– Ерунда, платье на один день, – затем виновато добавила: – Хотя оно и очень красивое. – Не платье делает девушку красивой, а девушка платье, – решил я пошутить. – А вообще, я не собираюсь сдаваться. Там, в холодильнике, еще пара бутылок. Распределим обязанности – я открываю, а ты подставляешь бокалы. Вера хихикнула, потянулась к буфету с посудой. – Это еще с дедушкиной и бабушкиной свадьбы, – она повертела в руках хрустальные с серебряной отделкой и филигранной росписью бокалы. – Помнишь, дед их доставал по особым праздникам? Я кивнул. Конечно, помнил – в юбилейные даты, на новый год и обязательно на восьмое марта. На этот раз откупоривание бутылки прошло без сучка и задоринки. Мы соприкоснулись бокалами, издавшими нежный звон. – Предлагаю тост за начало совместной жизни. И пусть это не наше обоюдное решение, но я буду стараться сделать её как можно приятнее для нас обоих. – Честно говоря, мне до сих пор кажется, что я сплю и вот-вот должна проснуться. Не здесь, не с тобой, Север… – Между бровей девушки залегла горькая складка. Она залпом выпила содержимое бокала. – Вер, прости, но иначе я не мог поступить… – шагнул к ней, вынул из ее руки бокал, поставил на стол. – Я обещал деду исполнить его волю, обещал позаботиться о тебе. – Стиснул в ладони ее пальцы. – Ты? Позаботиться обо мне? Человек, который до сих пор преследует меня в кошмарных снах, тот, который пытался… – Остановись. – У меня аж в глазах потемнело. Значит, Лучик все эти годы считала меня гадким извращенцем? Схватив Веру за плечи, я всматривался в ее побледневшее лицо, в глаза, в которых прыгали яростные огоньки. – Ничего этого не было! Не было этого, понимаешь? – Я помню всё. Да и все об этом знают. Если бы мой отец не успел вовремя… Господи, какая же глупая дурочка! Меня затопила жалость к наивной обманутой девчонке, всю жизнь жившей с тягостными воспоминаниями, усиленно подпитываемыми самыми близкими ей людьми. Догадывался, зачем им это было надо, но вот так издеваться над собственным ребенком?.. Сволочи! Обхватил Веру, крепко прижал к себе. Совсем близко было ее лицо, мокрое то ли от шампанского, то ли от слез. Губами приник к её щеке – солёная: значит, слёзы. – Это всё неправда, Лучик, всё совсем не так… прошу, не бойся меня. Я никогда, слышишь, никогда не причинил бы тебе вреда. – Она всхлипнула, я почувствовал, как задрожали ее плечи. – Я никому не дам тебя в обиду, Вер, – шептал, промокая губами слёзы с ее лица. – Я не верю тебе, – услышал тихое, – не хочу тебе верить. Я не должна… Пусти меня! – Вера попыталась вырваться из моих объятий. – Ненавижу тебя! Я обхватил ладонями ее затылок и впился губами в ее рот. Вера заколошматила кулачками по моей груди, замотала головой. Безуспешно. Мой язык уже встретился с ее языком, закружился в страстной пляске, вызывая у девушки жалобный стон. Она обмякла, забыв о сопротивлении. Её ладонь скользнула вниз по моей груди. Веру сотрясала крупная дрожь, передавшаяся и мне. Брюки распирал озверевший от похоти приятель, которому не терпелось впечататься между девичьих бёдер. Давно меня так не пёрло от возбуждения. Напомнило юность. Хотя нет, даже с Линой такого не было. В отношениях с ней постоянно присутствовал страх и чувство какого-то гаденького греха. Да и когда трахался с девчонками из колледжа ничего подобного тоже не было – ощущение новизны исчезло. А вот Лучику, чёрт побери, удалось меня завести с пол-оборота. Еще делал попытки анализировать, отчего так реагирую на самую обыкновенную малолетку, рыжую, безпонтовую, но, похоже, крышу уже снесло окончательно. Если бы Вера продолжала бороться со мной, спорить, то, может, я бы и сдался, но передо мной было ее искаженное от страсти лицо, которое хотелось бесконечно целовать. Пальцы сами нащупали застёжку-молнию на спине, дернули вниз, освобождая прекрасное юное тело из заключения. Она дернулась, судорожно прижала руки к груди, прикрываясь, а я уже срывал с себя галстук, стягивал пиджак… Хотелось обнаженным телом прижаться к ее такому же. – Что ты делаешь? – пискнула она. А я снова впился в ее губы, не давая возможности возражать. Кажется, Вера расстегнула пуговички моей рубашки, стянула её с меня. – Лучик, хорошая моя… Я подхватил девчонку под попу, оставляя часть своей одежды лежать кучкой на полу. Бросился по лестнице наверх, в спальню, где нас ждала постель, застеленная белым покрывалом. Положил свою драгоценную ношу и навис над ней, глядя в пьяные от страсти глаза. – Я хочу тебя, очень, но знаю, что ты не готова… Вместо ответа она обвила меня руками за шею, привлекая к себе: – Просто поцелуй меня, – робко попросила. Господи, ну конечно! Да я зацелую ее так, что она будет просить пощады! Сбросил туфли, кое-как освободился от носков, а затем и брюк, оставшись в одних боксерах. А Вера уже тянулась губами к моим губам, и пальцы ее вплелись в волосы на моём затылке. Мы упивались друг другом, моё сердце колотилось так громко, что, казалось, удары его слышны на расстоянии. Моя маленькая жёнушка распласталась подо мной в кружевном лифчике, который не терпелось содрать, и в малюсеньких, уже совсем влажных трусиках. Она хотела меня, я видел, чувствовал, знал, но не мог причинить боль этой ночью. Я взрослый мужик, смогу выдержать, выдюжить эту сладостную пытку. – Север… – робко произнесла моё имя, словно пробуя его на вкус. Я на секунду отпрянул, пытаясь прочитать в ее глазах. В них полыхал пожар. Спустив лямку бюстгальтера, провёл полоску из поцелуев по её плечу вниз. Вера выгнулась мне навстречу, позволяя ласкать себя. Опытным движением щелкнул застёжкой, стянул преграду, отделявшую меня от торчащих розовых сосков, и, не в силах более сдерживаться, вобрал один из них в рот. Вера вскрикнула, стиснула мои плечи – какая же она пылкая, моя девочка, что-то пробормотала невнятно, а я уже спускался вниз, между ее чудесных грудок, молясь только об одном – не кончить раньше времени. Надо бы остановиться, но я не хотел прерывать удовольствие своей невинной малышки. Ее упругий животик вздрагивал. Я целовал его, языком проникал в пупок, обводил круги. Так хотелось немедленно внедриться в ее самое сокровенное местечко, куда, я был уверен, не проникала до меня еще ни одна особь мужского пола. – Север, что ты делаешь? Не надо, – Вера испуганно сжала бёдра, приподнялась на кровати. Нет, уже поздно, тебе никуда от меня не деться. Стянул трусики и настойчиво развел руками ее бёдра – не терпелось разглядеть как следует ее влажные розовые складочки, а еще больше хотелось вылизать ее всю, такую чистенькую, сочную, сладенькую. – Ну пожалуйста… пожалуйста… не делай этого! – вскрикнула, когда языком прошелся по вспухшему клитору. От стыда задёргалась подо мной, а меня это только еще больше возбудило. Хотел, чтобы она кончила, уверен, первый раз в жизни. Маленькая моя глупышка. Целовал ее пухлые губки, языком рьяно кружил вокруг ее чувствительной горошинки, а сам наслаждался ее стонами, вскриками, дрожью, даже боль от впивавшихся в мои плечи и спину ногтей заводила меня до предела. Ладонью накрыл ее сочную щелочку, слегка массируя, ввел палец внутрь – так тесно, горячо. Вера забилась в преддверии оргазма, да я и сам уже держался из последних сил. Еще чуть-чуть – и извергнусь в свои боксеры как какой-то зелёный пацан. – Лучик, милая… – прижался лицом к бедрам Веры, языком впиваясь в ее нежность и чувствуя, как ритмично содрогается внутри, словно вулкан перед выбросом лавы. Вера сначала простонала, а затем, перестав контролировать себя, протяжно закричала, изо всех сил прижимаясь ко мне, стискивая мои плечи руками, забормотала что-то всхлипывая… Чёрт, самому надо бежать в ванную, передёрнуть пока не поздно. Обхватил свою малышку, прижал к себе, поглаживая. Лицо Веры солёное, мокрое от слёз. – Ну что ты, хорошая моя, не плачь… – неудовлетворённое желание отзывалось болью в паху. Я уложил ее на подушки, накрыл одеялом и, извинившись, бросился в ванную. 12 Господи, как стыдно! Я свернулась в комок под одеялом, вжала голову в подушку. Попытку отыскать своё нижнее бельё отбросила сразу. Лежала голая, сотрясаясь от пережитого, от стыда, от того что верещала похотливой мартовской кошкой. Прислушиваясь к звукам льющейся воды в ванной, представляла, что сейчас обо мне думает Север. Мой муж! Господи, какая же я идиотка! Я всхлипнула, закусила губу, пытаясь сдержать рыдания. Услышала, как отворилась дверь, тихие шаги, затем матрас прогнулся под тяжестью тела. – Лучик, – шёпот Севера внезапно успокоил меня. Мужчина залез под одеяло, я почувствовала жар его тела, к которому почему-то вдруг захотелось прижаться. Но нет, сама не осмелюсь. Еще не хватало, чтобы он подумал… Север вытянул руку, притягивая меня к себе. – Замерзла? – обхватил меня, прижал спиной к своей груди, я затылком чувствовала его горячее дыхание. – Спи, маленькая, – затем довольно хмыкнул. – Не уверен, что не разбужу тебя через пару часов. Ну как тут уснуть, когда его руки на моём теле, всё еще возбужденном и желавшем большего, когда мысли в голове рассыпались, разбежались и невозможно их собрать в единое целое, когда губы горят от поцелуев, а внизу живота приятная истома… Губы растянулись в улыбке – могла ли я представить утром, собираясь на работу, что меньше чем через сутки буду засыпать в объятиях ненавистного мне мужчины? Ненавистного? Нет, как я могла ненавидеть Севера? Должна признать, что с тех пор, как я узнала этого мужчину ближе, моё отношение к нему кардинально изменилось. И его словам о том, что он мне ничего плохого не делал и не собирался делать, мне жуть как хотелось верить. Ну не может такой мужчина быть подлым и низким подонком и насильником. А еще у него такая улыбка… Между ног снова стало влажно, я дернулась. Господи, стыдобища-то какая. Сразу вспомнила все, что проделывал со мной Север, то, что хотелось стереть из памяти. Он ведь не только губы целовал, но и ниже, и трогал мою грудь, сосал ее так бесстыдно. А еще… Нет! Выпуталась из кольца его рук, села на кровати. Голая, ни трусиков, ни лифака. – Лучик… – пробормотал сонным голосом Север и привлёк меня к себе. Я замерла. Как я могла позволить вытворять с собой такое, да еще и удовольствие от этого получать? В умении целоваться я не могла отказать Северу – еще после того первого раза, когда он так неожиданно поцеловал меня в губы у подъезда, мне хотелось повторить это, но сегодня он перешел все дозволенные границы – целовал не там и не то! – Иди ко мне ближе, маленькая, – он снова подмял меня к себе, словно большой кот непослушного котёнка, чмокнул в макушку. *** Снилось, что лежу на горячем песке, и теплый морской бриз ласкает моё тело. Солнце невыносимо жгло кожу, шелестели пальмы… Зажмурившись от удовольствия, я подставила лицо ветерку… – Какая ты красивая, Лучик… – чуть хрипловатый голос, раздавшийся над ухом, мгновенно вырвал меня из объятий Морфея только для того, чтобы обнаружить себя в объятиях Адониса. Ну или Севера, хотя он очень напоминал бога любви в предрассветном полумраке спальни. – С тобой невозможно спать в одной постели. – Я храпела? – а вдруг правда? Север тихо рассмеялся и вместо ответа приник губами к моей груди. Его рука скользнула по моему бедру, вызывая ворох мурашек. – Я видел тебя во сне, а проснулся, и вот ты, рядом, настоящая… Я стыдливо схватилась за край простыни в попытке прикрыться, но у меня практически не оставалось сил – голова кружилась, я теряла контроль над телом, таким непослушным, безвольным, предательским.