– Иисусе… – покачал он головой. – Честный парень, жена и дети, хорошая работа, дом – все, как он мечтал. И вдруг на тебе – мир рушится. С работы уволили, машину забрали, дом скоро заберут – а может, и Дженни подумывает забрать детей и уйти, раз он семью не обеспечивает. Это могло довести его до крайности. – И все это меньше чем за год, – сказал Ричи и положил выписки на кровать рядом с письмами кредиторов, держа их двумя пальцами, словно они радиоактивные. – Да, такое вполне могло случиться. – Пока у нас слишком много “если”, и вот еще: если ребята Ларри не найдут доказательств того, что убийца – не кто-то из своих, если оружие обнаружится неподалеку и если Дженни Спейн не очнется и не выдаст нам чрезвычайно убедительную историю, злодеем в которой окажется не ее муж… Тогда мы сможем закрыть это дело гораздо раньше, чем предполагали. В этот момент у меня зазвонил телефон. – Ну вот, – сказал я, выуживая его из кармана. – Сколько ставишь на то, что один из летунов нашел где-то поблизости оружие? Звонил Ковбой Мальборо, и от волнения его голос ломался, как у подростка. – Сэр… – сказал он. – Сэр, вы должны это увидеть. * * * Он был на тропинке Оушен-Вью – этот двойной ряд домов между проездом Оушен-Вью и морем едва ли можно было назвать улицей. Когда мы проходили мимо, другие летуны, словно любопытные животные, высовывали головы из проемов в стенах. Ковбой Мальборо помахал нам из окна второго этажа. У серого блочного дома, оплетенного зелеными сетями ползучих растений, были только стены и крыша. Палисадник зарос высокой, по грудь, сорной травой и утесником, заполонившими подъездную дорожку и пустой дверной проем. Нам пришлось карабкаться по трухлявым строительным лесам, стряхивая с ног стебли, и лезть в брешь окна. – Я сомневался, нужно ли… – начал Ковбой. – То есть я знаю, что вы заняты, сэр, но вы велели звонить, если найдем что-нибудь интересное. А это… Кто-то аккуратно и с толком обустроил в верхнем этаже личное логово. Расстеленный спальный мешок – полупрофессиональный, для экспедиций в дикие края – прижат обломком бетона. Плотная полиэтиленовая пленка на окнах защищает от ветра. У стены ровным рядком выстроились три двухлитровые бутылки с водой. В прозрачном пластиковом контейнере – дезодорант, брусок мыла, мочалка, зубная щетка и тюбик зубной пасты. В углу совок и щетка, кругом чистота, ни паутинки. В пакете из супермаркета – прижат еще одним куском бетона – пара пустых бутылок из-под “Люкозейда”, комок оберток от шоколада, засохшие корки сэндвича в смятой фольге. На гвозде, вбитом в балку, – пластиковый капюшон от дождя из тех, что носят старушки. А на спальном мешке, рядом с потертым футляром, – черный бинокль. Прибор не выглядел особенно мощным, но это и не требовалось – задние окна смотрели прямо на чудесную застекленную кухню Патрика и Дженни Спейн, которая находилась всего в тридцати-сорока футах. Ларри и его ребята там, похоже, обсуждали одно из кресел-мешков. – Боже милостивый, – пробормотал Ричи. Я не сказал ни слова: меня распирала такая злость, что наружу мог вырваться только рев. Все, что я знал об этом деле, взлетело в воздух, перевернулось вверх тормашками и рухнуло мне на голову. Это логово – не наблюдательный пункт профессионального убийцы, которого наняли вернуть деньги или наркотики, тот бы заранее все убрал, и мы ни за что не догадались бы, что здесь кто-то побывал. Нет, здесь выслеживал своих жертв псих, о котором говорил Ричи, – человек, который сам приносит неприятности. Патрик Спейн все-таки был единственным из сотни. Он все делал правильно. Женился на подруге детства, завел с ней двух здоровых детей, купил хороший дом, рвал задницу, чтобы за него расплатиться и под завязку набить его модным барахлом. Он, черт побери, сделал все, что должен был сделать, но потом приперся этот маленький говнюк с дешевым биноклем и разнес все на атомы, а Патрику не оставил ничего, кроме вины. Ковбой Мальборо встревоженно смотрел на меня, боясь, что снова облажался. – Так-так-так, – холодно сказал я. – У Патрика появился конкурент. – Похоже на гнездо сталкера, – сказал Ричи. – Это оно и есть. Так, всем выйти. Детектив, звони своим приятелям и скажи, чтобы возвращались на место преступления. Пусть не подают виду, что что-то произошло, но уйти они должны сейчас же. Ричи поднял брови, Ковбой раскрыл было рот, но, взглянув на меня, снова его захлопнул. – Возможно, прямо сейчас этот парень за нами наблюдает, – сказал я. – Пока это единственное, что мы о нем знаем, – он любит наблюдать. Я вам гарантирую: он все утро крутился неподалеку, хотел увидеть, как нам понравится его работа. Справа, слева, прямо впереди – ряды глазеющих на нас недостроенных домов. За нашими спинами – пляж, песчаные дюны и заросли шуршащей травы; с обеих сторон – холмы с грядами острых валунов у подножия. Он мог затаиться где угодно. Куда бы я ни повернулся, было чувство, что кто-то целится мне в лоб. – Не исключено, что наша активность напугала его и заставила временно залечь на дно, – сказал я. – Если нам повезло, то он не видел, что мы нашли его укрытие. Но он вернется – и нам нужно, чтобы он чувствовал себя в безопасности. Потому что при первой же возможности он поднимется сюда. Ради этого. – Я кивнул в сторону ярко освещенной кухни, по которой ходили Ларри и его группа. – Ставлю все до последнего цента: остаться в стороне он не сможет. 6 Как ни посмотри, а убийство – это хаос. Наша работа, в сущности, проста: мы боремся против хаоса и за порядок. Я помню, какой была страна в моем детстве. Мы ходили в церковь, ужинали всей семьей за одним столом, и ребенку в голову бы не пришло послать взрослого на хер. Зла тоже хватало – я об этом не забыл, – но все мы отлично знали, что к чему, и правил просто так не нарушали. Если вам кажется, что это скучная, старомодная, беспонтовая ерунда, подумайте вот о чем: люди улыбались незнакомцам, здоровались с соседями, не запирали дверей и помогали старушкам донести покупки, – а число убийств приближалось к нулю. Однако в какой-то момент мы начали дичать. Дикость попала в воздух, словно вирус, и распространяется до сих пор. Посмотрите на своры детей в неблагополучных районах – безмозглые, расторможенные, как бабуины, они ищут выход для агрессии. Посмотрите на бизнесменов, которые отпихивают беременных женщин, чтобы занять места в поезде, вытесняют маленькие машины с дороги на своих внедорожниках; посмотрите, как они багровеют и кипят от ярости, когда мир осмеливается им перечить. Посмотрите, как подростки закатывают истерики с воплями и топаньем ногами, когда в кои-то веки не получают желаемое сию секунду. Все, что мешает нам превратиться в животных, размывается, утекает, будто песок сквозь пальцы, исчезает без следа. Последний шаг к одичанию – убийство. Между ним и вами стоим мы. Даже если все промолчат, мы скажем: “Здесь есть правила. Здесь есть пределы допустимого, есть незыблемые границы”. Лично я не отличаюсь богатым воображением, но по вечерам, размышляя, не зря ли прошел мой день, думаю вот о чем: когда мы начали превращаться в людей, то прежде всего провели черту перед входом в пещеру и сказали: “Диким зверям входа нет”. Я делаю то же, что и первые люди, которые строили стены, чтобы удержать море, и сражались с волками, защищая огонь в очаге. Я собрал всех в гостиной Спейнов – стало довольно тесно, но о том, чтобы беседовать в аквариумной кухне, не могло быть и речи. Летуны скучились плечом к плечу, стараясь не наступать на ковер и не задевать телик, словно они в гостях у Спейнов и надо вести себя прилично. Я рассказал о том, что обнаружилось за садовой оградой. Один из криминалистов тихо и протяжно присвистнул. – Слушай, Снайпер, – сказал Ларри, удобно устроившийся на диване. – Не подумай, что я сомневаюсь в твоей компетенции, но, может, просто какой-то бездомный нашел себе там уютную временную ночлежку? – С биноклем, дорогим спальником и прочей хренью? Исключено, Ларри. Гнездышко обустроили по единственной причине: чтобы шпионить за Спейнами. – И это не бездомный, – сказал Ричи, – или же ему есть где помыться и постирать спальный мешок. Там не воняет. – Свяжись с кинологами и попроси как можно скорее прислать розыскную собаку, – велел я ближайшему летуну. – Скажи, что мы выслеживаем подозреваемого в убийстве и нам нужна лучшая ищейка. (Он кивнул и вышел в прихожую, на ходу доставая телефон.) Пока собака не возьмет след, в дом никому не входить. Вы все, – я кивнул летунам, – можете продолжить поиски оружия, но на этот раз держитесь подальше от убежища – обойдите дом и двигайтесь прямо к пляжу. Когда приедет кинолог с собакой, я скину вам сообщение, и все бегом сюда. Мне понадобится хаос перед домом: люди должны носиться, кричать, подъезжать на машинах с включенными фарами и сиренами, собираться в кружок, якобы разглядывая что-то. Побольше драматизма. И молитесь своему святому – или кто там у вас, – чтобы, если наш парень наблюдает из укрытия, хаос возбудил его любопытство и он вышел посмотреть, что происходит. Ричи подпирал стену, засунув руки в карманы. – Он оставил в логове бинокль. Если он захочет глянуть, в чем дело, то не сможет отсидеться в сторонке и понаблюдать издалека – ему придется подойти поближе. – Никаких гарантий, что у него нет второго бинокля, но будем надеяться. Если он подойдет близко, его, возможно, даже удастся схватить, однако рассчитывать на это не стоит; весь поселок – сплошной лабиринт, прятаться здесь можно хоть несколько месяцев. Тем временем собака идет в логово, нюхает спальник – если пес не заберется на второй этаж, кинолог может его спустить – и приступает к работе. Один криминалист идет с ними – не привлекая внимания, – снимает все на видео, берет отпечатки пальцев и уходит. Остальное может подождать. – Джерри, – Ларри указал на долговязого юношу, и тот кивнул. – Во всем Дублине никто не снимает отпечатки быстрее него. – Джерри, здорово. Если найдешь отпечатки, сразу возвращайся в лабораторию и делай свое дело. Остальные будут изображать бурную деятельность столько, сколько тебе нужно, а потом вернемся к своим задачам. Времени у нас ровно до шести часов. Потом мы очистим территорию. Те, кто еще работает в доме, пусть продолжают, но снаружи все должно выглядеть так, словно мы разъехались. Я хочу, чтобы наш парень увидел, что берег чист – в буквальном смысле. Брови Ларри вылезли практически на плешь. Ставить на карту всю работу – большой риск: воспоминания свидетелей могут измениться даже за ночь, дождь может смыть кровь и запахи, прилив – унести в море выброшенное оружие и окровавленную одежду. Обычно я не рискую, но это дело не похоже на другие. – Как только стемнеет, – сказал я, – мы вернемся на позиции. – Похоже, ты считаешь, что собака его не найдет, – заметил Ларри. – По-твоему, этот парень знает, что делает? Летуны дружно встряхнулись: эта мысль заставила их насторожиться. – Именно это мы и стремимся выяснить, – сказал я. – Вероятно, нет, иначе он бы за собой убрал, но рисковать я не собираюсь. Закат примерно в полвосьмого, может, чуть позже. Часов в восемь-полдевятого, как только стемнеет, мы с детективом Курраном отправимся в логово и проведем там ночь. – Я поймал взгляд Ричи, и тот кивнул. – Тем временем два детектива будут патрулировать поселок – опять же, не привлекая внимания – и наблюдать за любым движением в поселке, особенно если это движение направлено в сторону дома Спейнов. Желающие есть? Все летуны разом вскинули руки. Я выбрал Ковбоя – он это заслужил – и паренька, достаточно молодого, чтобы одна бессонная ночь не подкосила его на всю неделю. – Учтите, что он может скрываться как за пределами поселка, так и внутри. Может, он прячется в одном из пустующих домов, а может, здесь живет. Если заметите что-то интересное, сразу звоните мне. Рациями по-прежнему не пользуемся: надо исходить из предпосылки, что парень увлекается приборами для слежки настолько, что мог обзавестись сканером. Если кто-то выглядит подозрительно, постарайтесь сесть ему на хвост, но ваша главная задача – чтобы он вас не засек. Если вам хоть мельком покажется, что вы засветились, снимайте наблюдение и доложите мне. Ясно? Они кивнули. – Кроме того, мне нужно, чтобы пара криминалистов осталась на ночь. – Только не я, – сказал Ларри. – Снайпер, я люблю тебя, но у меня планы, и вдобавок, не пойми меня неправильно, я слишком стар для ночных приключений. – Не страшно. Уверен, что кому-нибудь из присутствующих не помешают сверхурочные. Я прав? Ларри изобразил, что подбирает отвалившуюся челюсть, – у меня репутация человека, который не щедр на сверхурочные. Несколько криминалистов кивнули. – Если хотите, можете взять спальники и по очереди дремать в гостиной, мне просто нужно, чтобы кто-то имитировал активную деятельность. Носите вещи из машин в дом и обратно, берите пробы с предметов в кухне, включите там ноутбук и откройте таблицу, которая выглядит профессионально… Ваша задача – заинтересовать нашего парня настолько, чтобы он поддался искушению подняться в гнездышко за биноклем. – Приманка, – сказал Джерри, эксперт по отпечаткам. – Именно. У нас есть приманка, следопыты, охотники – будем надеяться, что наш парень угодит в ловушку. С шести до заката у нас будет пара часов; можете перекусить, заехать отметиться в контору, если надо, взять все необходимое для слежки. А пока возвращайтесь к работе. Спасибо, парни и прекрасные дамы. Они разошлись; два криминалиста бросали монетку, разыгрывая сверхурочные, несколько летунов пытались произвести впечатление на меня или друг на друга, делая пометки в блокнотах. На рукаве моего пальто остались пятна ржавчины от строительных лесов. Я вышел в кухню, чтобы смочить найденную в кармане салфетку. Ричи последовал за мной. – Если проголодался, возьми машину и сгоняй на заправку, о которой говорила Гоган, – сказал я. Он покачал головой. – Все супер. – Хорошо. Ночью поработать не против? – Без проблем. – В шесть прокатимся в отдел, отчитаемся перед главным инспектором, возьмем все, что нужно, потом снова встретимся и вернемся сюда. – Если быстро доберемся до города и доклад шефу не займет много времени, я, возможно, успею найти Дину и отправить ее на такси к Джерри. – Можешь записать себе сверхурочные. Я не собираюсь.