– Гутен морген, – вежливо пролепетала я, чудом не выпав из образа. – Кстати, о пиратах! Какая разбойничья морда утащила лишнюю пачку бумаги? Айтишникам не хватило, и они жалуются! – пуще прежнего построжала Тигровна. Никто, разумеется, не признался. Бумага для принтеров у нас в офисе самый востребованный ресурс, и ни один из отделов, кроме разве что упомянутых айтишников, не в состоянии удержаться в рамках выделяемой квоты. Поэтому стырить у ближнего своего пачку-другую бумаги – не преступление, а жизненная необходимость. – Марет Игоревна, почему это кстати? – поправив очки, несколько взвинченно поинтересовался Василий Михайлович – начальник отдела транспорта. – Мы как раз обсуждали важнейший вопрос логистики наших изданий… – Потому что она сказала «Морган»! – коротко объяснила Тигровна, совершив в мою сторону выпад шариковой ручкой. – А Морган – это пират! Все снова затихли, переваривая начальственную мудрость. Я изобразила глубочайшее внимание, прикрыла глаза и зависла, как тот Левиафан, мысленно покидая парилку. Плавали, знаем эту стадию: все действительно важное участники высокого собрания уже обсудили и теперь будут маяться ерундой, вяло цапаясь и обсасывая несущественные детали, чтобы потянуть время и обеспечить Большой Планерке соответствующий хронометраж. А то, может, Левиафан настроился как следует выспаться в удобном кресле, а коллектив легкомысленных торопыг его подведет! Однако Биг Босс, как ни странно, не спал. Совершенно неожиданно он всколыхнулся, скрипнув креслом, и изрек: – Да, кстати! Тут все окаменели, как в знаменитой немой сцене гоголевского «Ревизора». Левиафан крайне редко подает голос на планерках, предпочитая глубокомысленно помалкивать и что-то там мотать на свой китовый ус, так что народ приготовился внимать божественному откровению. – Завтра в пресс-тур. Дзинь! Дзинь! Дзинь! Я явственно услышала, как на паркетный пол посыпались осколки сонного оцепенения. Народ воспрянул и обнадежился: пресс-тур – это лучший вариант рабочей командировки! Хотя Катю Мальцеву из «Налогового вестника» однажды отправили в пресс-тур по исправительным колониям, где сидят осужденные за экономические преступления, и ей не очень понравилось. О чем она явно не забыла, потому что бдительно спросила: – Куда? Левиафан не ответил, лишь покосился на Тигровну. – В Кишинев, – неохотно ответила та, и мы поняли, что начальница собиралась решить вопрос с бесплатной поездкой в какую-никакую, но все-таки заграницу приватно, не будоража коллектив. – «Эйр Молдова» открывает прямой рейс из нашего города, и рекламное агентство, которое обслуживает данную авиакомпанию, организует пресс-тур для продвижения этого начинания. – Это моя специализация! – Вадик выкатил грудь и только что не постучал в нее кулаками, как Кинг-Конг. – Ну, не знаю, не знаю, – не повелась на демонстрацию Тигровна. – Тут нужен тот, кто не просто напишет о путешествии. Агентство, о котором идет речь, немецкое, очень крутое, и клиенты у него соответствующие. Мы должны действовать с дальним прицелом и делегировать в пресс-тур такого человека, который сможет произвести впечатление на организаторов. И начальница тоже с прямым намеком выкатила грудь, что в ее исполнении выглядело несравненно эффектнее, чем у Вадика, у которого на исходной позиции фасад откровенно впалый, тогда как у Тигровный полновесный четвертый размер. – Марет Игоревна, прекратите! Это уже какое-то порнокино, – фыркнул Вадик. Покосился на меня и ехидно добавил: – Кино и немцы! И тут случилось неожиданное. Левиафан медленно и потому особенно внушительно поднял руку, неторопливо – в стиле киношного Вия – сориентировал в пространстве указующий перст и изрек: – Ее! – Меня?! – не поверила я, добросовестно отследив вектор. – Люсю?! – Тигровна тоже не поверила. – Но почему ее? – Потому что немцы, – ответил Левиафан, возвращая руку на живот и выключаясь. Вот это да! Переселившись в «Баварию», я, конечно, рассчитывала на некоторое повышение социального статуса, но такие дивиденды даже не планировала! Я посмотрела на Вадика, до глубины душонки обиженного и оскорбленного в лучших чувствах, тоже медленно подняла руку, сладко улыбнулась и показала посрамленному злопыхателю средний палец. Некультурно, да, зато какое зримое торжество справедливости! – Ах, так! Тогда я объявляю забастовку! – визгливо выкрикнул Вадик. Его голос почти потерялся в скрипе отодвигаемых стульев, но чуткая Тигровна протест уловила и моментально на него отреагировала. – Всем спасибо, все свободны, а кто хочет поверещать, может делать это в коридоре, – объявила она, и народ, грохоча стульями и топая, повалил к дверям. – Минутку, Люся! – А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – мимоходом нашептал мне неугомонный Вадик. – Да, Марет Игоревна? – покорно затормозила я. – Зайди ко мне через полчаса, поговорим о твоем задании. – Яволь, – буркнула я, ретируясь. Знаете, каков главный закон жизни? Нет, это не закон подлости. Это закон равновесия. Все в нашей жизни сбалансированно. Внезапные пакости уравновешиваются приятными сюрпризами, за черной полоской тянется белая. Сегодняшний денек обещал быть образцово-показательным: сначала я потеряла шляпу, потом приобрела заграничную командировку. – По логике, теперь надо снова ждать подлянки, – предупредил здравый смысл. Мне сразу же расхотелось идти на ковер к Тигровне, но уклониться от рандеву никакой возможности не было. Поэтому я подкрепилась кофе с булочкой из закромов нашего офис-менеджера Василисы Петровны и мужественно переступила с белой полосы на черную. Рубиконом, как и ожидалось, стал порог кабинета Тигровны. – Скажи мне, Люся, у тебя совесть есть? – задушевно спросила Тигровна, сняв очки и помассировав веки. – Тс-с-с, она спит, – ответила я шепотом, еще надеясь смягчить начальство незамысловатой шуткой. – И это очень плохо, – не подобрела Тигровна. – Потому что в нашем дружном коллективе есть сотрудники, которые гораздо больше, чем ты, Люся, заслуживают такой награды, как бесплатная поездка в одну из стран Европы. – Это вы про Молдавию-то? – фыркнула я. – Да она даже не полноправный член Евросоюза! – Отказываешься от поездки? – быстро спросила Тигровна. – А вот нетушки! – быстро ответила я. Тигровна вздохнула и побарабанила пальцами по столу. – Тогда перед отъездом тебе придется ударно поработать, потому что Антипов в знак протеста устроил забастовку. – С голодовкой, я надеюсь? – оскалилась я, без труда осознав ситуацию. – Или даже с самосожжением? Было совершенно ясно, что внезапная забастовка Вадика вызвана тем, что сладенький кусочек – заграничную командировку – отдали не ему. – Насчет голодовки хорошая мысль, Василиса Петровна как раз жалуется на перерасход средств на кейтеринг, – задумалась Тигровна. – Ты что творишь, негодяйка?! – резко очнулась моя совесть. – Оставишь весь офис без чая-кофе с печеньками! – И сама без них останешься! – припугнул меня здравый смысл. – Так что там нужно сделать вместо Вадика? – торопливо сворачивая неудобную тему, спросила я по существу. – Записать по скайпу интервью с владельцем турагентства. Вот тебе его скайп-логин, интервью пойдет в следующий номер «Горящих туров», вопросы сама придумаешь. – Тигровна протянула мне бумажку. Я потянулась, чтобы забрать ее, и удостоилась вопроса: – Что с рукой? – А что с ней? Ой! Я и не заметила, что до крови ссадила костяшки на правой руке. И когда это меня угораздило? – Когда драпала через продмаг, – подсказал здравый смысл. – Помнишь, тебя занесло, ты не вписалась в поворот на выходе, в отмашке задела дверь, а она там стальная. – Это я в фитнес-клубе на пробное занятие по кикбоксингу неудачно сходила, – выдала я подходящую версию начальнице. – В следующий раз перчатки надевай, боксерша! – хихикнула Тигровна. Перевалив на меня задачу Вадика, она повеселела, тогда как мое настроение ухудшилось – говорю же, равновесие. Вернувшись в редакторскую, я села рассматривать поврежденную руку, и это не осталось незамеченным. – Лю-у-у-усь! Ты, что ли, с Тигровной подралась?! – шокировалась ведущая светской колонки Анжела. – А по какому поводу? – Пыталась воспротивиться намерению начальства лишить нас кофе с печеньками, – соврала я.