Иван Петрович и был директором их филиала. – Он сам и есть наше руководство! – Ивану Петровичу предстоит либо понижение в должности, либо он может уйти на пенсию. – Мы в этом году отмечали его юбилей – шестьдесят пять лет! – Вот именно. Он уже пенсионер и перерабатывает. Пора ему дать дорогу молодым. Сколько можно сидеть на своих местах, занимая их по привычке! Сколько выставочных пространств мы освоили в прошлом да и в этом году? Новых? Ни одного! А сам музей! Тут же детям не на что посмотреть! Ни в одном зале нет мультимедийного пространства! – Если выделят ресурсы, живенько состряпаем. – Вот именно! А Веня знает, как добиться средств на все наши идеи! Через год ты не узнаешь наш музей! И Ксюша почувствовала, как поневоле тоже загорается. Мультимедийный отдел или целый сектор – это была ее давняя заветная мечта. Подумать только, как выигрышно бы смотрелся на большом экране переход армии через Альпы! А как можно было бы обыграть трусливое поведение союзнической австрийской армии, равносильное предательству, оставившей наших голодных и измученных боями солдат без фуража, боеприпасов и даже провианта. Или вот русские войска попадают в окружение в Мутенской долине. Вот стоит фельдмаршал, голова его обнажена, волосы растрепаны, он уже стар и сед. За ним стоят офицеры, за ними воины. Все они выглядят растерянными. Но даже в таком отчаянном положении фельдмаршал не сдается. Пусть и с большим трудом, но он прорывает оцепление французов и уходит, спасая свои полки. – А с приходом новой власти ресурсы выделят на любые наши затеи! Ксюша очнулась от своих размышлений. Георгий смотрел на нее, и в его глазах горел огонь. – Представляешь, у нас будут средства на реализацию всех наших с тобой задумок, всех наших идей! Да, заманчиво. А для этого всего-то и нужно было, что совершить одно предательство. Даже не предательство, а так… формальность. Коли уж все решено заранее. Вот сейчас взять и поставить одну-единственную малюсенькую подпись, даже не подпись, а так, закорючку, и девушка получала исполнение своей заветной мечты. Той самой мечты, которая в царствование Инны Карловны, скорей всего, так и останется нереализованной. Ксюша даже не понимала, зачем им понадобилась ее подпись. Раз этот документ ничего не решает, могли бы сами за нее и расписаться. Сложного, честное слово, в этом ничего нету. Но Вене по какой-то причине нужно было согласие самой Ксюши. Для этого он и подослал к ней Георгия. – Я еще разок прочитаю. Можешь мне не мешать? – Хорошо. Я выйду, мне как раз нужно решить несколько вопросов. Вернусь минут через пятнадцать. – К твоему возвращению все уже будет готово, – заверила его Ксюша. И стоило Георгию выйти, как она тут же сделала снимок злополучного документа целиком. Потом отдельно сняла текст петиции, а затем подписи, постаравшись, чтобы все они попали в кадр. После чего с отвращением бросила гадкую бумагу обратно на стол Георгию, с трудом не поддавшись искушению порвать ее в мелкие клочки. Лишь понимание того, что это глупо, остановило Ксюшу от этого шага. Коли господа заговорщики так загорелись желанием избавиться от старой гвардии, они не остановятся, состряпают еще одну петицию, позабористей прежней. В этой старое руководство обвиняют всего лишь в замшелости и устаревших взглядах, а в следующей могут обвинить и в хищениях. А Инне Карловне только уголовного следствия на старости лет не хватало. – Покажу ей прямо сейчас! И, быстро схватив в руки гнусную бумагу, Ксюша метнулась к своей покровительнице. Но кабинет Инны Карловны вновь оказался на замке. Ксюша приникла к дверям. Там кто-то был. И этот кто-то был крайне разгневан. Ксюша буквально распласталась у замочной скважины, стремясь услышать, о чем идет разговор у тех двоих. Ситуация казалась девушке настолько отчаянной, что ей было плевать, даже если ее и застанут за этим делом. В конце концов, если сравнивать это с тем подленьким деянием, на которое отважились ее коллеги, то подслушивание чужих разговоров – это просто пустяк, детская шалость. – Глеб, я тебе повторяю, выход есть только один! – Я понимаю. Но я не хочу крови. – А кто хочет? Может, я хочу? Но нам объявили войну. А на войне все средства хороши. Нельзя колебаться. Вспомни слова фельдмаршала: «Вперед! Коли! Бей! Молодцы!» – Но, Инна, дорогая, он же всего лишь мальчик. – Он хитрая лживая тварь! – Нельзя с ним так жестоко. – Ого! – воскликнула Инна Карловна. Ее голос донесся до Ксюши так отчетливо, что той даже показалось, что дверь и стена между ними куда-то исчезли. – И давно ли ты стал таким жалостливым? – Грех, Инна, – почти стонал Глеб Михайлович. – Не хочу грех брать на душу! – Тебе и не придется ничего делать. Я все сделаю сама. – Ты?! – Я сама разберусь с этой мразью! И с его двуличным дружком тоже! Глеб Михайлович больше не возражал. Он вообще ничего не говорил. А вот Инна Карловна заговорила. Но что именно, Ксюша понять не могла, слишком тихо звучал голос женщины. Тем не менее Ксюша услышала достаточно, чтобы даже вспотеть от волнения. Эти старички, оказывается, не такие уж беззащитные. Они еще способны показать зубы своему врагу. Похоже, взять власть в музее в свои руки Вене с Дюшей даже при поддержке всемогущего папы Вени из министерства будет непросто. Инна Карловна им еще покажет, где раки зимуют. Тут, в музее, она – власть. Девушка покосилась на дверь кабинета и даже погладила ее рукой. А все-таки интересно, что именно эти двое затевают? Поглощенная этими мыслями, она решила прогуляться по экспозиции. Почему-то вещи, принадлежавшие самому фельдмаршалу, его семье или близким ему людям, всегда умиротворяющим образом действовали на девушку. Как-то сразу все в ней успокаивалось. Еще не все так плохо, казалось Ксюше. Еще все устроится, если живут на свете люди, подобные героям этих залов, – честные, искренние, трудолюбивые, отчаянно храбрые и голову свою готовые положить за Отечество. Ксюша обошла экспозицию, не найдя в ней ничего нового. Уже заканчивая обход, она невольно обратила внимание на высокого худого мужчину с бородкой клинышком, который внимательно разглядывал выложенные на витрине документы – письма отца Суворова и распоряжения управляющему поместьем. Ничего интересного в этих письмах не было, посетители редко задерживались именно перед этой витриной. Но этот с бородкой торчал перед ней, словно приклеенный. Ксюше даже невозможно было подойти к витрине, так раскорячился этот тип. Он стоял тут с того момента, как Ксюша появилась в зале. И уходить явно не собирался. Девушка несколько сердито посмотрела на долговязого, но тому и горя было мало. Он ответил ей каким-то восторженным отсутствующим взглядом, словно бы нашел великое сокровище, за которым гонялся чуть ли не всю свою жизнь. Ксюша фыркнула. Она бы еще могла понять, зависни этот тип возле боевых знамен, орудий или возле орденов. Но документы? И Ксюша двинулась дальше, лишь отметив про себя, что, будь этот бородатый типчик одет чуть менее затрапезно, на него еще можно было бы посмотреть. И вот странно, в руках у бородатого доходяги был дорогой диктофон, который он то подносил к своим губам, то опускал. Но при этом брюки и рубашка у этого молодого человека были такими старомодными, словно бы он позаимствовал их у какого-то пенсионера. Неужели не может купить себе что-нибудь посолиднее, прежде чем являться в приличное место, где его могут увидеть? В таких штанах только на грядках с помидорами ковыряться. И Ксюша фыркнула еще раз. Потом пошла дальше и задержалась уже возле портрета князя Потемкина-Таврического кисти художника Казановы – брата известного распутника и женского угодника. Постояла, полюбовалась, подумала, что Потемкину не мешало бы сбросить килограммчиков так десять-пятнадцать, а потом вновь двинулась в путь. Странный персонаж продолжал торчать все у той же витрины. Невероятно! Раньше никто не задерживался возле нее дольше чем на пару-тройку минут. А этот приклеился на целую четверть часа. И это столько его наблюдает сама Ксюша. Еще неизвестно, сколько времени этот тип провел у витрины до того! Конечно, будь Ксюша посвободней, она с удовольствием бы провела такой эксперимент. Засекла бы время и посмотрела, как долго этот тип выдержит. Но ей было некогда. Неожиданно она вспомнила, что у нее вообще-то есть важное дело, которое она еще не сделала. Поэтому Ксюша ограничилась тем, что подошла к охраннику Василию Михайловичу и посоветовала ему внимательней приглядывать за этим тощим типом с бородкой. – А чем он вас заинтересовал, Ксения Николаевна? Вроде бы приличный человек. Не пьяный. Ведет себя тихо. По мобильному не разговаривает, никому не мешает. Ксюша замешкалась. В самом деле, чего она прицепилась к этому человеку? Что, ей больше заняться нечем? Увы, к тому моменту, когда Ксюша вернулась к кабинету Инны Карловны, он был уже пуст. Да еще и Георгий застукал девушку как раз в тот момент, когда она заглядывала внутрь. – Вот ты где! – воскликнул он. – Не думал я, что ты такая! – И, вырвав у Ксюши из рук петицию, он выкрикнул ей в лицо: – Доносчица! И ушел. А Ксюша, утерев со лба и щек слюни, вылетевшие у возмущенного Георгия вместе с последним возгласом, сочла за лучшее закончить сегодняшний рабочий день самовольным уходом. Встречаться с Георгием ей как-то сегодня больше не хотелось. К тому же она не сомневалась, что он сейчас уже докладывает о ее поступке Вене, да еще небось краски сгущает, с него станется. Того и гляди, так накрутит Веню, что тот явится на разборку. А девушка еще не собралась с духом, чтобы разговаривать с этим предателем. Но перед уходом она все же не удержалась и заглянула в зал. И что вы думаете? Тот самый тип с бородкой все еще торчал у той же самой витрины. Рядом с ним замер Василий Михайлович, который все же внял предостережениям Ксении и занял позицию поближе к подозрительному посетителю. Глава 3 На следующее утро впервые за все время работы в музее Ксения с огромным трудом заставила себя отправиться на работу: – Как на каторгу, честное слово. Расстояние до музея неумолимо сокращалось, а ноги нести Ксению вперед положительно отказывались. – Что же это такое? Как жить дальше? Увольняться? Нет, увольняться тоже не хотелось. Ксении так нравилась ее работа! Впервые в жизни ей нравилось то, чем она занималась. И люди нравились. И место. Все было просто идеально до появления Вени. И по дороге Ксения позволила себе немного помечтать. Вот приедет она в музей, поднимется по лестнице, а противного мелкого пакостника в его пижонистом пиджачке нету! Вот нету, и все! И не будет! Как это было бы славно! Ксюша так размечталась, что чуть было не проехала свою остановку. Спохватившись, она выскочила, на бегу отдавив ногу какому-то пожилому, грузному, восточного типа мужчине, который от боли и неожиданности зычно выругался. А Ксюша со страху и от неожиданности даже извиниться перед ним забыла. Выскочила из маршрутки и пулей понеслась к дверям служебного входа. Все еще находясь под впечатлением от случившегося с ней в транспорте конфуза и внутренне переживая за человека, которому испортила настроение, девушка быстренько разделась и включила свой рабочий компьютер. Так, что тут у нее в почтовом ящике? Ого! Целых пять писем, и все они от коллег из музея. Ксюша с изумлением обнаружила, что все сообщения пришли на почтовый ящик вчера вечером в промежутке между пятью и половиной шестого вечера. Видимо, в тот момент ее активно искали. Но Ксюша, струсив после ссоры с Георгием, предусмотрительно отключила свой сотовый. Да он и сейчас был у нее выключен. Понятно, что желающим пообщаться с ней не оставалось ничего другого, кроме как слать ей письма, которые она получила лишь сейчас. – Ты где вчера была? Ксюша вздрогнула, услышав голос у себя за спиной. Оказывается, это пришла Кристина, вторая сотрудница их группы. Кристина была из себя интересная женщина. Ей уже стукнуло сорок лет, но она изо всех сил старалась выглядеть на тридцать. В ходе этой тяжелой и неравной борьбы Кристина пускалась во все тяжкие. В итоге на службе Кристина появлялась нечасто. Сотрудник из нее был так себе. И Ксюша даже удивлялась, как это Кристину до сих пор не уволили. Но поговаривали, что когда-то у Кристины был роман с Иваном Петровичем, который теперь опасается уволить Кристину из-за компрометирующих его перед законной женой фотографий, которые любовница у себя сохранила. Правда это была или выдумка, Ксюша сказать не бралась. Вообще-то могло быть правдой, потому что из себя Кристина была женщиной яркой и отличающейся какой-то особой броской красотой. Глаз невольно цеплялся за ее пышные волосы, алые губы и дерзкий горящий взгляд. И все же с их директором Кристина всегда держалась подчеркнуто на расстоянии, никаких намеков на былую близость не делала. Но, возможно, это было частью их договоренности? Свободный график, премии и прочие льготы в обмен на молчание? Но и помимо старенького Ивана Петровича, в любовниках недостатка у Кристины не было. Всегда возле нее крутился какой-нибудь богатенький толстосум, а иногда даже и несколько сразу. Но нынче все устремления Кристины были сосредоточены на том, как бы ей выйти замуж официально. Возраст у нее был для этого уже критический. А учитывая, что она вообще никогда не была замужем, просто катастрофический. Даже молодой девушке нелегко привыкать к замужней жизни. А уж взрослой и состоявшейся женщине, имеющей свои особые привычки и пристрастия, и подавно. Да еще такие, как у Кристины. Вряд ли какой-нибудь муж одобрит, что она будет просаживать всю свою зарплату в бутиках и косметических салонах, дома готовить обед не станет, а предпочтет перекусывать в кафе. Сбежит мужик, как пить дать, сбежит. И никакая красота Кристины не поможет его удержать. Но свое мнение Ксюша держала при себе, чтобы не накалять обстановку в их маленькой комнатке. И так между Кристиной и Георгием разве что молнии не летали. Какое-то время Кристина рассматривала Георгия в качестве потенциального жениха, а он взял да и остановил свой выбор на другой женщине. На взгляд Ксюши, сделал правильный выбор, любая женщина была бы лучшей женой, чем Кристина. Кристина при всей ее броской красоте умела заботиться лишь об одной персоне – своей собственной. И, привыкнув быть на содержании у богатых мужчин, вряд ли смогла бы в угоду мужу отказаться от своих привычек. Зарплаты Георгия на это никогда бы не хватило. Удивительно, как ее вообще хватало на траты самого Георгия. И тут одно из двух: либо Георгию пришлось бы научиться зарабатывать большие и даже очень большие деньги и тратить их не на себя, а на жену, что было маловероятно, либо Кристине вновь пришлось бы завести любовника хотя бы для оплаты своих растущих с возрастом расходов на косметолога и прочее. – Ты куда вчера вечером запропастилась? Мы все тебя обыскались. – Плохо себя почувствовала. Ушла домой. Ксюше и впрямь стало плохо после того, что ей довелось узнать. – Было общее собрание, – сказала Кристина, подкрашивая перед зеркалом свои и без того пунцовые губы. – Иван Петрович от нас уходит. И она поправила волосы. Вид у нее был боевой. И когда она повернулась к Ксюше, глаза у нее горели так сильно, что девушка даже испугалась: здорова ли Кристина? – И знаешь, кого назначают на его место?