– Гиря попала в кота? Ирка ахнула. Бабка тяжко вздохнула и кивнула: – Они рядом лежали. Наша гиря и тот котик. И я… – И вы? – В моем голосе прорезались прокурорские нотки. – Ну, что было делать? Я гирю в карман халата сунула, а кота в свой фартук завернула, тот все равно уже старый был, ветхий, да и прожгла я его в одном месте, давно пора было выбросить, – зачастила бабка. – И выбросили? Вместе с котом? – Мне хотелось зареветь, но я сдерживалась. Бедный Волька! Погиб во цвете лет, убитый шальной гирей! Погребен в прожженном фартуке! – Так я ж как думала? Хозяева не узнают, будут надеяться, что котик загулял, еще вернется, да постепенно и забудут, – объяснила бабка. – Опять же, нам с Игнатьичем неприятности зачем? Его уже стыдил участковый: сосед нажаловался, что у него от картофелины вмятина на крыле образовалась… – Тут есть соседи с крыльями? – озадачилась Ирка. Изрядно впечатлил ее старый питерский двор. – На крыле его машины, – отмахнулась я от тугодумки. – Все с вами ясно, бабушка, вы мне еще только одно скажите: вы куда его выбросили? – Мой фартук? – Нашего кота! – А… Так это… В бак мусорный, куда же еще? Но не в наш, а в соседнем дворе. – Идемте, покажете. – Я сдернула гостью со стула и потащила к двери, на ходу сунув ноги в кроссовки. – Так это… Какой смысл? Больше суток прошло, – на ходу лепетала бабка. – Контейнеры каждый день вывозят, полный забирают, пустой ставят. А если вдруг не вывезли, там же мусора будет гора, не копаться же в ней… – И покопаемся, – односложно отвечала Ирка, поспешая за нами с бабкой с чем-то металлическим и сверкающим в руке, вроде сабли. Я не сразу сообразила, что она прихватила с вешалки в прихожей стальной рожок для обуви. Видно, заранее настроилась копаться. Увы, бабка оказалась права. Контейнеры на площадке для мусора, на которую она нам указала, оказались пустыми и чистыми. В одном уже круглилась пара черных мешков, но ни фартуков, ни котов не имелось… – Я же говорила. – Бабка выбросила в контейнер одну из наших листовок (вот, значит, как она узнала, что прибитый кот принадлежал тетушке) и бочком, бочком пошла от нас, сказав на прощанье: – Вы уж Ираиде сами все расскажите… Мы отпустили ее с миром – а что было делать? Кота уже не вернешь. – Даже не знаю, как сообщить это тете, – уныло сказала я, провожая взглядом семенящую прочь соседку. – Наверное, лучше не говорить, – так же уныло ответила Ирка. – Права эта старая мымра, пусть лучше любящая хозяйка ждет и надеется. Мы помолчали. Тоскливую паузу прервал телефонный звонок. – Это твой, – безразлично сказала Ирка. – Это мой, – вяло согласилась я и достала смартфон. Я вздрогнула при мысли, что это звонит тетя, которой придется что-то соврать про кота, но вызов оказался с незнакомого номера. Местного, питерского. – Слушаю, – мрачно молвила я. – Здрасте, это вы котика потеряли? – спросил детский голос в трубке. – Да. Потеряли навсегда. – Я поняла, что готова расплакаться. – А мы нашли, – контрастно радостно уведомило меня дитя. – Посмотрите, может, это ваш? Он раненый… – Что? Что еще случилось? На этот раз что-то хорошее, да? – сообразила Ирка, глядя, как я на глазах расцветаю. – Да не молчи ты! Кто звонил и что сказал? – Какие-то дети, дай им бог здоровья, сказали, что нашли кота! Похожего на фото в объявлении и – внимание! – раненого, а не мертвого! Дзынь! – бодро звякнуло поступившее сообщение: дитя прислало мне адрес. – Это тут рядом! – Быстро сориентировавшись, я потрусила в глубь квартала. Строгая девочка лет семи – в очках и с гулькой на затылке – встретила нас на входе в подворотню. – Тут, – она указала на асфальт под ногами, – вот тут мы его нашли. – Живого? – быстро переспросила я. – Полуживого, – сурово ответила девочка. На нагрудном кармане ее джинсового комбинезона красовался самодельный бейджик из бумаги для записей с липким краем. На розовом прямоугольнике синим маркером было написано: ГЛАВврач. – Это который головы лечит, типа психиатр? – Ирка попыталась разрядить атмосферу шуткой, но не преуспела. Строгая девочка глянула на нее без улыбки и объяснила: – Главный врач. Самый главный. У вас маски есть? Я вопросительно посмотрела на подругу. У нее в сумке как в Греции – все есть. Ирка с готовностью перебросила свою торбу на живот и полезла в нее, демонстрируя образцы и комментируя: – Маски медицинские одноразовые, маски для сна хлопковые, я в самолете пользуюсь, маски для лица косметические, сейчас какие нужны? – Она секунду ждала ответа, потом что-то вспомнила и снова сунула руку в сумку: – А, еще вот такая есть! – Она вытащила небольшую, с ладонь, декоративную венецианскую маску и пояснила специально для меня, выразительно крякнувшей: – Не удержалась, купила в сувенирном магазине, заходила туда с Наташиком матрешек посмотреть. Очки строгой девочки при виде представленного разнообразия масок сверкнули. Я испугалась, что сейчас самый главный врач велит нам надеть их все сразу, но не успела вообразить себя такой волшебно красивой. Полету фантазии помешала Ирка, которая пробормотала: – Кстати, вот еще. – И показала маску для подводного плавания. – Эта-то зачем?! – не выдержала я. В пяти разнообразно полезных масках сразу я себя представить никак не могла. – Тут рядом море, – с достоинством сообщила Ирка, убирая образцы обратно в торбу-самобранку. – И трубка к маске есть? – Даже строгая девочка впечатлилась и вышла из образа невозмутимого главнейшего врача. – Есть дыхательная трубка, есть курительная, есть трубочки для коктейлей, – добросовестно перечислила Ирка. – Ты же не куришь! – не выдержала я. – А это и не для меня, это подарок, тоже из сувенирной лавки… Девочка тряхнула головой, словно сбрасывая морок. Подняла болтавшуюся под подбородком маску и скомандовала: – Наденьте маски – и за мной! – Выбирай! – Подруга широким жестом подставила мне открытую торбу. Я поборола хулиганский порыв выбрать что-нибудь не то, взяла голубенькую медицинскую масочку, быстро нацепила ее и поспешила за девочкой. Наиглавнейшая привела нас в парадный подъезд, ловко обошла припаркованные внизу детские коляски и велосипеды, вильнула под лестницу – там обнаружилась не то глубокая ниша, не то каморка без двери. Над верхней притолокой алел нарисованный цветным мелом красный крест. Под стеночкой на импровизированной лавке из положенной на кирпичи доски сидели еще две девочки – одна в просторном белом халате из мужской рубашки с подкатанными рукавами, вторая – с пучеглазым чихуа-хуа на коленях. Девочка в халате прослушивала цыплячью грудку собачки с помощью игрушечного стетоскопа. – Привет, девчонки. В Айболита играете? – понятливо спросила Ирка. – В ковидный госпиталь, – сурово ответила Наиглавнейшая и шагнула за порог каморки. – Вот тут у нас реанимация! Я заглянула в нишу и поняла, что изначально реанимация задумывалась архитектором как кладовка дворника. Для проведения мероприятий лечебного характера и особенно приема посетителей там было слишком тесно, и света одно маленькое окошко под потолком давало недостаточно. Я включила фонарик в мобильном, поводила им туда-сюда и зафиксировалась на картонной коробке из-под телевизора. В ней лежал кот, обмотанный бинтами, как мумия. Только хвост был свободен и отчетливо затрясся, когда я позвала: – Волька! Да, это был он! Живой, хотя явно нездоровый – количество бинтов наводило на мысль о тяжких ранах. – Что с ним? – присев над коробкой и осторожно ощупывая кота, в многослойной обмотке похожего на сосиску в тесте, спросила я Наиглавнейшую.