Дима не зол, он говорит то, что думает обо мне, и безумная горечь мелькает в его глазах. Мне становится дурно, хочется опустить глаза, может всплакнуть. Я не делаю ни того, ни другого, лишь смотрю на него пустыми глазами. – Не знаю. Знаю, что это все неправильно, я забираю твое будущее, лучше бы мы вообще не встречались. Ты бы женился на такой Анике, и все было бы в твоей жизни просто и правильно. – Что за глупости, – вздыхает Дима, и его глаза становятся полной противоположностью того, что меня только что убило. – Я не сплю с ней, и ни с кем не сплю уже очень давно. Мне не нужны такие Аники, мне никто не нужен и будущее мне не нужно. Зачем мне будущее, если ты здесь, в настоящем? Все, что я сказал, неправда. – Нет, это правда. – Может и правда, но никому ненужная. Я уже давно принадлежу тебе и даю себя убивать. Убивай, если тебе это нравится, мне не жалко. Вот тебе моя сонная артерия, я сам предлагаю себя в качестве обеда, – Дима отодвигает воротник футболки и запрокидывает голову. – Впивайся зубками и пей все до последней капли. Я приближаюсь к нему и целую в шею так нежно, как только способна. – Лучше бы ты действительно выпила всю мою кровушку, я бы хоть быстрее умер, но ты безжалостна и выбрала самый болезненный способ на свете. Твои поцелуи хуже смерти. Что сейчас в душе у Димы я и понятия не имею, может проклинает меня, может отвлекся и забыл о нашем разговоре. Лично мне чертовски хочется выпить, и я прошу хоть что-нибудь. Дима приносит мне стакан виски с кухни, сам говорит, что выпил там, как много я могу лишь догадываться. Напиваться мне не хочется, лишь немножко плывут мысли. Дима не выглядит пьяным, особо расстроенным тоже. Досматриваем фильм, совершенно не помню, о чем он. Так выходит, что оказываемся на кровати. Страстные поцелуи со вкусом виски, его сильно сжимает ягодицы – все, как и в первый раз, когда мы переспали. Поцелуи становятся все длиннее, руки все настойчивее, Дима срывает с меня кофточку и уж слишком наваливается, мне тяжеловато. Мы балансируем на краю, то, что происходит, уже не похоже на наши обычные прелюдии к сексу. Дима не в меру груб, он перегибает. Каждое его действие причиняет мне боль: попа уже горит от сильного сжатия, грудь, к которой он сейчас перебрался, тоже. Иногда мне нравилось чувствовать боль, только она всегда была приятной и длилась недолго. Сейчас Дима разошелся, я пытаюсь показать, что мне не нравится: поворачиваю голову, чтобы освободиться, спихиваю его руку с груди. Он делает вид, что не понимает и повторяет еще сильнее. Он не может не видеть, что мне неприятно, что я не возбуждена, тем не менее начинает расстегивать мои джинсы. В это же время так целует мою шею, что она серьезно щиплет. Дима все-таки перешагнул за грань, и я уже сильно отпихиваю его, может даже царапаю шею. Он слегка приподнимается, мне этого достаточно, чтобы выползти и схватить свой телефон, который лежит возле подушки. Кручу головой и вижу два темно-бордовых засоса на шее. – Ты совсем охуел? Ты что, блять, сделал? Смотрю на него с искренней злостью. Дима садится на кровать и смотрит на меня. Мне бы хотелось, чтобы появилась хоть тень сожаления, даже гнева нет, Дима не будет вскакивать и насиловать меня, я это вижу. Его глаза превратились в черные дыры, в них абсолютно ничего нет. Я срываюсь с кровати и поднимаю его джинсы с пола, как сумасшедшая, вытаскиваю ремень и вкладываю его в руку Димы. Он смотрит на меня, только ощущение, что куда-то сквозь. – Хочешь трахать меня, как шлюху? Ну давай. Бери ремень, можешь меня душить им, чтобы я почти задохнулась, потом отпускать и повторять-повторять, блять! Можешь бить, желательно пряжкой, пусть синяки такие будут, чтобы на жопу сесть не смогла. Ну чего ты? Ты же так хотел, давай, я готова! Дима все еще молчит, бросает ремень на пол и все смотрит. Не хочу разбираться в его настроении, мне бы со своим совладать, и иду на кухню. Усаживаюсь в одних джинсах с голой грудью на барный стул и наливаю полный стакан виски. Выпиваю залпом, когда ставлю стакан, ко мне подходит Дима. – Прости, – тихо говорит он. Он впервые извиняется за то, что сделал. Все остальные синяки и грубости мы забывали. За засосы решил извиниться, я не обижаюсь, если честно. Он не такой, Дима хотел бы заботиться о своей женщине, радовать ее и беречь, я уверена в этом, это все с ним делаю я. Непреднамеренно я открываю в его душе дверцы, выманивая все худшее. Диме нужны нормальные отношения, ему тяжело быть любовником, он понимает, что я не буду его, и срывается. Я уже спокойна, только это плохое спокойствие. Мне стало все равно: засосы и засосы, изнасиловал бы меня, если бы я не вырывалась из всех сил, ну и ладно. Что-то разорвалось во мне, смотрю на стакан и говорю: – Ты даже представить не можешь, насколько он нежен со мной в постели: миллиард поцелуев, объятья… Он всегда боится сделать мне больно, всегда такой ласковый и заботливый. А я почти всегда, когда он только и делает, что осыпает поцелуями мое тело, думаю, что не заслуживаю этого. На самом деле я не заслуживаю его, – ничего не жду от Димы, я говорю это не совсем ему. Диме адресованы только последние мои слова: – Я, пожалуй, пойду. Дима ничего не говорит и не выходит из кухни, я одеваюсь и уезжаю. Разумеется, Дима не бежит за мной, крича, что совершил ошибку, не пишет мне тысячу сообщений и не звонит. Скорее всего, Дима так и сидит на кухне с бутылкой, может пьет. Он знает, что я больше не приеду. И я это знаю, самое печальное, что от этой мысли мне не весело, не грустно, мне никак. Уверенна, мои глаза стали копиями его, теперь я учусь смотреть черными дырами. Глава 18 Скрыть такие огромные засосы оказалось довольно сложно, мне пришлось купить специальный грим для актеров и наносить его каждое утро и перед сном. Я продолжаю писать книгу, стараюсь не писать больше главы в день, а то расходую слишком много своей энергии. После того, как с моими глазами произошло что-то необратимое, я решила, что пора менять свою жизнь, что так жить я не хочу и не буду. Я сидела на кухне и ковыряла красивое муссовое пирожное ложечкой, когда Андрей подошел ко мне. У нас уже были не лучшие отношения: мало общались, мало целовались, о сексе я вообще молчу. Мы не ругались, хотя лучше бы ругались, так хоть какая-то эмоциональная связь сохранилась бы. Андрей присел рядом и своим решительным взглядом заставил меня посмотреть на него. – Мира, в последнее время у нас были сложности, проблемы с взаимопониманием, ссоры. Я считаю, что нужно что-то сделать, чтобы вернуть все на свои места, ведь нам может быть хорошо вместе. – И что ты предлагаешь? – Давай поедем на дней пять куда-нибудь за город или вообще в другую страну. Я хочу все вернуть, хочу, чтобы мы вспомнили, как это быть влюбленными в друг друга. Выбирай место, через два дня и поедем. – Оставишь свою работу? – печально улыбаюсь я. – Конечно. Работа подождет, я хочу наладить с тобой отношения, хочу, чтобы не было недосказанности и обид. Так что, куда ты хочешь? – Хочу в свой домик в Юрмале. – Отлично, прямо сейчас закажу билеты на самолет. Я люблю тебя, Мира, – Андрей подходит ко мне и целует в макушку. – И я тебя. Мне нравится идея Андрея. Нужно попытаться сохранить то, что было между нами, разрушать всегда легче, чем сохранять. Я решаю попытаться полюбить Андрея сильнее, чем сейчас, вызвать в себе не только уважение и благодарность, а также страсть и теплоту. Ремонт в моем доме уже закончен: я выбрала теплый уютный минимализм с интересными деталями. Пол везде из светлого дерева, стены молочные с тоненькими гранями лепнины, на кухне мебель из коричневого благородного дерева. В импровизированной гостиной диваны-зефирки и пушистый коврик, еще картина с черной выпуклой абстракцией. Спальня единственная комната, где одна из стен – бирюзовые доски. Очаровательная спальня, на мой взгляд: кровать из потертого дерева, небольшая золотистая скамеечка перед ней, золотые торшеры, люстра из переплетенных жемчужных бус и старинный деревянный стол у окна. За этим столом, на удобном коричневом кресле, я буду писать. Всегда мечтала именно о таком столе: может он и великоват для этой комнаты, я его увидела в интернет-магазине и поняла – мое. По мне, так вышло неплохо, главное мне уютно в этом доме. Андрей сказал, что ему понравилось. Знаю, что для него простовато, а мне в самый раз. У нас начался новый романтический период в жизни: мы словно вспомнили, что нужно уделять внимание друг другу, что можно долго-долго говорить перед сном, мило подкалывать друг друга на прогулках и долго обниматься по утрам. Я видела, как старался Андрей, он делал буквально все, чтобы я почувствовала его любовь: это были и комплименты, и спонтанные милые подарочки, приглашения прогуляться ночью к ледяному морю… Что делала я? Принимала его любовь и всеми силами пыталась вызвать такую же. Я вполне справлялась с частыми поцелуями и натягиванием улыбки. Я пыталась радоваться, когда мы ходили гулять по Юрмале и Риге, пыталась заставить себя чувствовать что-то большее. Был март, море же совсем не изменилось, осталось таким же свирепым, как и в январе. Мы были на море каждый день, иногда несколько раз и всегда вместе. Я ни разу не сбежала в себя, я действительно дала Андрею шанс вернуться в мое сердце. Я лежу на кровати и редактирую первые главы в ноутбуке, когда Андрей заканчивает разговор по телефону об очень важных трейдах, которые просто необходимо совершить в течение дня. Пять дней мы в Юрмале, он же и дня не может без работы: проверяет рынки валют, свечи подсчитывает и временами звонит своим заместителям, чтобы дать распоряжения. Сейчас же Андрей ложится ко мне и нежно целует в шею. Я сразу же захлопываю ноутбук и поворачиваюсь к нему. Его глаза светятся настоящим счастьем, такие они все время с тех пор, как мы приехали сюда. – Мира, я так хочу ребенка. Только представь: мы могли бы лежать на кровати не вдвоем, это же чудесно. Счастья так много в его глазах, не уверена, что я умею смотреть также. – Хорошо, давай заведем ребенка. – Ты серьезно? – Андрей словно боится улыбнуться, и его губы подрагивают. – Да, можем заняться этим прямо сейчас. – Ты уверена, что хочешь ребенка? Я ни в коем случае не хочу тебя заставлять. – Да, Андрей, я хочу от тебя ребенка. Он сразу же целует меня, и все начинается, как обычно. Много ласки, много приятных слов, я уже давно не пытаюсь что-то изменить в нашем сексе. Андрей такой, он мягкий и чувственный, ему хочется нежности в постели, почему бы не дать ему этого? Не хочу его менять, зачем вообще кого-то менять? Не нравится – уходи, я не ухожу, значит не настолько и не нравится. Как я решилась на ребенка? Да никак. Это спонтанное решение, может пожалею, может это будет единственным, о чем жалеть не буду. Андрей будет чудесным отцом, я уверенна. Какой я буду матерью? Решу потом, сейчас не могу об этом думать. Я пытаюсь поверить в то, что ребенок может нас спасти. Ребенок – новый шаг, может именно он вернет в наши отношения то, что мы потеряли, а может принесет что-то новое и необходимое. Вдруг если бы я могла переключить все внимание на ребенка, не так скучала бы без Андрея? Если бы можно было взять и очистить память, забыть, что может быть лучше, чем сейчас, забыть о том, как это думать о другом мужчине, чтобы получить оргазм. Я не скучаю по Диме, как скучают по любимому, нет светлой грусти, нет и тягучей боли в груди. Я скучаю, только это колючее и острое чувство, не предвещающее ничего хорошего. Так скучают по вредным привычкам, так думают о сигаретах или наркотиках, которые бросили, но хочется еще, сильно хочется. Так скучают по тому, что убивает тебя. Это плохое чувство, оно отравляет. Увы, пришлось вернуться в квартиру и почти все вернулось на свое место. Андрей наконец-то может ходить на работу и все контролировать, я могу вновь не знать, чем заняться, иногда писать свою странную книгу без конца. Так можно жить, это вполне реально, я жила так когда-то. С недавних пор прежняя жизнь начала вызывать у меня отторжение, словно мне пришили чужой орган, а он не прижился. Сначала была легкая неприязнь, потом затяжная депрессия, которую я удачно маскировала, к концу месяца я стала комком сплошных нервов и чувствовала, что вот-вот сорвусь и сделаю что-то страшное. Теперь я знаю, как может быть по-другому, как много я могу чувствовать, знаю, что такое принести гармонию в свой внутренний мир. Проблема в том, что я стала другой, я открыла в себе многовато такого, о чем и не подозревала. Теперь все мои черти выбрались и уселись в душе, словно на вокзале, ожидая поезд. Днями они сидят и бормочут, возмущаются и начинают кусаться, я же не пускаю их туда, куда они мечтают попасть. Мои черти безумно хотят к чертям Димы, я в этом вопросе категорична, вот и продолжаю мучиться с ними. Я не еду не потому что обиделась. Мне нужно было оставить его, оставить то, что всех нас разрушало. Для меня это был единственный вариант, и хотелось бы мне сказать, что я была уверена, что спасаюсь, что и Диму спасу, и Андрею так будет лучше. Не могу этого сказать, я совершенно не могу гарантировать, что несчастные черти вернутся в глубины моего сознания, а не станут свидетелями смертоносного взрыва на этом чертовом вокзале. Уже и поезда будут не нужны: они побегут сломя голову, куда им захочется. Если бы я только могла сказать, что не жалею о том, что мы решили завести ребенка. Теперь у нас секс по расписанию, три раза в неделю, ведь надо, чтобы регулярно, а то ребенок не получится. Это меня угнетает, мне больше не нравится секс, и вообще меня ничего не радует. Даже не могу выпить, а вдруг там в животе уже кто-то есть. Вроде я и настроилась на то, что будет ребенок, только когда вижу одну полоску на тесте, чувствую такое облегчение, что хочется захлопать в ладоши. Глава 19 Уже апрель, не радует меня эта весна, хотя обычно всякие цветущие сады поднимают настроение. Я все еще не беременна, и даже это не сильно утешает. Мне не стало лучше за очередной месяц, который я провела в конфликте с собой. Следует говорить, что почти два месяца мы с Димой не общаемся? Вообще никак. По началу может крохотная надежда, что он напишет, и была, я точно знаю, что не ответила бы, дело не в этом. Я бы почувствовала, что он скучает. Но Дима другой, он не будет напоминать о себе, примет абсолютно любой мой выбор, он всегда принимал меня любой. Не скажу, что довольна своим выбором, тем не менее не жалею. Сегодня у меня день рождения, мне исполняется двадцать два, это значит, что мой муж даже найдет вечером на меня время. С самого утра Андрей целует меня, поздравляет и дарит просто роскошное ожерелье из бриллиантов, не слишком объемное, но вполне заметное. Вечер мы решаем провести в ресторане, заказать что-нибудь безумно вкусное, дорогое вино, потом покататься по ночному городу и остаться только вдвоем. У меня нет настроения праздновать день рождения, еще всякие давние подружки написывают поздравления с кучей смайликов, звонят родственники, и я с наигранным видом всех благодарю. Вот бы валяться в кровати весь день. Почему я должна быть сегодня красивой, если мне хочется носить бесформенную кофту и ходить с корявым пучком? Андрей пишет, что задержится и чтобы я ехала в ресторан, где мы и встретимся. А я уж было поверила, что на меня время появилось. На мне фирменное платье из какого-то очередного модного магазина: бархатное, сочно-бордовое, длинной ниже колена, с красивым глубоким декольте. Туфли на неоправданно высоких каблуках, ожерелье Андрея, легкие завитки волос и безупречный макияж с яркой помадой. Сегодня я хороша как никогда. Обычно, когда вижу себя красивой, это поднимает мне настроение. К сожалению, не сегодня. Не замечаю дорогую обстановку в ресторане, не замечаю официантов, и заинтересованных взглядов мужчин. Не знаю, где я, мои мысли склеиваются, как паутина, я лишь жду. Андрей опаздывает, уже не особо и жду. Понятия не имею, что делать, пялюсь в одну точку и тяжело дышу. Да мне все равно, что я одна в ресторане в свой день рождения, я слишком часто притворяюсь, и это играет со мной злую шутку сейчас. Я отключаюсь от реальности, даже игнорирую девушку, которая просит сделать заказ. Какая-то чертовщина завладевает мной, на секунду мне кажется, что я не уйду живой из этого ресторана, как резко выдергивает из паутины голос: – Привет. Да ну к черту так изматывать свой мозг, мне мерещится голос Димы. Галлюцинации симптом какой психической болезни? Шизофрении? Не удивлюсь, что я ее развила за последние месяцы, не мешало бы заглянуть к психиатру. – Мира, прости, пожалуйста, я уже ехал в ресторан… – говорит Андрей. – В том, что мы опоздали, виноват я. Слишком долго выбирал букет. Я поворачиваюсь и вижу Андрея в коричневом костюме-тройке, а рядом Диму в черных брюках и черной рубашке, в руках у него букет из роз разных оттенков розового. Мне кажется, такого огромного и красивого букета я еще не видела. Почему они вместе? Мой истерзанный мозг отказывается воспринимать то, что Андрей и Дима стоят рядом. – Совершенно случайно встретил Диму, он спросил, куда я еду. Я рассказал, что у тебя день рождения, ты же не против, если мы поужинаем втроем? – Конечно нет, – выдавливаю я. – С днем рождения, Мира – говорит Дима и вручает мне букет. – Большое спасибо, удивительные цветы. – Цветы как цветы, это ты удивительно красива. Тебе очень идет это платье, – говорит Дима, не отрывая от меня глаз. Я скучала по этому взгляду, теперь понимаю насколько сильно. – Спасибо. Со всех сил стараюсь принять непринужденный вид, вряд ли выходит: я так напряжена, что возможно капилляры в газах сейчас лопнут. Не выдержу сидеть за столом с ними двумя. Знаю это и присаживаюсь, когда Андрей отодвигает мой стул. – Да, любимая, ты просто бесподобна, – говорит Андрей и искренне улыбается. – Заказала уже что-нибудь? – Нет, ждала тебя.