Она прижала пальцы к его губам. – Так, стоп, осторожней с ответом. Я страшно обижусь, если вы скажете, что именно для этого. Дуглас решил сменить тему и задал другой вопрос: – Вы еще замужем? – Вот это правильный заход, – проворковала она, прижимаясь чуть ближе, так что ее голова коснулась его плеча, и он почувствовал аромат ее духов. – Обожаю эту песню. Нет, я не замужем. Все уже в прошлом. Мурлыкая мелодию, она негромко пропела ему над ухом: – Не покидай, если любишь, не спеши говорить мне прощай, но помни долину Ред-Ривер, ту, что ждет тебя, не забывай… Дуглас находил Барбару Баргу очень привлекательной. Этим вечером ее податливое юное тело, живой ум и беззаботная улыбка пробудили в его душе такие желания, каким стоило бы оставаться спящими. Пахнущие шампунем волосы щекотали ему подбородок, и он приобнял девушку покрепче. Она вдруг подняла глаза и попросила с робкой улыбкой: – Дуглас, не уезжайте отсюда без меня, обещаете? – Обещаю. И они продолжили танцевать, не говоря больше ни слова. Если Дуглас и надеялся монополизировать внимание самой привлекательной особы в зале, с этими честолюбивыми идеями пришлось распрощаться, едва смолкла музыка. Барбару заметили коллеги из «Нью-Йоркера», недавно прибывшие в Лондон, и Дуглас оставил ее говорить о работе, а сам пошел взять два бокала шампанского. На обратном пути пришлось пробираться сквозь шумную компанию офицеров Красной армии. Офицеры с подозрением принюхивались к белужьей икре, зато шотландский виски охотно опрокидывали в себя залпом. – Сразу два бокала шампанского! – воскликнул бархатный голос Джорджа Мэйхью. – А не закружится ли у вас голова, инспектор? – Второй бокал для моей матушки, сэр. Она ждет меня на улице. – Так я ее видел. Она ведь одета в форму группенфюрера? Дуглас не осмелился посмеяться жестокой шутке в адрес женоподобной фигуры генерала Келлермана, однако позволил себе едва заметно улыбнуться. – Рад видеть вас, Арчер. Джордж Мэйхью сочетал в себе грацию прирожденного атлета и безупречную военную выправку. Покрой его смокинга был консервативен, если не сказать старомоден, а острые концы воротника-стойки торчали вверх – он считал, что опускать воротник может разве что дирижер приглашенного оркестра. Волосы, по-прежнему темные и пышные, он аккуратно зачесывал назад и продолжал носить густые усы, которые отрастил еще в четырнадцатом году, чтобы добавить себе лет и авторитета на посту ротного командира. Это было еще до того, как его грудь украсили ордена «За выдающиеся заслуги» и Военный крест с планкой. В промежутке между двумя мировыми войнами полковник Джордж Мэйхью стал весомой фигурой в сумеречном мире, где совещания у комиссара полиции пересекаются с инструктажем контрразведки. Мэйхью часто бывал и в правительстве, и в Скотленд-Ярде, и в министерствах внутренних и иностранных дел, и в Палате общин. Он не раз играл в регби за команду лондонской полиции и даже теперь не упускал возможности посмотреть на решающую игру со зрительской трибуны. И ни один концерт в клубе полиции не обходился без его приятного баритона. – Как там дела у Гарри Вудса? – спросил Мэйхью. Он свел знакомство с Дугласом как раз в те времена, когда вместе с Гарри Вудсом играл в регби. – Ему сейчас сложно, – честно ответил Дуглас. – Всем нам сейчас сложно, – вздохнул Мэйхью и потер ладони друг о друга, словно вдруг озябнув. Мэйхью всегда с большой симпатией относился к Гарри и его прямой и безыскусной манере местечкового полисмена. Окинув взглядом Дугласа и его прокатный смокинг, Мэйхью задумался, что могло привести инспектора уголовного розыска на столь пышное сборище. Очевидно, не желание полакомиться икрой и шампанским – в такое предположение не поверили бы даже его заклятые враги. – Тут еще возраст играет роль, – заметил Дуглас. – Гарри всю жизнь прожил в сердце империи и вдруг оказался на задворках оккупированной колонии. – Бедный Гарри, – сказал Мэйхью. – Наверно, скоро уйдет в отставку? – Сейчас на сержантскую пенсию не проживешь. – Жизнь еще наладится, – произнес Мэйхью с уверенностью человека, который не бросается пустыми фразами. – Если мы сами ее наладим. – И как же нам это сделать, сэр? – Арчер, старина, вы правда хотите это знать? – Да, хочу. – В таком случае давайте поговорим… чуть позднее. Сегодня. – Хорошо. – Я бы вас кое с кем познакомил. Дуглас кивнул, ища глазами Барбару. Это не укрылось от цепкого взгляда Мэйхью. – Вы попали в яблочко, дружище. Мисс Барга в восторге от лондонской полиции. – Вы с ней знакомы? – Роскошная женщина. Будь я чуть помоложе, я бы так за ней приударил, что вы не угнались бы. Дуглас посмотрел на него с удивлением, и Мэйхью тут же спохватился. – Разумеется, ничего личного, Арчер. – Буду ждать сегодняшней встречи с вами, сэр. Вечер пролетел быстро. Дуглас танцевал с Барбарой, они ели лобстера и сошлись во мнениях, что Моне лучше Рубенса, от шампанского щекотно в носу, а Лондон совсем не такой, как прежде. А потом Мэйхью исполнил свое обещание и прислал за Дугласом – не кого-нибудь, а Бернарда Стейнза. В свое время они с Дугласом гребли в одной университетской лодке. Как и в юности, Бернард по-прежнему был похож на птицу, только теперь – из-за более солидной манеры держаться, сутулости и очков на носу – напоминал скорее не трясогузку, а сову. – Что-то ты совсем не бываешь в Оксфорде и Кембридже, Дуглас. Бернард, в отличие от большинства однокашников, никогда не называл его по фамилии. – Да мне как-то неловко, – признался Дуглас. – Все-таки людям хочется прийти в клуб и спокойно пообщаться, не боясь, что их слушает полицейский. – Нет в этом городе мест, где тебя не слушают полицейские, только дураки могут думать иначе, – произнес Бернард негромким застенчивым голосом, из-за которого многие, как в колледже, так и в зале заседаний, опрометчиво решали, что этого человека легко победить в споре. – Ты прав, Бернард, – ответил Дуглас. – Главное, постарайся сам не забывать об этом. Бернард был явно польщен его одобрением. Как многие из тех, кто добился успеха на деловом поприще, он втайне тосковал о возможности применить свое образование на более альтруистической стезе. И Дуглас Арчер, инспектор полиции, расследующий убийства, для него был воплощением этих тайных мечтаний. Дуглас и не подозревал, что старый университетский друг питает к его профессиональным успехам зависть и восхищение. Особняк был построен еще в восемнадцатом веке, так что в нем были потайные двери и узкие черные лестницы, по которым прислуга могла передвигаться по дому, не привлекая к себе внимания. Как раз к такой двери Бернард и подвел Дугласа. Дверь охраняли двое слуг в ливреях. Один отступил в сторону, второй отодвинул деревянную панель в стене. Открылась ведущая наверх лестница. Бернард стал подниматься первым, Дуглас последовал за ним. На площадке этажом выше стоял еще один слуга – высокий детина с не раз переломанным носом, по всей очевидности, профессиональный борец или боксер. – Нас пригласили сыграть в карты, – сказал ему Бернард. Детина смерил их оценивающим взглядом, прежде чем ответить: – Да, сэр. Вас уже ждут. И он отступил в сторону, а за его спиной появился Джордж Мэйхью. – Все в порядке, Джефферсон. Господа ко мне. Втроем они прошли по темному коридору мимо пустой бильярдной и нескольких комнат, мебель в которых была накрыта чехлами. Дуглас не сомневался, что в этих комнатах десятилетиями велись нелегальные азартные игры с высокими ставками – вычислить и пресечь подобную деятельность в таких домах практически невозможно. Из двери в конце коридора лился неяркий свет. Туда Мэйхью их и вел. В комнате горела единственная лампочка в элегантном медном торшере под зеленым абажуром. Торшер обеспечивал маленькую лужицу желтого света в центре игорного стола, вокруг же все было погружено в таинственный полумрак – сумеречные джунгли, в которых воображение рисовало огромные туши обезглавленных травоядных. За антикварным столом сидел человек. Дуглас сразу узнал в нем сэра Роберта Бенсона, хотя никогда не встречался с ним лично. Сэр Роберт имел большое влияние в кулуарах правительства, пресекал любые попытки упомянуть свое имя в газетах и выигрывал все споры, не повышая голос, который и без того был немногим громче шепота. В последнее время многие задавались вопросом, как же это благородный сэр Бенсон терпит свой новый пост, на котором он фактически выполняет роль штемпеля для немецкого генерала-комиссара по административным и правовым вопросам, принявшего на себя большую часть функций прежнего министерства внутренних дел. Вероятно, ответ на этот вопрос Дуглас мог очень скоро получить. – Играем в бридж, – объявил полковник Мэйхью, берясь за колоду. – По пенни за очко. – Не думал я дожить до такого дня, когда буду играть на пенни початой колодой карт, – усмехнулся сэр Роберт и протянул руку Дугласу. – Арчер. Никому другому я бы не обрадовался сегодня так, как вам. Рукопожатие было крепким, но весьма коротким. – Благодарю, сэр Роберт, – ответил Дуглас. – Польщен, что вы меня пригласили. Это прозвучало с некоторой осторожностью, которая не укрылась от внимания присутствующих. – Боюсь, мои навыки игры в бридж могут подвергнуть серьезному испытанию даже прославленный дипломатический талант сэра Роберта, – сказал Дуглас полковнику. – Особенно если я достанусь ему в партнеры. Сэр Роберт, сидевший как раз напротив Дугласа, мрачно улыбнулся. – В таком случае вист, – распорядился полковник Мэйхью, как будто выбор игры имел большое значение. – Превосходно, – отозвался сэр Роберт без особого энтузиазма. – Последний раз я играл в вист еще в окопах. Бернард Стейнз перетасовал колоду, протянул ее Дугласу, чтобы тот снял, и начал раздавать карты. – Обычно мы играем на деньги, – объяснил он, – поскольку так все более… Он запнулся и умолк, с улыбкой пожав плечами. – Более интересно, – закончил полковник Мэйхью.