шли до гардероба, Наташа ежилась под многочисленными взглядами коллег. Было видно, что ей очень сложно. Остановился. Оставил ее ненадолго, сам отправился на сцену. - Минутку внимания. Дорогие коллеги. Мы с Натальей Антоновной решили отправиться домой. А вам желаем приятно провести время. Напоминаю, что в понедельник всех жду на рабочих местах в целости и сохранности. И еще… - сделал театральную паузу и строго посмотрел на всех тех, кто попадал в поле моего зрения, — Я настоятельно рекомендую вам, прекратить обсуждать мои отношения с будущей женой. Если обсуждения не прекратятся в ближайшее время, то я буду считать, что вам нечем заняться на рабочем месте, и поставлю задачу начальникам отделов пересмотреть ваши должностные обязанности и планы. Надеюсь, всем все понятно! Наташа в этот момент смотрела на меня огромными глазами, с открытым ртом. Лицо у нее было бледное даже под макияжем. В зале поднялся гул. - У них будет два дня, чтобы наболтаться и успокоиться. В понедельник, когда мы с тобой выйдем на работу, уже будет неактуально, — погладил по спине девушку и продолжил двигаться в сторону выхода. Наташа не проронила ни слова. Неуверенной походкой она шла в ту сторону, куда я ее направлял. А у меня внутри разливалось спокойствие. Постепенно вопросы решались. И это ни могло не радовать. В машине повисла тишина. Она напрягала. - Он у тебя замечательный, — наконец произнес я. Наташа будто вынырнула из своих раздумий и посмотрела вопросительно на меня. - Гаврилыч, - уточнил я, — Мужик добрый, заботливый. Он любит тебя, Наташ. Тишина стала гнетущей. Мне казалось, что я слышу, как бьется ее сердце. - Я обещал, что как налажу с тобой нормальный контакт, мы приедем проведать старика. Ты как? Не скучаешь по родному городу? - Очень, — прошептала девушка, и захлюпала носом. - Не плачь! – попытался исправить ситуацию, но потом поправил себя, — хотя нет. Плачь! Ругайся, бей посуду, выговаривай, но не молчи и не скрывайся. Эмоции, Наташ, это то, что делает нас живыми. Главное чтобы они были не на ровном месте. И чтобы это был не страх. Потому что страх, очень многое усложняет, меняет в наших глазах. Если тебе страшно, то поделись им со мной! Мы вместе все решим, а если не лишим, то, как в той сказке, что я читал когда-то дочери: «Вместе боятся не так страшно». Девушка и правда, стала плакать очень горько. Поначалу мне было больно, и самому страшно, а справлюсь ли я с болью, с тем, что уже есть в душе Наташи, но по мере того, как всхлипы учащались, я, как ни странно, успокаивался. Она плачет здесь, при мне, она доверяет мне свои слезы. Поплачет, будет легче, потом поговорим. Когда есть с кем решать вопрос, это уже половина его решения, чем, нежели, бегать за ней по городу. - Я очень скучаю по Гаврилычу, да и на могилы к родителям и бабушке хочу сходить. Но вернутся мне очень больно. Я не смогу! – прохрипела Наташа, когда уже почти приехали. - Наташ, это хорошо, что ты уже об этом говоришь. Мы обсудим все это, найдем решение. И тебе будет легче. А сейчас, давай выйдем и пойдем домой, — прервал разговор я. Поднимались на лифте, как мне показалось долго, молча. Заходили в квартиру тоже в тишине. Было какое-то ощущение, что я опять что-то делаю неправильно, что-то упускаю. Но что именно, я пока не мог понять. Глава 22 Наталья Чувства, когда я заходила в квартиру Ивана, были абсолютно другие, нежели тогда, когда я оказалась здесь первый раз. Что-то поменялось. Я заходила уже с какими-то правом на то, чтобы остаться здесь. Хотя его мне никто не оглашал, но ощущение уже присутствовало. После того как верхняя одежда была убрана в шкаф. Я огляделась в пространстве, которое с одной стороны, казалось знакомым, но в то же время было для меня чужим. Все было на тех местах, что в тот день, когда я от сюда уходила. Все, как и было. Все знакомо. Даже консьержка узнала меня и вежливо поздоровалась. Но ощущение чужеродности все равно присутствовало. Пошла в гостиную. И застыла у входа. Там тоже ничего не изменилось. Все так же из многочисленных рамок смотрела красивая, уверенная, веселая женщина, которая прижималась на фото к Ивану. - Прости. Я не заходил сюда. Сейчас все уберу, — спохватился за моей спиной хозяин дома. Он обошел меня и стал торопливо собирать рамки в стопку, которая росла у него в руках. А у меня внутри что-то щемило. Было что-то в этом неправильное. Болезненное. Я вытесняю женщину из квартиры, которую она обустраивала, обживала, в которой была счастлива, любима. Она была здесь по праву, она была здесь хозяйкой. А теперь ее нет, и последняя память о ней в этих стенах сейчас собиралась в груду красивых рамок в руках мужчины, который когда-то держал ее на этих самых руках. Невольные слезы потекли по моим щекам. Я чувствовала себя захватчицей. - Наташа, — не заметила, как Иван подошел, он положил стопку рамок на журнальный столик, и ладонями стирал мои слезы, — прости. Я должен был убрать их без тебя. Но я, правда, про них забыл. - Как зыбки наши позиции и места на этой земле. Вот когда-нибудь и мои фотографии будут убирать. И кто-то займет моё место, — прошептала я, и обогнула хозяина квартиры, направляясь к столику. Присела на корточки и стала перебирать фотографии. Студенческие годы, свадьба, какие-то научные достижения, беременность – моменты, которые были очень важны в жизни этой женщины. Которым она радовалась, гордилась. - Я выкину, — потянул руки мужчина. - Не смей, — сказала строго и сухо я, — это твоя история, твоя жизнь. Это женщина. Которая на короткое время была твоей жизнью. А для твоего ребенка, — показала я на фотографию, где девушка стоит с округлившимся животом и держит фотографию с УЗИ, — эта женщина осталась главной на всю его жизнь. Надо собрать фотографии в альбом и отдать твоему ребенку. Для него это важно. - Хорошо. Я сделаю, — спокойно ответил Иван, и положил мне руку на плечо. - И вот ту картину, — указала я на небольшого формата холст, где с фотографии из роддома был нарисован портрет мужчины и женщины с голубым свертком в руках, — повесь у него в комнате. - Так и сделаю, — снимая со стены картину в красивой раме, согласился со мной он. Оглянулась вокруг, и стало немного жутко. Комната будто утратила уют. Опустела, даже скорее осиротела.