– Тем и занимаюсь, – пробормотал Гуров, борясь с зевотой, но не выдержал и все-таки зевнул во весь рот, успев, правда, прикрыть его рукой. – Все, мужики! Разбегаемся! – заметив это, твердо проговорил Стас. – А то я его завтра не подниму. Гуров и Крячко вернулись в квартиру тем же путем и на ощупь двинулись в зал. Лев Иванович случайно налетел на стул, который с грохотом опрокинулся. Стас мигом метнулся к выключателю, в комнате зажегся свет, а он возмущенно воскликнул: – Ты можешь по дороге в туалет мебель не крушить? – Извини, – пробормотал Гуров. Тут из спальни появилась в накинутом поверх ночной рубашки халате хозяйка: – Что у вас тут случилось? – Это Лев Иванович нечаянно на стул спросонья налетел, – объяснил Крячко. – Вы уж будьте поаккуратнее, – попросила она и даже бровью не повела, хотя оба друга были полностью одеты и явно еще не ложились – ну, видно, жизнь ее закалила и научила ничему не удивляться. Она ушла к себе, а Гуров в автоматическом режиме разделся и рухнул на диван. Наконец-то у него появилась возможность хоть немного отдохнуть. Крячко, которому сегодня досталось гораздо меньше, чем его другу, заботливо укрыл его одеялом, поставил будильник на половину шестого, а потом лег сам – спать им оставалось совсем чуть-чуть. На следующее утро Стас поднялся первым, чтобы дать Гурову еще немного поспать, да и будильник успел прихлопнуть, едва тот вякнул. Стараясь максимально соблюдать тишину, принял душ и пошел на кухню, чтобы чего-нибудь приготовить, благо продукты действительно закупил. Он полез в холодильник и увидел там закрытую кастрюлю, на которой лежала записка «вам на завтрак», а приподняв крышку, чуть не зажмурился от удовольствия – там лежали фаршированные, судя по запаху, мясом блинчики, которые оставалось только разогреть в микроволновке. Мысленно ругнувшись на себя за то, что не удосужился проверить все вечером и тогда можно было бы еще немного поспать, Стас достал их и, выложив на тарелки, сунул в печку СВЧ. Потом занялся чаем и бутербродами, которые собирался дать с собой Гурову, пожертвовав свой термос, – мотаться тому предстояло немало, и пошел будить друга. Гуров наотрез отказывался просыпаться. Он бормотал что-то невразумительное, сбрасывал руку Стаса, которой тот тряс его за плечо, и Крячко ничего не оставалось делать, как брызнуть на него водой и тут же отскочить в сторону – реакция у Льва Ивановича была молниеносная. Холодная вода оказала на беспробудно спящего Гурова магическое воздействие – он подскочил как ужаленный и, поняв, в чем дело, уставился на Стаса бешеным взглядом, пробормотав нечто совсем непечатное. А тот стоял в отдалении невинный, как ребенок, и смотрел на него честными-пречестными глазами. Затем, ухмыльнувшись, участливо спросил: – Маленькому кошмар приснился? – Ага! Ты – собственной персоной! – буркнул Гуров. – Раз злобствуешь с утра пораньше, значит, жить будешь, – констатировал Стас. – Не дождешься! – зловеще пообещал Лев Иванович и пошлепал в ванную. Позже, когда они уже позавтракали и одетый к выходу Гуров стоял возле шкафа, «злодей» Крячко демонстративно пошел досыпать, сладко зевая на ходу. На возмущенный взгляд друга он ответил фигой и полез под одеяло. Льву Ивановичу ничего не оставалось, как погрозить тому сжатым и весьма увесистым кулаком и полезть в шкаф. В соседней квартире на вешалке в прихожей висела огромная медвежья шуба, а на тумбочке рядом лежала шапка из странного меха, который Гуров никогда раньше не видел. Но раздумывать над тем, что из чего сделано, было некогда, и он надел шубу на себя. Посмотрев в зеркало, не удержался и хмыкнул, потому что, кроме него, под ней мог поместиться еще и Крячко с их квартирной хозяйкой в придачу. Оставалось надеяться на то, что наблюдавший за домом человек либо спит беспробудным сном, либо остротой зрения не отличается, потому что принять в этой шубе Гурова за Виталия мог только слепой. Шапка из непонятного меха была тоже большой и мигом съехала Льву Ивановичу на уши, да и глаза почти закрыла. Надеясь на удачу, Гуров проверил наличие ключей в кармане и вышел из квартиры. Все было именно так, как и сказал Виталий: и машина его уже ждала, и водитель Трифон не проявил при виде него ни малейшего удивления, и дежурный по управлению ФСБ даже бровью не повел, когда Гуров сказал, что он от Матвея Семеновича Кольцова, а просто позвонил куда-то по внутреннему, и вскоре появился немолодой серьезный человек в очках, который и увел его с собой. Вопреки ожиданиям, что в архиве он может задержаться надолго, Гуров там и полчаса не провел, но за это время успел насквозь пропитаться специфическим архивным запахом – а куда от него деваться? Только на этот раз к запахам старых бумаги, картона, коленкора примешивались, как ему казалось, запахи крови, пота и невыносимо жестоких человеческих страданий, так что настроение у Льва Ивановича было самым тягостным, несмотря на то что он, выяснив все, что только возможно, оказался прав. На аэродроме, где Трифон подвез Гурова к самому вертолету «М-6», пилот Ерофей, солидный мужчина самого невозмутимого вида, тоже воспринял появление Льва Ивановича как само собой разумеющееся, только спросил, куда они летят, чтобы отметиться у диспетчера, и добавил, что, по правилам, это нужно было сделать еще вчера, но он сумеет договориться. Гуров достал старую самодельную карту и показал место, которое его интересовало, но при этом предупредил: – Ерофей, вы уж сами придумайте что-нибудь, что находится поблизости или по дороге туда, потому что об этом месте, – постучал он пальцем по карте, – ни звука, ни ползвука издавать нельзя. Понятно? – Ясно, сделаю, – кивнул пилот и ушел. Гуров поднялся по лесенке в вертолет. Внутри не наблюдалось ни малейших признаков роскоши – это была обыкновенная рабочая лошадка. «Интересно, – подумал он, – а как выглядят изнутри те вертолеты, на которых отцы города по своим делам разъезжают? Точнее, разлетают?» Тем временем пилот вернулся, и Лев Иванович, положив возле него карту, спросил: – Бинокль где? – и, получив его в руки, продолжил: – Ставлю задачу. Первое. О том, что мы приближаемся к искомой точке, вы меня предупредите заранее, чтобы я мог приготовиться и еще издалека начать все рассматривать. Второе. Над этим местом следует пролететь максимально низко и медленно, но ни в коем случае не зависать. И сделать это можно и нужно только один раз. Никаких заходов на второй круг. Третье. Уходить оттуда будем не прямо в сторону города, а «козьими тропами». – Дело нехитрое, – без всяких эмоций заметил пилот и неожиданно спросил: – Обстреливать нас будут? – Надеюсь, что нет, – совершенно искренне ответил Гуров. – А то я на всякий случай «калаш» прихватил и несколько запасных рожков к нему. Обращаться умеете? – Не сказать, чтобы я был такой уж в этом деле специалист, но стрелять смогу, – твердо ответил Лев Иванович и, в свою очередь, поинтересовался: – Что? Боевой опыт есть? – Афган, Чечня и еще кое-где, – лаконично ответил Ерофей и посоветовал: – Шубу запахните – наверху еще холоднее будет. Вертолет поднялся в воздух, и Гуров, умудрившийся завернуться в шубу почти в два слоя, чуть не задохнулся от восторга – расстилавшаяся внизу, насколько хватало взгляда, тайга была нереально красива. – Что, в первый раз видите? – спросил пилот. – Да. Даже не представлял себе, что такое может на свете существовать. Это же никакими словами описать невозможно, – восхищенно ответил Гуров. – Как же она тогда летом должна выглядеть? – Да она в любое время года хороша, наша тайга-матушка, кормилица наша, – с нежностью произнес Ерофей. – Мне вот довелось над джунглями полетать – тоже красиво, но не то, чужое это, не наше. Да вы смотрите, любуйтесь, я вам мешать не буду. И Гуров, которому внове было абсолютно все, буквально прилип к стеклу, не отрывая взгляда от этого великолепия. Через некоторое время его вернул к действительности голос пилота: – Подлетаем. По вашей стороне вон за той сопкой будет как раз то место, – и, сбавив скорость, он стал опускаться пониже. Лев Иванович мигом забыл обо всех на свете красотах и, схватив бинокль, принялся смотреть вниз. Увидев наконец то, что ожидал, он обратился со словами: – Все! Можно возвращаться, но не сразу, а так, плавно. Ерофей, соглашаясь, кивнул и повел вертолет дальше, незаметно набирая высоту, а потом действительно плавно стал разворачиваться, но полетел не в обратную сторону, а куда-то вбок, объяснив: – Вас на заимке ждут. – Связь с шефом есть? – спросил Гуров. – Как не быть? – спокойно отреагировал пилот. – Тогда сообщи ему, что я оказался прав на тысячу процентов, он поймет. А еще сообщи координаты того места, где мы были, – пусть готовятся. Ерофей связался по рации с начальством и повторил ему слова Гурова. Дальше они летели молча, и Льву Ивановичу было уже не до тайги с ее нереальной красотой – он прокручивал в уме все, что успел узнать к настоящему моменту, пытаясь найти в своих логических построениях хоть какой-то изъян, но не находил. Они сели прямо в тайге на большой, расчищенной от снега поляне, на которой уже были несколько вертолетов. Возле леса стоял основательный, сложенный из цельных бревен, рубленный в лапу двухэтажный дом, из трубы которого валил дым, а вот на трубе стоявшего неподалеку такого же, но гораздо меньшего размера строения, по всей видимости, бани, лежал снег – здесь собрались явно не для отдыха. Гуров с Ерофеем вошли в дом и, раздевшись в сенях, прошли в большую комнату, где сидели и тихонько переговаривались какие-то люди, которых Гуров не знал, а вот с Ерофеем они поздоровались, как с добрым знакомым. – Вам туда, – сказал один из мужчин, показывая на дверь, но обращался только к Гурову. Лев Иванович толкнул дверь и оказался в столовой. Он огляделся – Крячко среди собравшихся не было, зато присутствовал незнакомый Льву Ивановичу невысокий худощавый мужчина с коротко подстриженными совершенно седыми волосами, который, единственный из всех, курил, причем никто не выказывал по этому поводу никакого недовольства. На большом обеденном столе была разложена карта, все внимательно ее рассматривали, а незнакомец что-то объяснял, водя по ней карандашом. Лица у всех были серьезные, сосредоточенные, и Гуров по-новому взглянул на этих людей: нет, они не были временщиками, дорвавшимися до власти и стремящимися урвать кусок пожирнее, пока по лапам не дали. Это были хозяева, но не жизни, а просто Хозяева, на землю которых покусился враг, которого надо найти и уничтожить, да так, чтобы впредь другим неповадно было. – Докладывай, полковник, – потребовал незнакомец, и Гуров, оторвавшись от своих размышлений, мгновенно взбесился: – Господин, – выделил он, – полковник! Мужики, глядя на него, только укоризненно покачали головами, а незнакомец невозмутимо сказал: – Тогда ко мне прошу обращаться: «ваше превосходительство», потому что я генерал-лейтенант Фатеев, хоть и в прошлом. Гуров мгновенно прикусил язык и залился краской, чего с ним давненько не случалось – это в молодости он постоянно краснел по поводу и без, а потом жизнь его закалила. Но сейчас было от чего смутиться – перед ним стояла своего рода живая легенда для всех честных офицеров. Фатеев в Чечне собственноручно, по законам военного времени, расстрелял перед строем трех офицеров, уличенных в том, что продавали оружие боевикам, причем не что-нибудь, а ПЗРК, из которых потом сбивали наши вертолеты и самолеты. Взяли их с поличным, и вина всех трех была на сто процентов доказана. А перед этим Фатеев сказал: «Какой бы срок вы ни получили, вы, сволочи, останетесь живы, а вот ребятишки, которых вы предали, навек в землю легли. Так что нечего и вам землю топтать!» Отец Гурова, сам бывший военный, генерал в отставке, прокомментировал это совершенно неожиданно: «Я бы поступил так же!» Фатеева, естественно, арестовали. Газеты взорвались статьями: в одних его поступок оправдывали, в других – порицали. Не сказать, чтобы в армии начались волнения, но слухи ходили очень настораживающие, поэтому осудили его очень быстро, а лишение звания и наград в таких случаях происходит автоматически, но срок он получил небольшой, потому что его действия квалифицировали как убийство в состоянии аффекта. Потом произошли не менее значительные события, и эта история канула в Лету – о Фатееве просто забыли. А он, оказывается, нашел себе пристанище в Сибири, где под крылом то ли Потапыча, то ли всех вместе мужиков отнюдь не бедствовал, а скорее всего, и являлся руководителем их службы безопасности, главнокомандующим их соединенных вооруженных сил. – Прошу прощения, товарищ генерал. Разрешите представиться, полковник полиции Гуров Лев Иванович. – Ивана Ивановича сын? – уточнил Фатеев, и Гуров кивнул. – Да-а-а, отец у тебя умнее был, – заметил генерал и с иронией добавил: – Докладывайте, господин полковник, – выделив, как и Гуров, слово «господин». У того заполыхали уши, но делать нечего – сам дурак! Как ни смущен был Гуров, а все-таки всего до конца не выложил, ограничившись только самым необходимым. – Ну, что? – сказал, выслушав его, Фатеев, обращаясь при этом к сибирякам. – Я думаю, что тянуть время не стоит. – Все согласно покивали. – Генка! Ты там к двери поближе, позови ребят и Ерофея не забудь. Те люди, что сидели в соседней комнате, вошли в столовую и, оттеснив хозяев, встали вокруг стола. Фатеев начал отдавать скупые, но четкие распоряжения, которые принимались беспрекословно. – Так, выдвигаемся на четырех вертолетах через полчаса. Ты сядешь здесь, ты – здесь, ты – здесь, а ты – здесь. Я лечу на пятом с Ерофеем. Таким образом, до объекта у всех будет примерно одинаковое расстояние: километров двенадцать-пятнадцать, на лыжах легко дойдем. – Я тоже тряхну стариной, – сказал Романов. – Будешь отставать, бросим, – сухо предупредил его Фатеев и продолжил: – Маскхалаты. Кевлар. Боекомлекты полные, и взять запасные. По рациям особо не болтать. По прибытии на место доложить. Действовать по моей команде, пленных не брать. – Извините, товарищ генерал, но они мне нужны, чтобы допросить. Мне их показания как воздух необходимы, потому что иначе мы преступников не уличим. – Темнишь ты, Иваныч, – покачал головой Виталий. – По-моему, ты уже все знаешь. – У меня есть логические умозаключения, но нет пока даже косвенных доказательств вины организатора, который может все свалить на подельников и выйти сухим из воды. – Иваныч! Ты недопонял! – жестко сказал Матвей. – Нам здесь скандал не нужен и громкие судебные процессы – тоже. – А еще мы не хотим, чтобы нашу область по всяким желтым газетенкам как кашу по столу размазали и грязью поливали, – добавил Виталий. – То есть вы хотите все решить келейно, чтобы за пределы вашего узкого круга ничего не вышло? – спросил Гуров, и мужики согласно кивнули. – Может быть, вы и правы, что не хотите к своей области привлекать такое внимание. Но мне все равно нужно пойти с бойцами, чтобы расколоть преступников на месте. Тогда у меня будут козыри при разговоре с организатором. – Господин полковник, нам балласт не нужен, – отрезал Фатеев. – Или вы в детстве в войнушку не наигрались? Так сядьте за компьютер и стреляйте, сколько душе угодно. Вы когда последний раз на лыжах стояли? – Прошлой зимой, – соврал Лев Иванович и взмолился: – Простите меня, товарищ генерал! Ну, глупость я сморозил, когда поправил вас. Ну, характер у меня такой, и ничего я собой поделать не могу. – Ладно, повинную голову и меч не сечет. Можешь называть меня Федором Васильевичем. Но я тебя с собой все равно не возьму.