— Но не столько же, — перебил его Олег. — Конечно, — подтвердил Долгоногов. — Значит так, парни: работаем быстро и чётко, — Островецкий принялся раздавать указания. — Ояр, Женька и Валерка допрашивают в качестве свидетелей гостей нашего хозяина… — Я тоже? — удивлённо вытаращился Берзиньш. — А я что, неясно выразился? — усмехнулся Олег. — Я не умею, — потупился Валерка. — Что, писать не умеешь? — подколол его Островецкий. — Не-е, допрашивать, — вздохнул Берзиньш. — Ну, это не страшно, — засмеялся Олег. — Надо же когда-нибудь начинать. Для начала будешь допрашивать женщин. Уверяю тебя, твою писанину, кроме меня и, возможно, Коношонка, никто читать не будет. Главное, не пиши про тот небольшой инцидент со стрельбой по потолкам. Кстати, это касается всех! — подчеркнул он. — А про что писать? — грустно спросил Валерка. Заниматься незнакомым делом ему явно не хотелось… — Про птичек! — Островецкий начал заводиться, но вовремя постарался погасить раздражение. — Пиши, — уже спокойным тоном продолжил он, — как и при каких обстоятельствах женщины познакомились с Аваньяном, как тот себя вёл, что говорил? Обязательно укажи, что он пришёл с сумкой, и дай её описание. Закончишь такой фразой: «А потом пришли работники милиции и задержали Аваньяна». И всё! Понятно? — Так точно! — Трудись! Да, и вот ещё что: женщины — латышки, поэтому можешь допрашивать их на латышском. — Я это… — смутился Валерка, — плохо пишу по-латышски… — Чего? — удивился Олег. — У тебя же отец — латыш! — Я в русскую школу ходил, — хмуро пояснил Берзиньш. — И что ты там делал на уроках родного языка? — усмехнулся Островецкий. — Впрочем, можешь не отвечать. Зная тебя, можно смело предположить: или ворон в окне считал, или вовсе прогуливал, так? Валерка понуро молчал. — Ладно, — махнул рукой Олег. — Допрашивай, на каком хочешь языке. Хоть на этом, острова Пасхи. Главное, чтобы в конце протокола была записана фраза: «С моих слов записано верно. Мною прочитано на понятном мне полинезийском языке» и подпись. — А можно на китайском допросить? — невинным тоном спросил Берзиньш. — Что? — ошалело уставился на него Островецкий. На мгновение он воспринял вопрос буквально, но заметил искорки в глазах Валерки. — Нет, вы посмотрите на этого паразита, — нарочито возмутился Олег. — Ничего толком не умеет, а уже туда же — подкалывать старшего! Марш работать, двоечник! Берзиньш на всякий случай поспешил исчезнуть из поля зрения майора. — Витька, — повернулся Островецкий к Миллеру, с улыбкой наблюдающему за воспитательным моментом, — тебе особое задание: допросишь хозяина и в протоколе зафиксируешь факт добровольной выдачи сумки Аваньяна и перечень содержимого. Старайся не оставлять свои пальчики на пакетике, а особенно на цацках и на бирках к ним… — Олег, — усмехнулся Виктор, — ты что, продолжаешь с Берзиньшем разговаривать? — Извини, — засмеялся Островецкий. — Мелкий охломон совсем задурил мозги… — Прощаю! — хохотнул Миллер и повернулся к хозяину. — Уважаемый, не принесёте ли Вы мне две чистые вилочки? Тот недоуменно пожал плечами, но просьбу выполнил. Виктор, ловко орудуя вилками, вскрыл пакетик и выложил драгоценности на журнальный столик. Затем быстро допросил хозяина по существу дела и, тихо бормоча себе под нос, принялся описывать в протоколе изымаемые вещи. Когда пришёл черёд драгоценностей, Олег насторожился — перечень показался ему знакомым. Островецкий быстро взглянул на Долгоногова, который к тому времени закончил свой допрос, и внимательно прислушался к Миллеру. — Чёрт подери! — воскликнул Ояр, изумлённо уставившись на Олега. — Это же из похищенного у Николишиной! — Точно! — хлопнул себя по лбу Островецкий. — А я всё гадаю, почему мне этот перечень так знаком? Ну, вот тебе, Ояринь, и наводчик. Судя по описанию Лиз, на налётчика этот шибздик Аваньян не тянет — там были крупные парни. А искомый наводчик — вот он! — Мужики, вы о чём? — недоуменно спросил Виктор. — Миллер, — довольно улыбнулся в ответ Олег, — мы по ходу разбойное нападение на гражданку Николишину раскрыли! Осталось только дожать Аваньяна… — Дожмём! — недобро усмехнулся Ояр. — Назад мы его сами повезём, — он бросил короткий взгляд на Олега. Тот понимающе кивнул. Тем временем Валерка и Женька тоже закончили порученные им допросы. Витька уже аккуратно при помощи вилки складывал драгоценности обратно в пакетик. Островецкий взял у Берзиньша протоколы. Они были всё-таки написаны по-латышски. — Женька, проверь, что наш грамотей здесь нарисовал, — усмехнулся Олег. Венский пробежал глазами протоколы и исправил несколько грамматических ошибок. — Могло быть и хуже, — сказал он, возвращая Олегу бумаги. — Всё, братцы, по коням! — скомандовал Островецкий. Сотрудники милиции покинули квартиру. Обе автомашины: «Жигули» и «Москвич» стояли впритык друг к другу. Рядом прогуливался продрогший Лёшка Пивоваров, время от времени бросая косые взгляды на Аваньяна, пристёгнутого наручниками к дверце «копейки». На физиономии «джигита» красовалась свежая ссадина. — Не понял? — Олег вперил взгляд в Пивоварова. — Чего у него рожа разбита? — Да этот козёл начал упрашивать, чтобы я его отпустил, — хмуро ответил Алексей. — Бабки предлагал. Пришлось треснуть разок, чтобы заткнулся. — А, — протянул Островецкий. — Тогда мало дал. Слушай, Казарян на связь не выходил? — Нет. — Ладно, созвонимся с ним по дороге. Едем домой, — скомандовал Олег. — Порядок движения следующий: я, Миллер и Долгоногов везём в «жигулёнке» сего благоухающего джигита. За рулём Ояр… — А я? — удивился Лёшка. — А ты, — нахмурился Островецкий, — если ещё раз перебьёшь старшего, будешь дежурить на День милиции. Пивоваров насупился. — Поедешь на нашем «Москвиче» вместе с Венским и Берзиньшем, — продолжил Олег. — По пути заберёте Гаспаряна. Венский старший. А тебя, друг мой, предупреждаю, — Островецкий ткнул Валерку пальцем в грудь, — если узнаю, что ты передал руль этому асу, — он кивнул на Лёшку, — наказание будет ужасным. Я ещё не придумал, какое, но ты меня знаешь. Всё, по машинам! Ояр вдруг открыл сумку Аваньяна, вытащил оттуда какой-то свитер и бросил на заднее сидение «Жигулей». — Ты чего делаешь? — удивился Олег. — А как этого засранца прикажешь везти? — пробурчал Долгоногов. — И так всю машину нам провоняет. Небось, свою тачку пожалел, а мы что — «урки» — чёрная кость… — Чё распыхтелся, как самовар? — вступился за Островецкого Миллер. — Правильно он скомандовал. У нас новая машина, а ваша консервная банка и не такое видывала… Лисапет с собой надо было прихватить, если нежный такой! Раздосадованный подковырками Ояр отстегнул Аваньяна от дверцы, надёжно сковал ему руки за спиной, обернул целлофаном, как дорогой подарок, и швырнул на заднее сиденье «жигулёнка». Две милицейские машины двинулись на выезд из города. По пути с проходной какого-то завода Олег позвонил в опорный пункт Казаряна. Сурен уже был там. Олег коротко сообщил ему о задержании преступника и о том, что они уезжают домой. Договорились встретиться на посту ГАИ на выезде из города. «Ниву» Казаряна увидели издалека. Она стояла, припаркованная к зданию поста с открытой задней дверью. Сурен копошился внутри. Вазген помогал ему. Увидев Аваньяна в подъехавших «Жигулях», Гаспарян стиснул зубы. Он подошёл к машине и долго, с прищуром, смотрел на преступника. Потом сказал ему что-то резкое по-армянски. Аваньян дёрнулся и отвернулся. Казарян тем временем закончил колдовать в багажнике. — Пока не покушаете, никуда не поедете, — безапелляционно заявил он. На газете, застилающей пол багажного отделения «Нивы», были аккуратно разложены два батона докторской колбасы, ветчина, полголовки сыра, банка солёных помидоров, копчёный лосось. Венчала это изобилие горка лаваша. Отдельно, даже несколько сиротливо, стояли три бутылки коньяка и нарезанный лимончик. — Вах! — радостно заорал Витька. — Сурен, ты гений! — Хотел вам на опорном посту ужин устроить, а вы домой засобирались, — довольный похвалой улыбнулся Казарян. — Так что придётся здесь покушать в походных условиях. Миллер потянулся к бутылке коньяка. — Товарищ капитан, — ехидно осведомился Островецкий, — а была команда пить? Витька застыл с протянутой рукой и открытым ртом. Таких слов он от Олега не ожидал. Долгоногов тоже. — Ты что, офигел? — удивлению Ояра не было предела. — Да!? — только и смог вымолвить возмущённый Миллер. — А ты, Длинный, вообще бы замолчал. Ты за рулём! — усмехнулся Олег. — А это ещё не повод, чтобы отказаться от соточки коньяка. Тем более после такого дня, — парировал Долгоногов. — Да! — подтвердил Витька. Ошарашенный наглостью друга, он был способен произнести только это. — Правда, Олег-джан! — поддержал Долгоногова и Миллера Сурен. — Три бутылки коньяка на такую команду — это только силы подкрепить.