– Это психологический ход, – строго нашептала мне Ирка. – Я читала, чтобы расположить человека к себе, надо его копировать. Сидеть, как он, смотреть, как он… – Толстеть, как он! – подхватила я, хотя худому угловатому парню вообще-то можно есть да есть, и демонстративно заказала себе одно ма-аленькое пирожное с вишневым желе – наименее калорийное. – Никакой самоотверженности, – недовольно прокомментировала мой выбор подруга и направилась со своим нагруженным подносом в угол к мальчику. Я не слышала, что она ему сказала – задержалась, расплачиваясь и получая свой заказ, – подошла, когда Ирка уже устроилась за одним столом с юношей. Причем она очень грамотно взяла его в осаду: парню было никак не вырваться из окружения, не перевернув стол. – Добрый день! – Я приветливо улыбнулась юноше, явно напуганному нашей экспансией. – Приятного аппетита. – Еще про хорошую погоду скажи, – уела меня Ирка, уже забывшая, что собиралась действовать по всем канонам популярной психологии. – Давайте обойдемся без прелюдий, чего тянуть, приступим сразу к делу. Юноша побледнел. На длинном носу и острых скулах отчетливо проступили веснушки. – К к-какому делу? – робко заикнулся он. – К уголовному! – веско ответила Ирка и зловеще хрустнула укушенной слойкой. Мне показалось, что паренек на грани обморока, и я поспешила вмешаться: – Не будем преувеличивать, уголовное дело не завели… – Пока! – многозначительно добавила Ирка. Я поняла, что она решила играть в хорошего и плохого полицейского. Начитается всякой дряни из серии «Популярная психология для домохозяек» – и пугает честной народ выкрутасами. – Простите, как вас зовут? – спросила я бледнолицего юношу. – Бо-боря… – Очень приятно, Боборя, я Ирина, а это Елена, – опять влезла Ирка – не просто плохой полицейский, но еще и неуклюжий, как слон. – Вы не пугайтесь, Боря. – Я выделила имя, чтобы подружка его запомнила. – Ничего страшного не происходит. Нам просто нужны… – Ваши свидетельские показания! – рявкнула моя подруженька голосом Терминатора-Шварценеггера, которому нужны были ботинки, одежда и мотоцикл. – Понимаете, на одну нашу хорошую знакомую, очень милую пожилую даму, вблизи ее дома напал грабитель, а ваша лавка находится неподалеку, и вы могли… Я не успела закончить – мальчик все-таки сомлел! Хорошо, что он сидел в уголочке и не сполз на пол, а только к стеночке привалился. – Блин, Максимова, ты инквизитор какой-то! – возмутилась я, удерживая обмякшего парня в сидячем положении. – Да ладно, кто знал, что он нежный такой. – Смущенная Ирка сунула юноше под нос вонючий пузырек с нашатырем. Говорю же, у нее в сумке есть средства на все случаи жизни. Юноша слабо завозился. – Что он пьет? – Я заглянула в стакан. – Зеленый чай, это слишком слабенько… – Ну не коньяком же поить малолетнего! – возмутилась подруга. – Хотя… – А у тебя есть коньяк? – Спрашиваешь! – Мне в кофе накапай, пожалуйста. А пацану возьми двойной эспрессо… – Лучше горячий бульон с сухариками и котлету. – У Ирины Иннокентьевны свои рецепты бодрящих средств. Она убежала делать новый заказ, оставив нас с Борей вдвоем, и, пользуясь случаем, я поспешила успокоить нежного юношу: – Мы просто хотим узнать, не видели ли вы, как наша знакомая дама… – Какая дама? – Боря взял себя в руки. – Вот эта! – Я выхватила из кармана смартфон и открыла фотоальбом. – Ой, нет, это наш котик в праздничном убранстве… А это мое селфи… Вот, сюда посмотрите! – Я нашла фото Марфиньки с тетушкой. На снимке нарядные улыбающиеся старушки позировали, взявшись за ручки, на фоне цветущего жасминового куста. Прекрасная фотография, я сама ее сделала. – Она заходила… Она часто заходит, – слабым голосом сказал Боря и потянулся за стаканом с чаем. – Сначала первое и второе! – Подоспевшая Ирка правой рукой несильно шлепнула парня по кисти, а левой подсунула ему под нос другой дымящийся стакан. – Пей бульон, сейчас котлету принесу. – И она снова умчалась. Боря посмотрел на бульон, на меня, на удаляющуюся Ирку и решил не возражать. Мудро. Наверное, тоже читал книжки из серии популярной психологии. – Марфа Ивановна заходила к вам в лавку? – уточнила я, с трудом дождавшись, пока мальчик сделает глоток горячего. Меня охватил азарт. Вообще-то мы собирались уговорить парнишку дать нам посмотреть позавчерашнюю запись с камеры у входа, но оказалось, что он и сам видел Марфиньку, такая удача! – Утром пришла, – кивнул Боря. Он порозовел, веснушек на лице стало меньше, но пальцы еще подрагивали, поэтому стакан с бульоном парень держал двумя руками. – Второе! – возвестила Ирка, ставя на стол очередную тарелку. – Погоди со вторым, ты еще первое не слышала: Марфинька тем утром была в антикварной лавке! – скороговоркой выдала я подруге содержание пропущенной ею серии. – Это очень интересно. – Ирка села и ласково улыбнулась Боре. Опять сменила амплуа: выключила режим «плохой полицейский» и включила другой – «заботливая матушка». – Ты ешь и рассказывай, только не подавись. А парень, как бывает после пережитого стресса, расслабился, оживился и разговорился… Борю Левензона растила мама, Римма Аркадьевна. Единственного сына она держала в полном подчинении, бдительно следя за каждым его шагом. Основанием для тотального контроля был печальный факт «половинчатости» Бори: помимо маминых генов он унаследовал и папины – по мнению Риммы Аркадьевны, если не вредные, то бесполезные. Самого папу Бори Римма Аркадьевна сочла бесполезным и даже вредным меньше чем через год после свадьбы, еще до рождения сына, который появился на свет уже после того, как его родители развелись. Таким образом, папу своего мальчик никогда не видел. А то немногое, что Боря о нем слышал, было нелестным. Римма Аркадьевна считала свое замужество ошибкой, совершенной не иначе как в состоянии умопомрачения. А ведь говорили ей умные люди: Риммочка, не пара тебе этот поц! Самым умным из тех, кто ей это говорил, был, конечно же, дядя Борух – старший брат Риммочки. Собственно, это в его честь был назван новорожденный Боря. Дядя Борух непутевую младшую сестру всегда поддерживал – и морально, и материально. Римма Аркадьевна очень старалась, чтобы покровительственное отношение дяди Боруха распространилась и на ее мальчика. Когда пришла пора выбирать профессию, мама сказала: – Боря, люди нашей фамилии могут быть врачами, юристами, музыкантами и ювелирами. Юрфак и мед я не потяну, это нынче очень дорого, скрипку ты забросил еще в третьем классе, что остается – сам понимаешь. Послушный сын все понимал и соглашался со сказанным. Тем более что перед глазами у него был прекрасный пример в лице дяди Боруха: будучи как раз ювелиром, тот заработал достаточно денег, чтобы открыть собственный магазинчик сувениров и антиквариата в центре города, и жил, по определению Риммы Аркадьевны, «просто прекрасно». Боре тоже все больше хотелось прекрасной жизни. В идеале – отдельно от мамы, забота которой парня душила. Ювелир – это звучало гордо и ассоциировалось с золотом и драгоценностями, позволяя надеяться на обретение финансовой независимости. Боря безропотно отучился в Художественно-профессиональном лицее Санкт-Петербурга имени Карла Фаберже и спустя два года после окончания средней школы получил диплом ювелира. Мама попросила дядю Боруха, и тот взял мальчика к себе. Так Боря оказался в стеклянной будке мастера в дальнем углу антикварной лавки. Старуха, о которой спрашивали, явилась в лавку спозаранку. Боря только успел повесить в шкаф курточку и надеть поверх свежей белой сорочки – дядя Борух не разрешал являться в лавку в футболках – синий рабочий халат и черные саржевые нарукавники. Первым делом ему предстояло спаять цепочку, которую сдали в ремонт накануне вечером. Пустяковая работа, Боря запросто справился бы и с чем-то посерьезнее, но все серьезное дядя Борух оставлял себе. Для этого у него имелась специально оборудованная комнатка – бывшая кладовка без окон, но с бронированной дверью и толстыми стенами. Итак, старуха забрела с утра пораньше. Дядя Борух вышел к ней – он всегда окружал подкупающим вниманием таких питерских бабок, и не только потому, что иногда они приносили в скупку или просто на оценку интересные вещи. Колоритные старорежимные старухи имели ценность и сами по себе: странными нарядами и мелодичным щебетом они создавали такую атмосферу, в которой размякали самые жесткие и прагматичные покупатели. «Аутентичность – наше всё!» – говорил по этому поводу довольный дядя Борух. Эта бабуленция заглядывала к ним уже не впервые, Боря запомнил ее по особенно экстравагантным нарядам. На сей раз она притащила винтажную безделушку – фрагмент ожерелья, края которого кто-то обрезал – наверное, чтобы выкроить еще и серьги-висюльки. Старуха желала сделать из бывшего ожерелья браслет. Дядя Борух наметанным глазом оценил и украшение (серебро и горный хрусталь бриллиантовой огранки, добротная вещица, но ничего особенного), и сложность работы, после чего подозвал Борю, велел ему отложить цепочку и срочно заняться браслетом. Гостью он усадил на мягкий стул в витрине, которую бабуленция, манерно попивающая заваренный для нее чаек, так собой украсила, что уже через несколько минут в лавке было не протолкнуться от покупателей. Дядя Борух переключился на группу интуристов, старуха хлебала свой чай, Боря возился с браслетом. Справился он быстро. Довольная бабуленция забрала свою безделушку и ушла… – Куда? – спросила я. – Ты не заметил, в какую сторону она направилась, когда вышла из лавки? – И не шел ли за ней кто-нибудь? – добавила Ирка. Парень покраснел, отвел глаза. – Я не следил за ней, – признался он виновато. – Сразу за книжку схватился. Я, когда нет работы, читаю там, в своей будке. – «Гарри Поттер и Ктототам Гдетотамский»? – предположила Ирка, приблизительно зная читательские пристрастия молодых людей. Своему крестнику – моему сыну – она купила все книжки про юного волшебника. – Комиксы? Манга? – добавила я, будучи в курсе того, что предпочитают мои собственные крестники – Иркины башибузуки.