— Все его материалы на время расследования разбросаем по остальным операм… — …Которые ни черта по ним не будут делать, а потом Долгоногов получит по штанам за волокиту, — перебил Олег. — Не получит, учитывая сложившиеся обстоятельства и пролетарское происхождение Ояра! — весело воскликнул Шестаков. — Даю слово! «Ну что же, — удовлетворённо подумал Олег, — Ояр Долгоногов, да ещё и свободный от других дел, это серьёзная подмога». Со старшим оперуполномоченным уголовного розыска капитаном милиции Долгоноговым его связывала давняя дружба. Между следствием и уголовным розыском испокон века существует скрытое соперничество и профессиональная ревность. И те и другие считают именно себя милицейской элитой, отдавая, впрочем, дань уважения соперникам. Следователи уверены, что операм лишь бы поскорее сбагрить материалы в следствие, а дальше — хоть трава не расти. Качество материалов их не волнует. Опера же, в свою очередь, нередко пеняют следователям на излишнюю дотошность в расследовании, вследствие чего ясные и простые, с их точки зрения, дела порой не доходят до суда из-за отсутствия улик. Основной показатель работы уголовного розыска — это пресловутый процент раскрываемости. Для следователя же раскрываемость — дело важное, но не главное. На первом месте качество расследования. По делу должны быть собраны такие доказательства, чтобы ни у самого следователя, ни у прокурора, ни у адвоката, ни у судьи не возникло и тени сомнения в виновности обвиняемого. Эта разновекторность направления деятельности и порождает трения между двумя основными подразделениями милиции, что, однако, как правило, никак не сказывается на межличностных отношениях сотрудников. Опера и следователи обычно с большой долей симпатии относятся друг к другу, тем более что переход сотрудников из одной службы в другую — дело обыденное. Нередко эти симпатии перерастают в крепкую дружбу. Ну а подколки и шпильки в адрес коллег — это святое. Главное, чтобы соперничество не перерастало в глубокий, затяжной конфликт. — С операми ясно. А что с транспортом? Вот на чём я сегодня поеду к месту преступления? На «Положении о советской милиции»? — не отказал себе в удовольствии съязвить Олег[1]. — Если ты намекаешь на мою «Волгу», то она на выезде. Как раз на убийстве с опергруппой, — Рожков довольно усмехнулся: что, не удалось, мол, подкузьмить? — Бери прикреплённую машину, — полковник нажал клавишу селектора. — Дежурный, какая машина у нас сегодня прикреплена к отделу? — Самосвал из АТП, — донёсся из селектора флегматичный голос дежурного. — Да вы что!? Следователь прибывает к месту происшествия на самосвале?? — Олег с трудом сдерживал себя. — А где я тебе возьму нормальный транспорт? — взорвался Рожков. — Половина машин в отделе на приколе, а то, что на ходу, ездит на честном слове — запчастей нет. Бензина двадцать литров в день на дежурную машину, десять — на остальные. Да что я тебе объясняю, как будто ты только на свет вылупился!? — полковник не мог успокоиться. — Это ещё счастье, что город помогает — присылают транспорт предприятий по разнарядке. — А мне всё равно. Я могу и пешком. Только много я вам пешком наработаю… — Ладно, — решил прекратить перепалку прокурор. — Сегодня возьмёшь мою машину, а дальше что-либо придумаете. — Я уже дал указание нашему водиле обслуживать в первую очередь тебя, — вступил в разговор Баранников. — Завтра машина выйдет из ремонта. — Нужно будет — возьмёшь нашу «копейку», — подал голос Шестаков. — Ладно, иди, работай. — Как это — «иди, работай»? Я ещё не закончил. — Вот нахал! Ну что ещё? — На мне четыре дела. По домушникам я сегодня собирался обвиниловку писать. — Сделаем так, — спокойно и рассудительно вступил в разговор Скворцов. — Передавать твои дела никому не будем — в них постороннему неделю разбираться. Продлевай все четыре дела. Думаю, прокурор нам в этой ситуации не откажет, — Лев Николаевич посмотрел на Тетериса. Прокурор молча кивнул. — Если возникнут неотложные следственные мероприятия, ребята прикроют, — продолжил Скворцов. — А там — либо раскроем, и ты вернёшься к текущим делам, либо «мокруха» зависнет, и ты опять-таки вернёшься к своим делам, либо вернутся прокурорские — передашь им дело и займёшься своими. Ферштейн? — Ну да, либо осёл сдохнет, либо эмир, либо я, — вздохнул Олег. — Разрешите идти? — Иди, — махнул рукой Рожков. Олег молча кивнул присутствующим и вышел из кабинета. — Сдал Островецкий, — Тетерис покачал головой. — Небрит, осунулся, вспыльчив сверх меры. И раньше-то бывал несдержанным, а теперь… — Ещё бы, такое пережить, — Скворцов встал с дивана и подошёл к окну. Затем, повернувшись ко всем, с некоторым вызовом добавил: — Но можете не беспокоиться. Олег профессионал, следователь от бога! Он в любом состоянии будет рыть до упора. — Добро, все свободны, — подытожил полковник Рожков. Олег поджидал Кочетова и Шестакова в коридоре около кабинета начальника уголовного розыска. — Ты ещё не уехал? — удивился Кочетов. — Нет, позвонил из дежурки, чтобы до моего приезда ничего не трогали. Уже не горит. Пошли в Володькин кабинет, перекинемся парой слов. Все трое зашли в кабинет Шестакова. — Сообщите, что на данный момент известно по делу и что уже сделано. А то от боссов шума много, а толку мало, — Олег уселся на край стола и приготовился слушать. Шестаков сел за стол в своё потёртое кресло, а Кочетов принялся неторопливо ходить взад-вперёд по кабинету, собираясь с мыслями. — Значит так, Митрофанов был убит ударом ножа где-то между двенадцатью и двумя часами ночи на подъездных путях к порту. Более подробно не знаю — опергруппа ещё работает, материалов пока не видел, — Кочетов формулировал чётко и лаконично. — Труп обнаружили докеры — шли в порт на внеплановую разгрузку судна. Это было примерно в 5.30 утра. Позвонили в дежурку с проходной порта в 5.35. Время зафиксировано. Дежурный сработал чётко: отправил на место опергруппу, быстро нашёл и доставил к месту прокурорского, криминалиста и судмедэксперта, а главное — перекрыл нарядами ГАИ лиепайскую и рижскую трассы и сориентировал «линейщиков»[2]. — А на что он их ориентировал? Ведь ещё ничего о преступнике не знаем. — Ориентировал грамотно. Гаишникам — сплошную проверку всех автомашин, выезжающих из города, и досмотр всех, кто там находится. Всех подозрительных или без документов доставлять в отдел. Весь «подшефный» криминальный элемент — в отдел. Остальных — переписывать. Списки привезут позднее. Кстати, приказ о сплошной проверке действует до сих пор. — Хорошо, пусть продолжают. — Транспортники тоже сработали чётко. Они успели проверить утренние пассажирские поезда. Не сплошняком, конечно, но у всех подозрительных проверяли документы. Списки нам передадут. — Автовокзал? — Помдеж с пэпээсниками проверяли всех отъезжающих. Наряд ППС и сейчас там. — К ого-нибудь доставляли в отдел? — Нет, у всех были документы. Никто из «подшефных» в наше поле зрения также не попадал. — Ладушки, — Олег задумался. — В общем, со значительной долей уверенности можно предположить, что он ещё в городе, если не ушёл до 6.00. — До 5.50, — уточнил Кочетов. — В это время гаишники перекрыли лиепайскую трассу. — А рижскую? — А там они стояли по плану. — Что по агентуре? — К вечеру постараемся активизировать всех, кого возможно. — Хорошо, — Олег повернулся к Шестакову. — Володя, организуй поквартирный обход близлежащих кварталов. — Зачем? — изумился Шестаков. — Жилая застройка достаточно далеко от места преступления. Да у меня и людей на это нет. — Володь, привыкай думать шире, согласно занимаемому креслу! Привлеки участковых, внештатников. И пусть всё фиксируют протоколами объяснений. Чует моё сердце: ещё наплачемся мы с этим делом. Если в ближайшее время не дадим результат — ждите проверок. И первые, кто получит по штанам, это вы, господа сыскные начальники. Так что лишняя макулатура в деле не повредит. Может, повезёт и кто-то видел что-либо подозрительное. Да, вот ещё что: около гостиницы «Волна» недавно открылся круглосуточный винно-водочный магазин. Надо опросить всех завсегдатаев, продавца ночной смены, охранника и установить, кто там был ночью. Опросить всех под протокол! — Ты думаешь, это что-то даст? — На девяносто девять процентов — нет, но отработать этот кусок нужно. И подключи к делу Сашку Сидоренко. — Точно! Он ведь сейчас замначальника ВОХРа порта. — Вот и напряги бывшего коллегу. Пусть пошустрит. Может, кто-то что-то видел? Или кто-нибудь из работяг бегал ночью за поддачей в винно-водочный. Сашка был толковым опером. Что-то да накопает. — Я попытаюсь поговорить с особистами. Может, они что-нибудь подскажут? — задумчиво произнёс Кочетов. — Добро, я — на место. В семь вечера соберите всех оперов, подобьём бабки и определимся с версиями, — Олег за руку попрощался с сыскарями и покинул кабинет. — Шикуешь, братка! На прокурорской «Волге» раскатываешь, — Ояр Долгоногов заключил друга в объятия. Рядом с могучим баскетбольного роста блондином отнюдь не маленький Олег казался подростком. Островецкий огляделся. Метрах в сорока от проезжей части дороги, где остановил машину водитель прокуратуры, на железнодорожных путях ничком лежал человек в военной форме. Вокруг него деловито сновали люди: кто-то что-то писал, кто-то фотографировал, кто-то что-то измерял… «Рутина, — подумал Олег. — Человек погиб, а все спокойны и деловиты, как будто не на месте убийства, а на каком-нибудь производстве. А с другой стороны, только так и можно добиться результата, относясь отстранённо, даже несколько цинично к происходящему. Эмоции в нашем деле не помощники». Рядом с синей прокурорской «Волгой», на которой приехал Олег, стояла белая «Волга» начальника милиции. Водитель — старшина Козуб — сладко спал, откинув сиденье. — Во кадр, — усмехнулся Олег. — Дрыхнет без задних ног. — А что ему? Опергруппу привёз, следака и экспертов привёз. Он своё дело сделал. — Мог бы помочь пэпээсникам в оцеплении. Те, бедняги, уже запарились, я гляжу, народ отгонять. — Счас! — Ояр саркастически усмехнулся. — Его благородие возит начальственное тело, к нему на лисапете не подкатишь. Я его попросил два часа назад за куревом смотаться, так он меня фигурально послал. Хотел ему по ушам съездить, так ведь побежит жаловаться шефу. Да и не будешь же его «воспитывать» при всех. Ты, кстати, не прихватил покурить? А, забыл, ты же бросил… — Кстати, прихватил. Заскочил в кабинет перед отъездом и взял пачку «зэковских». Так назывались дешёвые сигареты, которые всегда находятся в столе мало-мальски уважающего себя опера или следователя. Ими обычно угощают подследственных. Иногда дают с собой в камеру. Сигареты с фильтром в камеру в любом случае не пропускают. Были случаи, когда ушлые «зэки», расплавив на огне фильтр и заточив его, пытались вскрыть себе вены… — Кури, чтоб на тебе уже шерсть курилась! — пошутил Олег. Он, с тех пор как бросил курить, вёл непримиримую борьбу с друзьями, пытаясь отучить их от вредной привычки. Олег протянул Ояру пачку «Примы». — Ну, спасибо! — возликовал тот. — Я всегда знал, что ты настоящий друг! Остальные — просто товарищи. Пошли к месту? — Подожди, — Олег подошёл к машине начальника милиции, открыл дверцу и резко встряхнул за плечо спящего водителя.