– О? Не убедила я искушенного интуриста. – Этот тип застройки у нас называется «человейники», – обернулась к нему Ирка. – Тебе нравится? – усомнился интурист. Вслед за Иркой, возглавляющей нашу маленькую процессию, мы поднялись по ступенькам крыльца и вошли в подъезд. Голоса сразу же зазвучали гулко, как в соборе. – Мне-то? Для разнообразия – вполне, – уклончиво ответила я и снова добавила в голос восторга: – Мегаполис! Каменные джунгли! Контраст с нашей провинциальной идиллией. – Не преувеличивай, Краснодар не какая-нибудь глушь. – Ирка обиделась за малую родину. – У нас уже официально миллион жителей, а по факту – все два! – Но я в старом центре живу, где купеческие особнячки и узкие мощеные улочки, – напомнила я. – Так что про контраст не вру. – Контраст-матраст, – проворчала подруга, покосившись на пару граждан, как раз протащивших мимо нас какую-то разобранную мебель. И все тем же недовольным тоном попрекнула меня: – Видишь, люди уже вещи заносят, а ты свою хатку даже не видела! – И не факт, что увижу, ключей-то еще нет, – снова напомнила я. Ирка только отмахнулась, с ускорением взлетая на второй этаж. – Где твоя? Какой номер? – Сто двадцать восемь, – подсказала я. Дом не выглядел необитаемым. По длинному коридору сновали какие-то граждане, преимущественно в комбинезонах и робах, с аксессуарами, выдающими в них не праздных гуляк, а честных тружеников, но попадались и люди в цивильном – не иначе, будущие жильцы. Наша разносторонняя специалистка Ирина Иннокентьевна на ходу отпускала дельные замечания касательно выполненных на объекте работ, отчего работяги ее пугливо сторонились. Я начала верить, что мы действительно попадем в квартиру и без ключей. Харизма и напор моей подруги как-то обеспечат нам доступ. Так и вышло. Ирка решительно отловила в коридоре какого-то мужика с полным ящиком инструментов и деловито спросила: – От сто двадцать восьмой у тебя ключ? – У напарника. – Мужик огляделся, позвал: – Семеныч! Начальство ключ от двадцать восьмой хочет. Ирка – начальство! – приосанилась. Я незаметно стукнула интуриста по спине ладошкой левой руки и показала ему кулак правой, чтобы не сутулился и не вертелся. Короля играет свита, начальство – группа сопровождения и поддержки. – За почему?! – обиженно поинтересовался Уоррен, но спину выпрямил и замер у стенки, как почетный караульный. – Правильный вопрос – за что, – поправила я шепотом. – А правильный ответ – за все хорошее. – Это пароль – отзыв? – заинтересовался заокеанский товарищ. – Тоже любишь книжки про шпионов? – фыркнула я, вспомнив мальчика Борю. – И ты? – Уоррен вроде обрадовался. – Я их ненавижу, – честно сказала я. – Убивала бы… – Пройдемте, товарищи! – Поигрывая добытыми ключами, к нам подошла Ирка. Мы охотно прошли. – Тесно, – оказавшись в прихожей моей новой квартирки, заключил интурист. – В тесноте, да не в обиде! – Ирка погрозила ему пальцем и рысью пробежалась по помещениям. Заглянула на кухню, на балкон, в санузел, потом проскакала в комнату и оттуда недовольно возвестила: – Семенычу руки оторвать! Вы видели, как тут розетка вмонтирована? Мы ничего еще не видели, потому как смирно стояли в прихожей, опасаясь попасть под лошадь. В смысле, под ноги галопирующей специалистке. – Такое ощущение, будто в стене свинью замуровали, оставив снаружи один пятачок! Я заволновалась. Замурованные в стенах свиньи – это совсем не то, чего я ожидала от своей питерской квартирки. – Где свинья? – Я поспешила в комнату. – Вот! – Ирка указала на большое серое пятно относительно свежего цемента, окружающее новенькую круглую розетку. Беленькую, с перламутровым отливом. Действительно похожую на розовый поросячий пятачок. – Бракоделы криворукие! Хоть бы заровняли как следует… Она присела и вдумчиво потыкала пальцем в серое, а потом обернулась ко мне: – Дай что-нибудь. – Конкретнее? – Отвертку, например! – Это зачем? – Тьфу ты! – Ирка плюнула, выдернула из своей прически палочку, которую использовала как заколку, и ковырнула ею цемент. – Что это тут? – Тебя током не треснет? – опасливо поинтересовалась я. – Лена, палочка деревянная! А сухая древесина является почти диэлектриком, то есть практически не проводит ток, – унижая меня, бывшую школьную отличницу-медалистку, подружка осторожно погрузила свой диэлектрик в вязкую массу. – Как интересно… Ты не будешь возражать, если я тут немного похозяйничаю? Это был риторический вопрос. Не ожидая от меня ответа, Ирка зашерудила в цементе своей палкой-ковырялкой. – Бинго! – Что Ира делайт? – засопел у меня над ухом Уоррен. – Ковыряйт и что-то добывайт, – ответила я, заинтересованно следя за действиями подруги. – Что это, Ир? – Даже не знаю. – Подруга повертела в пальцах грязно-серый плотный комочек. – Дай мне что-нибудь… Я протянула ей пачку влажных салфеток. – Мерсище. – Ирка обтерла салфеткой свою находку. – Это киндер-сюрпрайз? – предположил востроглазый Уоррен. – У тебя есть маленькие дети? – благосклонно покосилась на него подруга. – Систерз сон. – Сын сестры – племянник, – перевела я. – Ясно, что не собственный малыш, иначе ты не перепутал бы капсулу от киндера с контейнером для одноразовых бахилл. – Она протянула мне округлую пластиковую коробочку вроде крупного желудя нехарактерного голубого цвета. – К чему в розетке контейнер от бахилл? – не поняла я. – Мне тоже интересно. Открой, что там? – Ирка кивнула на «желудь» в моей руке. Я разняла половинки и замерла, присвистнув, как суслик. – Что? Что там? – Подружка поспешно поднялась на ноги и подскочила ко мне. Я вытряхнула на ладонь прозрачную сверкающую горошину. – Оу?! Уоррен потянулся к находке, но Ирка шлепнула его по пальцам, и интурист отдернул руку, даже спрятал ее за спину. Зато почти уткнулся носом в мою ладонь и возбужденно залопотал по-английски. – Он говорит, что кое-что понимает, это бриллиант, не самой чистой воды, но довольно крупный – где-то четыре карата, – машинально перевела я для Ирки, и только потом до меня дошло: – Бриллиант?! – Два бриллианта, – уточнила подруга, перевернув коробочку и вывалив на мою ладонь вторую сверкающую горошину. С полминуты мы все молчали, заинтригованно пыхтя и усиленно размышляя. Потом интурист неуверенно спросил: – Ит из дизайн?