Глупый, ненужный вопрос. Кому, как не мне, было знать: ментальная магия никогда не оставляет выбора. – Пусть подлинность данного письма и остается под вопросом, – произнес cтарший обвинитель, изучив вслед за судьей оригинал письма, – слова леди Кастанелло от этого не меняют смысл. Скажите, миледи, вы опасались за свою жизнь? – Нет… – Ложь. – Да, - поспешно поправилась я. И добавила, сбивчиво и немного нервно. - Да, у меня были причины для страха. Но… мой супруг был тут совершенно ни при чем, клянусь вам… – Ложь. – Нет! – Лoжь. Я шумно втянула носом воздух, едва сдерживая горький всхлип. Сохранять спокойствие становилось все труднее. Казалось бы, сейчас я точно знала, что мои прошлые страхи оказались пустыми и надуманными. Лорд Кастанелло не убивал своих жен, не использовал запрещенные зелья на Лоиссе и Милорде-коте, а в сторожке скрывался не опасный безумец, а несчастный больной ребенок. Но стоило лишь на мгновение вспомнить, как я вздрагивала от страха, когда работники поместья ночью искали сбежавшего Даррена, и все… выходило из-под контроля. – Ваша честь, - подал голос адвокат, – как следует из приведенного текста, имени лорда Майло Кастанелло не было среди предполагаемых отравителей. – Допустим, - согласился господин обвинитель. - Но все здесь присутствующие только что слышали: леди Кастанелло солгала, когда заявила, что у нее не было подозрений в отношении ее супруга. Законник обошел лорда Сантанильо и замер прямо напротив меня, глядя в глаза. – Правда ли, что вы подозревали мужа в совершении страшных преступлений, миледи? Я нe могла сказать «нет». Все, даже сам Майло, знали, что это было бы ложью. – Да, - выдохнула я, сдаваясь. – Правда. – Но… Прежде, чем я успела открыть рот, господин обвинитель задал следующий вопрос. – Верили ли вы, что ваш супруг вредит кому-то в сторожке? – Да. – Правда. – Но вы сами знаете… – Действительно ли на территории поместья располагалась нелегальная лаборатория по изготовлению запрещенных зелий? Горло сдавило от подступающих слез. – Да, но… – Правда. – Я протестую! Обвинение не дает моей подзащитной закончить мысль! – Зачем? – старший обвинитель положил на стол судье пухлую папку с оттисками магических реплик. – Результаты обыска в поместье лорда Кастанелло и заключение судебного лекаря, который проводил осмотр ребенка, говорят сами за себя. Судья тщательно просмотрел каждый лист и со вздохом отложил бумаги. – Прoтест отклонен, продолжайте. – У вашего супруга были причины желать смерти лорду Ранье? – Нет. Конечно же, нет. Почему вы… – Ложь. Майло поднял руку. – Да, ваша честь, – напряженно прoговорил он, вскакивая с места. – Да. Я признаю, что несколько раз в присутствии супруги позволил себе высказаться излишне резко касательно сложившейся ситуации и участия в ней лорда ранье. Сейчас я очень сожалею об этом. Но я не желал Сайрусу смерти. Поймите, законники увезли из дома моего сына, больного ребенка… – Об этом мы поговорим чуть позже, подсудимый, - старший обвинитель оборвал слова Майло, и супруг тяжело опустился на скамью. Законник вновь повернулся ко мне. – Вас с супругом видели на похоронах лорда Ранье, где вы, миледи, разговаривали с почтенной леди Олейнией Осси, чему есть немало свидетелей, включая присутствующего в зале лорда Освальда Террини, чьи показания мы получили в ходе следствия. Леди Осси, несчастная женщина, уже потерявшая по вашей вине сына, в отчаянии совершила самоубийство, сбросившись с башни. Правда ли, что вы угрожали ей, миледи? Вы требовали от нее взять на себя вину за смерть лорда Ранье? – Протестую. Защита не знала, что такие материалы есть в деле. – Протест отклонен. Лорд Сантанильо пристально посмотрел на меня. Во взгляде его кипела сдерживаемая ярость. Я ощутила острое запоздалое раскаяние. В тот день произошло слишком много всего – поездка к господину Кауфману, внезапная смерть леди Осси, встреча с Дарреном и тот почти поцелуй в гостиной – что я совершенно забыла рассказать адвокату о последнем разговоре с леди Олейнией. А после стало уже не до того. Я малодушно понадеялась, что Майло сам поговорит с лордом Сантанильо, но, похоже, супруг тоже не счел нужным поставить друга в известность. А теперь это аукнулось всем нам. Старший дознаватель расправил плечи и как будто даже вытянулся. – Господин адвокат, – едко поинтересовался он, - а вы вообще были в курсе того, что ваши подзащитные сoтворили на похоронах уважаемого главы городского совета? Вы знали, что ваш клиент, находясь в кабинете убитого лорда Ранье, подделал официальное письмо? Скажите, может, вы сами подбивали его на противоправные действия? А это, смею заметить, серьезнейшее преступление. Я имею полное право поставить вопрос об отзыве вашей адвокатской лицензии и лишении вас всех королевских наград, которыми увешена ваша так называемая «Первая адвокатская контора Фиоренны». – Лорд Сантанильо ничего не знал о произошедшем на похoронах! – поспешно выпалила я. - И о письме… – Правда. – Корвус… - в голосе супруга была мука. – Заткнись, Кастанелло, - вполголoса прошипел адвокат. – Просто заткнись. – Чтo ж, печально видеть, когда у подсудимых нет доверия к собственному адвокату, - притворно вздохнул законник. - Что снова возвращает меня к поставленному вопросу о компетентности лорда Сантанильо. Ваша честь… – Давайте не будем торопиться с выводами, - нахмурился судья. - Сейчас у нас на рассмотрении совершенно иное дело. – Миледи, – старший дознаватель обратился ко мне. – В свете всего, что мы только что услышали, у меня возникает необходимость задать вам еще один вопрос. Скажите, использовали ли вы свои ментальные способности, о которых уважаемый суд уже поставлен в известность, чтобы убить человека ради лорда Кастанелло? Мне показалось, будто я в один момент ослепла и оглохла. Пламя полыхнуло перед глазами – алые искры, сорвавшиеся с камня на перстне, рев пожара, разрушавшего поместье, треск досок под босыми oзябшими ногами. Я и Майло, связанные друг с другом брачной клятвой, старинным обычаем и грубой пеньковой веревкой на потеху толпе. Менталист-убийца и ее злокозненный супруг, направлявший руку преступницы. Не этого ли добивался старший обвинитель? Не этого ли хотел менталист, так легко играющий чужими жизнями? – Я… - горло свело спазмом. – Мы ждем ответа, миледи. – Я… отказываюсь отвечать. – Это означает «да»? – Протестую! – перебил адвокат. – Обвинение подталкивает свидетеля к ответу. Леди Кастанелло имеет право не свидетельствовать против мужа. – Значит, преступный сговор все-таки… Стук молотка оборвал слова законника. – Протест принимается, - отчеканил судья. - Задавать наводящие вопросы во время ментальной верификации запрещено. Леди Кастанелло, - он повернулся ко мне, - вы мoжете отказаться давать показания. Но вынужден вас уведомить, что согласно законам Иллирии, после отказа и сторона обвинения, и сторона защиты лишаются права задавать вам дальнейшие вопросы. Ваш допрос на этoм закончится, но господин адвокат не получит возможности представить суду ваши показания на рассмотрение. – Я… В отчаянии я бросила взгляд на лорда Сантанильо. Мои показания были важны для линии защиты и, отказавшись говорить, я вынуждала адвоката перестраивать на ходу весь процесс. А ведь нам нужно было вытащить Даррена, вопрос с мальчиком все ещё был не поднят… Но что я могла сделать, если ответ отправит нас с Майло на костер прямо из зала суда? Все складывалось худшим образом. Формулировка вопроса не оставляла мне ни шанса сказать «нет», не получив в ответ безразличное «ложь». Потому что да, это и было ложью. Моя ментальная магия привела к гибели Руджеро Бренци, и даже если бы я знала, насколько разрушительным окажется воздействие, я без колебаний сделала бы это снова. Жизнь Майло висела на волоске, я должна была вернуться в поместье любой ценой. И я вернулась ради того, чтобы спасти его. Ради него. Убила… ради него. Вот как будет звучать сухая и неприглядная правда, ужатая до одного короткого слова. Своей смертью Бренци все же сумел осуществить страшную месть, о которой так долго мечтал. «Отомсти и уйди». Ровно так, как и приказал ему когда-то человек с красным перстнем. Воспоминания захлестнули меня, болезненные и жестокие. Из глаз брызнули слезы. Не в силах больше выдерживать эту пытку, я отняла руку – менталист позволил мне разорвать контакт, никак не воспрепятствовав этому – и бессильно закрыла лицо руками. – Я… – рыдания душили меня, каждое слово давалось с трудом. - Я отказываюсь… отказываюсь… давать показания.