В обозначенное время, по его звонку я спускалась вниз. Сердце билось так сильно, что я его ощущала в горле. И ведь понимала, что не стоит волноваться, а все равно волновалась. И ведь даже не из-за того, что в театре на меня будут все смотреть… Открыла дверь входной группы и нервно сглотнула, приподнимая подол платья, чтобы не задеть его каблуками. Дементьев вышел из автомобиля. Спустившись по лестнице, подняла на него глаза. Он тоже смотрел… Мне показалось, что на секунду мы застыли. Я даже потеряла счет времени. Оно вмиг стало каким-то вязким, тягучим, как на картинах Сальвадора Дали. Здесь и сейчас его взгляд показался мне необыкновенно глубоким. И даже мороза почти не чувствовалось. — Вечерние пробки. Можем опоздать… — прервал застывший момент Дементьев. А я словно бы очнулась ото сна. Вздохнула, чуть заметно улыбнувшись и нырнула в автомобиль. — А что будем смотреть?-спросила уже на подъезде к театру. Мой «жених» в очередной раз ушел с головой в рабочие дела. Конечно, меня немного задело то, что мой образ остался без комментариев… Но переживать на этот счет долго и серьезно было бы верхом нелепости. Я же решила не терять времени и посвятила пятнадцать минут дороги выбору обивки для нашего «мягкого кабинета» в языковом центре. — Не знаю, какая-то премьера. Шостакович что ли. Или Прокофьев… Я не разбираюсь в этой музыкальной ерунде. Просто нам нужно там быть, потому что старик Флипи вернулся из Чехии раньше обозначенного срока. Он завсегдатай таких мест, к тому же член попечительского совета Большого. А это означает, что будет возможность помозолить ему глаза в твоей компании. Мы на шаг ближе к нашей цели, Злата, — на последних словах он, наконец, поднял на меня глаза. Я молча кивнула и поджала челюсть. За окном столица погружалась в вечернюю суматоху буднего дня. Толпы народу сталкивались у светофоров, чтобы быстрее преодолеть заветные метры до метро и устремиться подальше от центра и поближе к своим уютным очагам. У всех была своя жизнь. Свои истории. — Все-таки Прокофьев, — произнесла я Дементьеву, сжимая в руках программку. — Плевать, хоть Коперфильд, — процедил Дмитрий, — что будешь пить? Мы прошли в ВИП — буфет. И, очевидно, не зря… Среди создавших небольшой круг общающихся мы оба сразу разглядели худосочную фигуру Флипи. — Яков, какая неожиданная встреча! — обратился к нему Дементьев, пересекшись взглядами. Из уст моего спутника восклицание звучало так искренне, что я невольно сама поверила в неожиданность момента. — Дмитрий! Рад Вас видеть! Прекрасная леди, Вас я тоже помню! Лучший кофе в моей жизни! — улыбнулся мне мужчина. Наверное, намек про кофе был не очень уместным, потому что в этот момент взгляды на меня перевели все собравшиеся в кругу общающихся. Кто с интересом, кто с насмешкой, кто с недоумением. Еще бы — Дементьев притащил с собой кофеварку… Я, наверное, сейчас покраснела, потому что мои щеки сильно запекло… — С радостью угостим Вас кофе еще раз, дорогой Яков. Теперь уже у себя дома. Неделю назад Злата стала моей невестой. Скоро свадьба. Вы, конечно же, приглашены. — О, как у Вас все стремительно получилось, господин Дмитрий! Поздравляю! — старик похлопал Дементьева по плечу. — Ну, Вам ли не знать, что для верного выбора много времени не надо. Это как с предпринимательской хваткой. Сразу чувствуешь, что твое, а что нет. То, что Злата — «мой» человек, я понял сразу. — Это хорошо, понимаю Вас, Дмитрий. Я свою жену тоже разглядел сразу. Она оказала мне первую помощь в самолете при перелете, когда сильно поднялось давление. Правда, потом я признался ей, что по большей части симулировал, чтобы привлечь ее внимание как сидевшей по соседству неразговорчивой пассажирки. Мужчины дружелюбно рассмеялись. Я призадумалась. Помнится, Дмитрий говорил что-то о разводе его жены, хотя… разве встреча в самолете диссонирует с рассказанной мне историей… По-моему, это уже паранойя, Злата… — Удивительно! А ведь у нас получилось почти так же. В тот день, когда Вы приехали ко мне на встречу, Злата Павловна должна была встретиться со мной для обсуждения нового проекта по языковому центру, которым она была назначена руководить. С кофе получилась чистая импровизация — моя секретарша убежала с нервным срывом и в момент Вашего прихода Злата как раз, можно сказать, реанимировала ситуацию… Смущение отступало. Дмитрий искусно вырулил ситуацию, позволив мне не чувствовать на себе насмешки окружающих. Как же многое в этом мире означало положение. Еще минуту назад я была секретуткой, на которую можно было даже сально посмотреть мужчинам и насмешливо-уничижительно женщинам, а теперь — руководитель центра и невеста всемогущего Дементьева. И взгляды вмиг стали другими — уважительными и… завистливыми… Успех всегда порождает зависть. Она следует за успехом как тень… — Господа, даже представить себе не можете, насколько успешной получилась «импровизация» у Златы… Павловны, — вежливо улыбнулся Яков, обращаясь к своим спутникам, — я понимаю выбор господина Дементьева. Его невеста не только самая очаровательная в этом зале, но и с золотыми руками. Еще раз поздравляю! В этот момент раздался второй звонок, знаменующий необходимость быстро проследовать к своим местам. — Что ж, предлагаю послушать еще одну импровизацию. Встретимся в антракте — обсудим, такой ли она окажется успешной, как Ваша, Златочка… Дорогие мои, очень хочется вашей обратной связи! Я немножко выпала из активного общения-свалил постковид. Потихоньку прихожу в себя и очень жду вашего мнения о героях... Впереди самые яркие события и раскрытие персонажей... Глава 17 — Ну и что думаете о сегодняшней премьере, господа? — с глубокомысленным видом спросил Флипи. Мужчины в унисон начали распинаться в комплиментах музыкантам и прославленному дирижеру. Им активно вторил и Дементьев, весь первый акт зависая в телефоне и мало обращая внимание на то, что происходило на сцене. Благо, что из ложи это было видно далеко не всем. — А что думаете Вы, мастерица импровизации? — лукаво посмотрел на меня пожилой мужчина. Я все пыталась понять, Флипи преднамеренно акцентирует на мне внимание или же мне кажется? Что это –вызов, провокация или человеческая симпатия. Однозначно, Дементьев был прав в том, что он крайне непростой фрукт, понять который далеко не просто… Да и не так он прост, как хочет казаться. А может и не хочет… Я, конечно, могла бы сейчас проворковать какой-то удобоваримый ответ. Тот, что устроил бы всех. Но… Тогда это была бы не я… — Пятая симфония Прокофьева — и правда выдающееся произведение. Критики усмотрели в ней пик воплощения его гения. 1944 год. Пройдены самые тяжелые вехи Великой Отечественной войны. В ней есть всё — стойкость, патриотизм, сила, боль, утрата… Я восхищаюсь этим произведением. И вместе с тем, оно разрывает мне душу как женщине… — И почему же? — спросил Флипи, смотря на меня своим проницательным взглядом, — разве женщинам музыка Прокофьева не по душе? Чувствую, как наэлектризовывается атмосфера вокруг нас. Все внимание сейчас обращено на меня. Чувствую на себе удивленный взгляд Дементьева. Нервно сглатываю… — Наверное, потому, что невыносимо больно знать, какой великой может быть личность в масштабах человеческого гения и одновременно с тем какой ничтожно мелкой в масштабах одного единственного человека. Прокофьев — средоточие мужских пороков в их самых тривиальных, буржуазных проявлениях — адюльтер, предательство, двоеженство, пренебрежение… Но его пороки не просто ранили сердце. Они калечили жизни. — И что же Вас так задело в биографии Прокофьева? — не без растущего интереса усмехнулся второй спутник Флипи. Мужчина в возрасте и теле с тонкой оправой на носу, — Вы ведь сейчас о казусе Прокофьева? Так ведь история стара, как мир… Двоеженство — такая же данность, как и другие несовершенства нашего мира… Вы слишком чувствительны, Злата Павловна. Надо же, даже имя мое запомнили… А это заслуга. — Отнюдь. Я вполне реалистична. — Я покажусь полным профаном, но может вы и меня просветите? — вмешался Дементьев. Я перевела на него взгляд и впервые вообще не могла считать эмоций. Волнение, интерес, раздражение? Да что же ты за человек за такой, Дементьев? Почему мне так тяжело тебя понять? — Златочка, образуйте жениха. Он совсем погряз в своих сделках и не обогащает культурный уровень… — усмехнулся третий мужчина с высокой моделью-блондинкой в качестве молчаливого приложения к респектабельному образу. Я облизнула пересохшие от волнения губы. Впервые в жизни я выступала в данной роли… Роли женщины, которую слушали не по работе и не по бытовым вопросам. Впервые в жизни интересовались моим абстрактным мнением и чем-то философском. Я годами закрывала глаза и представляла себя в культурном обществе, ведущую светские беседы. И даже предположить не могла, что буду стоять в вип-буфете Большого на громкой премьере в платье своей мечты и в роли невесты мужчины из Форбс… Фиктивной невесты-маленькое, но очень важное внутреннее дополнение… — Прокофьев женился на блистательной каталонской певице Лине Кодине, с которой прекрасно проводил время в лучших салонах Европы. А потом ему наскучила красивая богемная жизнь в Альпах и на солнечных средиземноморских берегах — и он решил вернуться в Россию. Это произошло накануне войны. Испанка Кодина последовала за ним. К тому времени у пары уже было двое детей. В 1938 году у композитора завязался роман со студенткой литературного факультета Мирой Мендельсон. Уже в 1941 он начал официально жить с ней и вступил в законный брак. — В смысле?-спросил непонимающий Дементьев. — Правовая коллизия, — энергично пояснил мужчина, видимо, адвокат, — известный юридический прецедент. Его изучают в университетах. Брак Прокофьева с Линой не признавался в СССР как заключенный за рубежом. Впрочем, впоследствии удалось доказать обратное и формально его тоже признали законным. Так Прокофьев оказался официальным двоеженцем — отсюда и появившийся правовой термин «казус Прокофьева». — Так что же разбило Ваше сердце, дорогая Злата? — не унимался Флипи, — пока все гнусно, но вполне себе тривиально… — 20 февраля 1948 года Лина Прокофьева была арестована, провела 9 месяцев в изоляторах и в итоге приговорена к 20 годам лагерей строгого режима, якобы за шпионаж в пользу другого государства. Ее реабилитировали только после смерти Прокофьева. Понимаете? Реабилитировали… То есть все эти годы она гнила в тюрьмах без вины… В годы заключения матери дети композитора так и не были приняты в семью молодожёнами и по большей части остались предоставлены сами себе. Детдома, беспризорная жизнь, пренебрежение отца… И это при том, что сам он никогда не испытывал трудностей ни в чем — был обласкан властями и вел довольно комфортное существование. С Мендельсон у него детей не было. Так что теперь представьте, что из себя являл человек, в 1944 году написавший великую пятую симфонию… После моего соло мужчины, казалось, затихли и задумались. Я нервно сглотнула. Их внимание теперь было иным — наполненным не только житейски — сплетенным интересом как к новой женщине подле олигарха Дементьева, но и уважением, задумчивостью. Таким смотрят на женщин, которые переходят из разряда товара в разряд личностей. Мне было приятно. Давно запрятанная в чертогах сознания Злата — интересующаяся, мыслящая, читающая — снова проснулась. А ведь сколько лет Самойлов и его мать сознательно ее забивали. «Опять свои книжки читаешь?» — то и дело усмехалась свекровь, словно ей было дело, что я делала на многочасовых прогулках с сыном на улице, когда еще он лежал в коляске. «Другие девушки с подружками болтают, делятся мамскими советами, лайфхаками, про детишек разговаривают, а ты в своем вымышленном мире, Злата. Возвращайся уже на землю. Мало того, что ребенка родила с проблемой, так еще и витаешь в облаках»…-вторил ей муженек. «Да и вообще, что за мода за такая — спать на прогулке. Организуй так, чтоб ребенок спал дома, а сама в это время хозяйством занимайся. А гулять ходите, когда он бодрствует». Воспоминания гадким липким настом проступили на моей спине, но к счастью, из них меня быстро вернули к реальности. — Вам очень сильно повезло, Дмитрий, — искренне произнес Яков, пожимая руку моему «жениху» на прощание, — если Вы и правда серьезны в своих ангажементах, я бы с удовольствием воспользовался Вашим приглашением и заглянул на чашечку кофе к вам домой на неделе. Скажем так, в четверг. В пятницу улетаю в Краснодар. — Нам было бы очень приятно, — ответила я со скромной улыбкой. — В четверг, — сухо отозвался Дмитрий, тем самым подтверждая приглашение. С компаньонами по беседе мы расстались максимально позитивно. Собрав еще с дюжину комплиментов и поздравлений, мы проследовали к автомобилю. Дементьев опять молчал и не смотрел на меня. Словно бы я была ему неприятна. Словно бы мое общество его тяготило… — Наверное, нужно будет что-то приготовить в четверг. Негоже подавать только кофе, — нарушила я торжественное молчание в темном салоне. Мужчина, наконец, резко перевел на меня глаза. Не было в них сейчас изморози. Блеск — слепящий, неизвестный — да. Холода не было. — Обсудим, — сказал он мне и тут же обратился к водителю, — Михалыч, останови мне у «Живаго» (прим. — ресторан). А Злату Павловну отвези домой…